Патриция Корнуэлл - Вскрытие показало…
Любимое занятие всякого, кто расследует убийство, — размышлять на тему: что было бы, если? Что, если бы мистеру N не приспичило бы зайти за пачкой сигарет в ближайший супермаркет как раз в тот момент, когда двое вооруженных бандитов взяли в заложники кассиршу? Что, если бы миссис B не вздумала выбросить старый наполнитель для кошачьего туалета как раз в тот момент, когда возле дома околачивался преступник, сбежавший из тюрьмы? Что, если бы мистер R не поссорился со своей девушкой, не сел в машину и не выехал на шоссе как раз в тот момент, когда пьяный водитель вырулил не с той стороны?
— А вы заметили, что магистраль проходит всего в миле отсюда? — спросил Марино.
— Конечно. За углом, как раз перед поворотом на эту улицу, есть автостоянка, — припомнила я. — Там удобно оставить машину, а до дома жертвы можно дойти пешком.
— Нестыковочка, — возразил Марино. — Автостоянка закрывается в полночь.
Я закурила следующую сигарету и вспомнила высказывание о том, что детектив, если он хочет раскрыть преступление, должен научиться мыслить как преступник.
— Сержант, а что бы вы сделали на месте убийцы?
— На месте убийцы?
— Ну да, на месте убийцы.
— Все зависит от того, был бы я актеришкой вроде Мэтта Петерсена или просто маньяком, который выслеживает женщин и душит их.
— Предположим, вы были бы просто маньяком, — произнесла я ровным голосом.
Марино заржал, радуясь, что подловил меня.
— Ага, попались, доктор Скарпетта! Вы должны были спросить, в чем разница между маньяком-актером и просто маньяком. А разницы-то и нет никакой! Говорю вам, маньяк-актер и маньяк-сантехник ведут себя совершенно одинаково! Одинаково — и не важно, чем они занимаются днем на работе. Стоит мне, просто маньяку, выйти на дело, как все социальные различия и прочие заморочки отходят на второй план. Маньяк — он и есть маньяк, будь он хоть врач, хоть адвокат, хоть индейский вождь.
— Продолжайте.
Марино продолжил:
— Перво-наперво женщину нужно увидеть и как-нибудь вступить с ней в контакт. Например, я — коммивояжер, хожу по домам с товаром, или работаю посыльным — доставляю цветы. И вот я у двери, незнакомая женщина открывает, и мой внутренний голос нашептывает: «Это она». А может, я — строитель, работаю по соседству с ее домом, то и дело вижу ее, и она всегда одна. Я западаю на эту женщину. Может, я слежу за ней с неделю, пытаюсь узнать ее привычки — например, по свету в окнах определяю, во сколько она ложится спать, узнаю, какая у нее машина.
— Но почему вы западаете именно на нее? Разве мало других женщин?
— Потому что она меня цепляет, — коротко объяснил Марино.
— Своей внешностью?
— Не обязательно, — вслух размышлял Марино. — Скорее своим отношением ко мне. Она работает. Она живет в хорошем доме, значит, получает достаточно, чтобы обеспечить себе достойное существование. Часто успешные женщины высокомерны. Может, мне не понравилось, как она со мной разговаривала. Может, она задела мое мужское самолюбие, дала понять, что такой, как я, ей не пара.
— Все убитые были успешными женщинами, — произнесла я. — Впрочем, большинство одиноких женщин работают.
— Верно. И я, просто маньяк, непременно узнаю, что она живет одна, узнаю наверняка, по крайней мере внушу себе, что уверен в этом. Я ей покажу, она у меня еще попляшет! Вот наступают выходные, и я чувствую, что готов. Дожидаюсь полуночи, сажусь в машину. Местность мне уже знакома. Я время даром не терял — все распланировал. Машину можно было бы оставить на стоянке, да вот беда — стоянка в полночь закрывается. Моя тачка будет торчать там как бельмо на глазу. Зато рядом с супермаркетом есть автосервис. Почему бы не оставить тачку там? Автосервис работает до десяти, у ворот всегда полно машин — они дожидаются ремонта. Внимания на них никто не обращает — даже копы, которых я особенно опасаюсь. А вот если бы я оставил машину на стоянке, какой-нибудь дежурный полицейский уж точно заметил бы ее и, чего доброго, позвонил бы куда следует и выяснил, кто владелец автомобиля.
Марино рассказывал с леденящими кровь подробностями. Вот он, одетый в темное, пробирается по улице, стараясь держаться в тени деревьев. Когда он подходит к нужному дому, уровень адреналина у него зашкаливает: он представляет себе, что женщина, имени которой он, возможно, и не знает, сейчас лежит в своей постели. Ее машина во дворе. Свет горит только на крыльце — значит, она спит.
