Александра Маринина - Я умер вчера
– Это не жена, – коротко ответил Лутов.
Я понял, что он не горит желанием обсуждать женщину, которая только что плакала, а потом подавала нам чай.
– У вас есть еще вопросы, Александр Юрьевич, или вы хотите взять тайм-аут и подумать? – спросил он, возвращаясь к нашему разговору.
Тайм-аут! Можно подумать, у меня есть хотя бы минута. Решение нужно принимать немедленно и как можно скорее поговорить с Викой о разводе, иначе пуля из пистолета с глушителем достанет меня в любой момент.
– Пожалуй, мне все ясно, – медленно сказал я, подыскивая правильные слова, чтобы спросить насчет матери, объяснить ситуацию и в то же время не проговориться насчет Вики. – Только вот… Видите ли, у меня мать – инвалид по психическому заболеванию. Сейчас она живет одна, но с каждым днем это становится все проблематичнее. Я рассчитывал на то, что смогу нанять ей сиделку или оплачивать пребывание в хорошем интернате, но теперь все обернулось таким образом… Я не хотел бы вдаваться в детали, это наше сугубо семейное дело, но теперь у меня нет денег. Совсем нет. Вплоть до того, что мне негде и не на что жить. И если я уйду к вам, в ваш центр, то мать останется совсем одна. Моя жена о ней заботиться не будет.
– Вам придется развестись, – напомнил Лутов. – Я вас предупреждал, состоящие в браке люди не могут быть нашими пациентами. В противном случае, в соответствии с законодательством их супруги смогут претендовать на часть доходов наших пациентов, и это повлечет за собой массу сложностей.
– Да-да, я понимаю, – торопливо согласился я. Мне было глубоко наплевать на их правила и их сложности, развод с Викой нужен был только для того, чтобы сохранить собственную жизнь. – Конечно, я оформлю развод в самое ближайшее время, у нас нет детей и имущество мы не делим, так что все будет быстро и не сложно. Но я тем более не могу рассчитывать на то, что за моей матерью будет ухаживать моя бывшая жена. Я имею в виду, оплачивать уход за ней.
– Какая квартира у вашей матушки? – сочувственно осведомился Лутов.
– Да точно такая же, как у вас. Две комнаты, общая площадь тридцать семь квадратных метров, жилая – двадцать три. Комнаты смежные, четырнадцать и девять метров.
– Это решаемая проблема, – успокоил он меня. – Конечно, она решается только в том случае, если вы придете к нам. Мы предоставим вам жилье, таким образом, квартира вашей матушки будет вам лично уже не нужна, и вы сможете распорядиться ею наилучшим образом. Например, продадите ее и из этих денег будете оплачивать пребывание матери в частной клинике. Передадите квартиру государству и устроите мать в дом престарелых. Или наймете сиделку и оформите квартиру матери на нее. Так многие делают. Составляют завещание в пользу того, кто за тобой ухаживает. Можно даже обменять квартиру на комнату в коммуналке и взять большую доплату, на эти деньги нанять сиделку. Я прекрасно вас понимаю, Александр Юрьевич, жить с женой по каким-то причинам вы не хотите, а с матерью – не можете, но, кроме как у матери, жить вам негде. Если вы придете к нам, все решается легко. Еще какие проблемы?
– Больше никаких, – с облегчением произнес я. – Какие шаги от меня требуются?
– Только развод. После этого вы приходите к нам, встречаетесь с нашими юристами, оформляете все бумаги на право распоряжаться вашей собственностью и переезжаете на ту квартиру, которую мы вам подберем. В первое время вам, вероятно, придется пожить с соседями, но их будет максимум двое и у каждого из вас будет своя комната. У вас есть пожелания по этой части?
– Какие же могут быть пожелания? – удивился я, внезапно ощутив в себе способность шутить, которую я в последнее время полностью утратил. – Конечно, я бы хотел, чтобы это были молодые красивые женщины. Если нельзя молодых, то пусть будут просто красивые. Если и это недоступно, то лучше мужчины, и лучше курящие, но непьющие.
Обсуждение перешло в практическую область, словно все самое сложное осталось позади, все решения уже приняты и теперь можно заняться деталями. Я и в самом деле испытывал невероятное облегчение от того, что все мои проблемы, еще вчера казавшиеся неразрешимыми, вдруг предстали в совершенно ином свете. Совсем не обязательно умирать от пули киллера, можно остаться в живых и при этом не жить с сумасшедшей старухой и не ввязываться в явный или скрытый криминал, чтобы заработать на кусок хлеба. Можно жить вполне прилично с материальной точки зрения и заниматься делом, которое получается и которое интересно. И при всем том Вика не оказывается в тюрьме. Да мог ли я даже мечтать об этом?
