Джон Сэндфорд - Глаза убийцы
«Он видел мое лицо. И вообще, кто он, черт его подери? Такой кругленький, розовый, такой удивленный». Друз изо всех сил ударил рукой по рулю. Как это могло произойти? Ведь Беккер все предусмотрел.
Друз, конечно, не знал имени любовника Стефани Беккер, но самому Беккеру оно, возможно, известно. По крайней мере, он наверняка сумеет что-нибудь придумать. Друз посмотрел на часы в машине. Без двадцати одиннадцать. Если следовать их плану, до первого звонка оставалось еще десять минут.
Он съехал на следующем выезде с магистрали, остановился около магазина «Суперамерика» и поднял пластиковый мешочек с мелочью, который оставил на полу в машине. Он не хотел, чтобы деньги зазвенели, когда он войдет в дом Беккера. На стене магазина висел телефон-автомат. Друз закрыл указательным пальцем другое ухо, отгораживаясь от уличного шума, и начал набирать номер таксофона, находящегося в Сан-Франциско. Механический голос попросил его бросить еще монетки, и он послушно выполнил указание. Через секунду на западном побережье зазвонил телефон. Беккер был на месте.
— Да?
Друз должен был произнести одно слово — «да» или «нет», а потом повесить трубку. Вместо этого он сказал:
— Там был мужчина.
— Что?
До сих пор Друзу не приходилось слышать, чтобы Беккер удивлялся.
— Она спала с каким-то типом. Я вошел и убил ее, а тут вижу, как по лестнице спускается мужик в полотенце.
— Что?
Его друг был не просто удивлен, он был потрясен.
— Да проснись ты, черт тебя подери, и прекрати спрашивать «что?». У нас проблема.
— А женщина?
Беккер начал приходить в себя. Не называл никаких имен.
— Что касается женщины, ответ «да». Но тот парень меня видел. Всего секунду. Я был в лыжной куртке и шапке, но с моим лицом… Не знаю, что он успел рассмотреть.
— Мы не можем сейчас об этом говорить. Я позвоню сегодня или завтра, в зависимости от обстановки. Ты уверен насчет женщины? — сказал Беккер после долгой паузы.
— Да, да, ответ «да».
— Значит, тут все в порядке, — проговорил Беккер с удовлетворением. — Я подумаю насчет остального.
И он отключил связь.
По дороге от магазина Друз тихонько, грубым голосом напевал пару строк из песни: «Та-дам, Анджелина, прощай, Анджелина». Но что-то тут было не так, и проклятая песня будет его преследовать, пока он не поймет, в чем дело. «Та-дам, Анджелина». Может быть, позвонить на радио и попросить поставить запись? Мелодия сводила его с ума.
Он выехал на I-94, потом на 280-ю автостраду, на I-35W и I-694, а оттуда покатил на запад, быстро, очень быстро, наслаждаясь скоростью и объезжая по кругу Города-близнецы. Ему нравилось, как ветер со свистом врывается в щель в окне, нравились старые песни, которые передавали по радио. Та-дам…
Кровавый отпечаток у него на спине высох и стал невидимым. Впрочем, Друз про него не знал.
Любовник Стефани Беккер услышал странный шум, когда вышел из душа и вытирался полотенцем. Звук был неестественным, странным и резким, но ему не пришло в голову, что на Стефани кто-то напал и она умирает на полу в кухне. Он решил, что она что-то передвигает, например один из тяжелых антикварных стульев, или не может открыть банку и стучит крышкой о стол. Да мало ли что это может быть!
Он обернул полотенце вокруг пояса и отправился вниз. Его глазам предстало кошмарное зрелище: человек с чудовищным лицом навис над Стефани, в руке у него, точно кинжал, зажата разбитая бутылка с окровавленными краями. Лицо Стефани… Что он говорил ей в постели всего час назад? Он сказал смущенно, прикоснувшись пальцем к ее губам: «Ты красивая женщина, какая же ты красивая».
Увидев ее на полу, он повернулся и бросился бежать. «А что еще ты мог сделать?» — спрашивала одна часть его сознания. Но первобытная составляющая, та, что обитала в варварских пещерах, твердила: «Трус».
Он взлетел вверх по лестнице, в ужасе спасаясь бегством, быстро захлопнул за собой дверь, чтобы отгородиться от кошмара, царящего внизу, и тут услышал, как чудовище промчалось по застекленному переходу и выскочило наружу. Он схватил телефон, нажал девять, потом один. Но уже в следующую секунду к нему вернулась способность думать. Он замер. Прислушался. Никаких соседей, никаких криков. Или сирен. Ничего. Он взглянул на телефон и положил трубку. Может быть…
Мужчина надел брюки. Медленно приоткрыл дверь, напряженно ожидая нападения. Никого. Он тихо, не обуваясь, начал спускаться вниз. Ничего. Осторожно, не спеша, вошел на кухню. Стефани лежала на полу, на спине, и он уже ничем не мог ей помочь: ее лицо и голова превратились в бесформенную массу. Вокруг собралась лужа крови; убегая, убийца в нее наступил и оставил следы — отпечаток края спортивной туфли и каблука.