Он медлит, стоя в тени, еще раз оценивает ситуацию. Оглядывается, убеждается, что его никто не засек. Идет во двор дома, где гораздо безопаснее. С улицы его теперь не видно, дома напротив находятся в акре от него, фонари не горят, вокруг ни души. Кругом темень.
Маньяк приближается к окнам и сразу обнаруживает, что одно из них открыто. Остается только разрезать москитную сетку и отодвинуть шпингалет изнутри. Через несколько секунд рама с москитной сеткой уже валяется на траве. Маньяк влезает в окно и осматривается: даже в темноте очевидно, что он попал на кухню.
— Забравшись в дом, — продолжал Марино, — я с минуту стою, затаив дыхание, и прислушиваюсь. Все спокойно. Довольный, выхожу в коридор и ищу комнату, в которой спит моя жертва. Дом невелик, и я быстро обнаруживаю спальню. Я уже успел надеть лыжную шапку с прорезями для глаз.
— Зачем? Ведь женщине не суждено опознать преступника — минуты ее сочтены.
— А волосы? Я не такой дурак. На сон грядущий я читаю детективы, может, даже выучил наизусть все десять способов идентификации преступника, которые используют копы. Никто не найдет ни единого моего волоска — ни на жертве, ни в ее доме.
— Раз вы такой умный, — теперь я попыталась поймать Марино, — почему вы не подумали о ДНК? Вы что, газет не читаете?
— Еще не хватало, чтоб маньяк пользовался резинками! Вам меня не поймать — я слишком ловок. У вас не будет с чем сравнить ДНК из моей спермы, — нет, этот номер не пройдет! По волосам вычислить преступника все же легче. А я не хочу, чтоб вы знали, белый я или чернокожий, блондин или рыжий.
— А как насчет отпечатков пальцев?
— А перчатки на что? — усмехнулся Марино. — Точно такие перчатки, какие вы надеваете, когда делаете вскрытие моих жертв.
— Мэтт Петерсен был без перчаток. В противном случае мы не нашли бы его отпечатков на теле Лори Петерсен.
— Если убийца — Мэтт, — уверенно произнес Марино, — ему незачем волноваться, что в его же собственном доме найдут его отпечатки. Уверен, что их там полно. — Марино помолчал. — Если. Мы, черт побери, только ищем преступника. Мэтт может оказаться убийцей. А может и не оказаться им — на нем свет клином не сошелся. Черт меня подери, если я знаю, кто на самом деле замочил его жену.
Перед моими глазами возникло лицо из сна — белое, расплывчатое. Солнце пекло нещадно, но меня начал бить озноб.
Марино продолжал:
— Остальное нетрудно представить. Я ее не спугну. Я подкрадусь тихо и незаметно. Она проснется, когда я опущу ладонь ей на рот и приставлю к горлу нож. Пистолета у меня, скорее всего, нет — а то вдруг она начнет сопротивляться, выхватит его, выстрелит в меня, или я, чего доброго, застрелю ее, а она мне нужна живой. Для меня это крайне важно. Я все распланировал и должен действовать по сценарию — иначе какой интерес? К тому же выстрел могут услышать соседи — тогда они вызовут полицию.
— Вы будете разговаривать с жертвой? — спросила я, кашлянув.
— Да — я вполголоса велю ей молчать — иначе прирежу. И буду периодически ей об этом напоминать.
— А еще что-нибудь вы ей скажете?
— Думаю, нет.
Марино завел мотор и развернул машину. Я бросила последний взгляд на дом, где произошло то, о чем сержант только что подробно мне рассказал, — по крайней мере, я думала, что именно так, как он описывал, все и было. Я настолько ясно представляла себе каждое движение маньяка, словно видела его собственными глазами, словно это была не игра воображения, а откровения преступника — его хладнокровное, без тени раскаяния, признание.
А Марино-то, оказывается, не такой, как я о нем думала! Он вовсе не тупица, да и не дурак. Никогда еще я не испытывала к нему столь сильной антипатии.
Мы ехали на восток. Заходящее солнце запуталось в листве. Час пик был в разгаре. На какое-то время мы застряли в пробке. Чуть ли не вплотную к нам прижимались машины с мужчинами и женщинами, спешащими с работы домой. Я смотрела на них и чувствовала себя совершенно иной, отстранившейся от их забот. Эти люди думали об ужине, о каких-нибудь отбивных на гриле, о детях, о любовниках, с которыми вот-вот встретятся, или о том, что произошло за день.
Марино снова заговорил.
— За две недели до убийства Бренде Степп была доставлена посылка. Мы уже проверили посыльного. Подходит! Незадолго до этого в доме побывал сантехник. И он тоже подходит. Даже подозрительно, насколько все просто. Сейчас мы пришли к выводу, что преступником может быть какой-нибудь тип, занятый в сфере обслуживания — тот же посыльный, например. И он задушил всех четырех женщин. А вообще-то эти убийства сложно привести к общему знаменателю. Хоть бы что-нибудь совпадало! Профессии жертв, на худой конец.