* * *В отличие от Насти Каменской следователь Татьяна Образцова любила заниматься экономическими преступлениями и делала это очень даже неплохо. А вот убийства она не любила. Но в преддверии ухода в дородовой отпуск ей нужно было «подчищать концы». Начальник сказал ей:
– Татьяна Григорьевна, постарайтесь довести до конца те дела, которые можно реально успеть завершить за оставшееся время. Остальное будем передавать другим следователям. Не тратьте время на работу по тем делам, где сроки пока не жмут, завершайте то, что не терпит отлагательства. Вернувшись в свой кабинет, который она делила еще с двумя следователями, Татьяна достала реестр и стала выбирать из списка уголовные дела, отмечая карандашом те, по которым все сроки или уже прошли, или вот-вот истекут. К этому моменту у нее в производстве находилось восемнадцать уголовных дел разной степени сложности: восемь квартирных краж, три разбоя, четыре невероятно ловких мошенничества, одно изнасилование и два убийства. Из этих восемнадцати дел в первую очередь следовало заняться тремя. Разбойное нападение на отделение сбербанка висело на Татьяне уже Бог знает сколько месяцев, вернее, Татьяна приняла дело в январе, когда переехала из Петербурга в Москву и перешла на работу в одно из окружных управлений внутренних дел. А до этого нападением на сбербанк больше полугода занимался другой следователь. Сроки по делу дважды продлевали, но процесс расследования с места не сдвигался, и никаких перспектив закончить его в течение ближайшего месяца Татьяна не видела. Полистав до смешного убогое дело, она со вздохом отложила его в сторону, понимая, что материалы придется передавать третьему следователю и при этом выслушать от начальства все, что причитается. Ладно, не в первый и не в последний раз.
Теперь мошенничество. Эта папка, в отличие от предыдущей, была пухлой, мошенники оказались ребятами разворотливыми и успели «нагреть» почти тридцать человек и около десятка организаций, пока их не поймали. В настоящий момент шесть членов преступной группы находились под стражей, но делу никак не удавалось придать законченный вид и составить обвинительное заключение, потому что, как обычно в таких случаях, возникали сложности с потерпевшими. Почти все они были не москвичами, и их розыск и допрос требовали много времени. Люди не сидели на месте, они разъезжали по всей стране, выезжали за границу на отдых или по делам, отказывались давать показания, потом все-таки давали их, но путались, ошибались, лгали, отказывались от сказанного. Нужно было проводить очные ставки и опознания, а время шло, шло… Такие дела Татьяна любила и, когда удавалось благополучно дотащить их до суда, счастливо вздыхала, шла в магазин и покупала себе какую-нибудь милую женскую глупость вроде зажима для шейного платка или очередного лака для ногтей.
И, наконец, убийство. Почти двухмесячной давности. Материалов в папке немало, а толку – чуть. И двухмесячный срок близится к концу, нужно либо выносить постановление и приостанавливать дело «в связи с неустановлением лица, подлежащего привлечению к уголовной ответственности», либо получать разрешение на продление срока предварительного следствия. Приостанавливать дела следователь Образцова терпеть не могла. И хотя в этом не было ничего особенного и никого за этого сильно не ругали, для нее самой каждое приостановленное дело превращалось в маленькую трагедию. Приостановить дело для нее означало публично расписаться в полной беспомощности, в том, что она больше ничего придумать не может, что она исчерпала ресурсы своего интеллекта и фантазии. Ей каждый раз казалось, что кто-нибудь, начальник, например, или прокурор по надзору за следствием, или просто коллега-следователь посмотрит дело и тут же найдет массу «проколов» и «дырок», придумает новые, лежащие на поверхности версии, которые Татьяна не додумалась выдвинуть и проверить, обнаружит несостыковки в показаниях, уцепившись за которые можно было вытянуть необходимую информацию, но которые Татьяна проглядела.
Суть же состояла в следующем. Труп молодой женщины по имени Инна Пашкова был обнаружен в ее собственной квартире. Проживала Пашкова одна, и тело обнаружила милиция, когда взломали дверь по заявлению соседей о том, что Инны давно не видно, а из квартиры исходит подозрительный неприятный запах. На теле погибшей были множественные следы истязаний и пыток, она умерла от потери крови.