Любовник Стефани Беккер потянулся к женщине, собираясь проверить пульс на шее, но в последнюю минуту отдернул руку. Она была мертва. Он постоял пару мгновений и вдруг испугался, что полицейские приближаются к дому, идут по дорожке, собираются открыть входную дверь. Они обнаружат его рядом с телом и, наставив на него палец, обвинят в убийстве. Совсем как того ни в чем не повинного парня из телевизионного фильма про Перри Мейсона.
Мужчина посмотрел на входную дверь. Ничего. Ни единого звука.
Он снова поднялся по лестнице, его мозг лихорадочно работал. Стефани клялась, что никому не говорила про их связь. Ее близкие друзья работали в университете, принадлежали к миру искусства или жили по соседству. Если бы она стала рассказывать об их отношениях, это породило бы целое море сплетен. Оба это знали и понимали, что подобные откровения грозят катастрофой.
Он лишится своего места, да еще со скандалом. А Стефани панически боялась мужа и даже представить себе не могла, на что он способен. Эта связь была настоящей глупостью, но они не смогли удержаться. Его брак умирал, а ее уже давно распался.
Он задохнулся, попытался взять себя в руки, всхлипнул. Он не плакал с самого детства, не мог и сейчас, но его грудь железным кольцом сковали горе, гнев и страх. Нужно успокоиться. Он начал одеваться, уже застегивал рубашку, когда возмутился его желудок. Он бросился в ванную комнату, и его вырвало. Несколько минут он стоял перед унитазом на коленях, и сухие спазмы продолжали сжимать его внутренности, пока на глазах не появились слезы. Когда они наконец отступили, он встал и закончил одеваться, но решил остаться босиком. Он не хотел шуметь.
Затем он старательно все проверил: бумажник, ключи, платок, монеты. Галстук, пиджак. Пальто и перчатки. Он заставил себя сесть на кровать и мысленно пройтись по дому. К чему он прикасался? Ручка входной двери. Стол на кухне, ложка и тарелка, из которой он ел вишневый пирог. Ручки на дверях спальни и ванной, краны в душе, сиденье унитаза.
Он взял из ящика комода трикотажные трусы Стефани, еще раз спустился вниз и, начиная от входа, методично прошел по всему дому. На кухне он не стал смотреть на тело, просто не смог заставить себя на него взглянуть, но постоянно видел краем глаза ногу, руку — достаточно, чтобы аккуратно обходить кровь.
Затем он снова поднялся в спальню и зашел в ванную комнату. Вытирая душ, он подумал о сливе. «Волосы с тела». Он еще раз прислушался. Тишина. «Не спеши», — сказал он себе. Слив был закреплен одним медным шурупом. Он выкрутил его монеткой, вытер, насколько смог дотянуться, туалетной бумагой, затем смыл проточной водой. Бумагу выбросил в унитаз, спустил воду один раз, потом еще. «Волосы с тела на кровати». Он вернулся в спальню, и его охватил новый приступ отчаяния. Наверняка он что-нибудь упустит. Любовник Стефани стащил с кровати простыни и бросил на пол, нашел чистый комплект и потратил пять минут на то, чтобы застелить белье, аккуратно положить одеяло и покрывало. Потом он протер прикроватную тумбочку и изголовье постели. Остановился и огляделся по сторонам.
Хватит.
Он завернул трусы Стефани в постельное белье, надел ботинки и спустился вниз, держа узел в руках. В последний раз осмотрел гостиную и кухню. Бросил взгляд на женщину.
Больше ничего нельзя было сделать. Он надел пальто и засунул свернутые простыни за пояс. Он был достаточно плотного телосложения, а из-за простыней стал толстым. Ладно. Если его кто-нибудь увидит…
Он вышел в переднюю дверь, спустился по четырем бетонным ступеням и зашагал по улице, где в квартале от дома Стефани стояла его машина. Они вели себя очень осторожно, и, возможно, это его спасет. Ночь выдалась холодной, падал снег, и человек никого не встретил.
Он поехал вниз по склону холма, обогнул озеро, выбрался на Хэннепин-авеню и заметил телефон-автомат. Он остановился, вынул четвертак и набрал «девять-один-один». Чувствуя себя довольно глупо, он закрыл трубку трусами Стефани и сказал:
— Убита женщина, — после чего назвал имя и адрес.
Оператор попросила его оставаться на линии, но человек повесил трубку, аккуратно вытер ее и зашагал к автомобилю. «Нет, прокрался к своей машине, — подумал он. — Как крыса. Никто не поверит, что такое возможно. Никогда». Он положил голову на руль и закрыл глаза. Но его мозг продолжал лихорадочно работать против его собственной воли.
