Эд Макбейн - Вечерня
— Безродный, я призываю тебя!
— Ты, которой создал вселенную, — затянула паства.
— Ты, который создал землю и небеса…
— Тьму и свет…
— Ты, который создал семя и плод, — продолжал Скайлер, и по подсказке двое из прислужников — высокая восьмилетняя девочка и небольшого роста восьмилетний мальчик — вышли вперед и повернулись лицом друг к другу. Держа рукоятку меча одной рукой, а острие — другой, Скайлер опустил его плашмя на головы детей. Рыжая в строгих серых брюках замерла в ожидании.
Высоким писклявым голосом мальчик сказал:
— Смотри! Моя штука стоит! — и приподнял тунику, чтоб показать свой маленький безвольный пенис.
И маленькая девочка ответствовала:
— Смотри! Из моего плода капает нектар! — и приподняла тунику, чтоб показать свои безволосые нижние губы.
— Мой яд извергнется и все поглотит! — сказал мальчишка.
— Мой яд поглотит и размоет! — заявила девочка.
— Моя похоть неутомима! — сказал мальчик.
— Моя жажда неутолима! — воскликнула девочка.
— Смотрите на детей сатаны, — мягко и с поклоном сказал Скайлер.
Он слегка, символично коснулся кончиком меча его и ее гениталий. Возвратил меч на подушку. Стенли унес меч туда, где его ожидали две девятнадцатилетние помощницы. Края их платьев были подвязаны поясками на талии, руки лежали на обнаженных бедрах, пальцы обращены к пастве.
Рыжеволосая в третьем ряду тоже положила ладони на бедра и чуть шире раздвинула ноги.
Скайлер подошел к «алтарю».
— Во имя тебя, о, Безродный, — произнес он, — я приношу себя на алтарь твоей мощи и твоей воли!
Он сбросил платье.
— Слава господу! — воскликнул он. — Восславим сатану! Слава сатане, которого мы любим и лелеем! Слава сатане! Мы поем славу во имя твое! Восхвалим сатану! Мы почитаем твое имя! Благословен будь, сатана! — с пафосом сказал он и расположился там, где сходились ноги живого «алтаря». — Мы обожаем тебя, властелин ада, мы кричим тебе: «Слава сатане! Слава сатане! Слава сатане!»
И он взошел на «алтарь» и вошел в него, трижды прозвучал гонг, и все сборище хором запело по-латыни: «Ave Satanas, ave Satanas, ave Satanas!»
Рыжая в третьем ряду еще шире раздвинула колени.
Месса была в полном разгаре.
Глава 7
В одиннадцать часов воскресного утра, двадцать седьмого мая, похоронили отца Майкла Берни на кладбище Блаженной Девы Марии на холме Кармел, что в районе Риверхед, где еще осталось немного свободного места для последнего приюта умерших. Заупокойный обряд отправил священник по имени Фрэнк Орьелла, назначенный архиепископом Восточной Айсолы в качестве временного пастыря римско-католической церкви Святой Екатерины. Среди присутствовавших на похоронах был и детектив Стив Карелла из 87-го участка. Отец Орьелла избрал для чтения стихи из Первого послания апостола Павла Коринфянам.
— «Первый человек — из земли, перстный, — читал он, — второй человек — Господь с неба. Каков перстный, таковы и перстные; и каков небесный, таковы и небесные. И как мы носили образ перстного…»[24]
Карелла внимательно рассматривал небольшую группу пришедших на кладбище.
Ирена Броган, сестра отца Майкла, совершив утомительный перелет из Японии через Лос-Анджелес, чтобы успеть к похоронам, сейчас стояла у могилы, напряженно вслушиваясь в слова текста, тщательно подобранного отцом Орьеллой. Ее представила Карелле, когда она подъехала, экономка патера Марта Хеннесси. Маленькая, с утомленными дорогой глазами, она сказала Стиву, что была бы счастлива помочь всеми силами в его расследовании. Карелла сказал, что очень хотел бы с ней побеседовать, и спросил, можно ли занять у нее несколько минут после завершения панихиды.
— «Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся. Вдруг, во мгновение ока, при последней трубе…»[25]
По прогнозу весь уик-энд Дня Поминовения должна стоять хорошая погода. Яркое солнце беспощадно жгло блестящую черную крышку гроба, стоявшего подле могилы. Дюжина или более молодых людей возле открытой могилы слушали отца Орьеллу. Карелла в группе подростков узнал двух девочек, с которыми он беседовал накануне. Сейчас они были одеты более сдержанно, не в черное — этот цвет чужд молодежному гардеробу — но в темно-голубые тона, выглядевшие наиболее уместными для подобного события. Они стояли бок о бок — брюнетка (кажется, ее зовут Глория) и блондинка, Алексис. Обе плакали. По этой причине вокруг них сгрудилась целая толпа молодых людей. Да, его горячо любили, этого священника.
— «…тогда сбудется слово написанное: „Поглощена смерть победою“. „Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа?“ Жало же смерти — грех; а сила греха — закон. Благодарение Богу, даровавшему нам победу Господом нашим Иисусом Христом!..»[26]
В толпе бросались в глаза полдюжины репортеров и фотографов — птицы, питающиеся отбросами! Но так же приметно было отсутствие операторов с телевидения. Убийство священника широко освещалось в прессе и еще более по телевидению, несмотря на то, что оно произошло всего лишь в прошлый четверг. Карелла, конечно, помнил, что сегодня уже воскресенье. Часы включены — чем больше утекает времени, тем большая пропасть отделяла детектива от убийцы.
— Господи, внемли нашим молитвам, — сказал отец Орьелла. — Воскресив Сына Своего, ты дал нам веру. Укрепи нашу надежду, что Майкл, наш собрат, тоже будет среди воскресших.
А сегодня в свете дня собравшиеся священники отдали дань уважения одному из них, став в торжественных черных одеждах у края могилы и слушая заключительное слово отца Орьеллы. Здесь были и высокопоставленные офицеры полиции, в голубой форме и при всех регалиях — шоу красок для поддержания в гражданах этого доброго города веры — с помощью журналистов, — что полиция здесь находится по делу, а не для того, чтоб лить над могилой крокодиловы слезы!
— Господи наш, Ты — слава верующих и жизнь справедливости. Твой Сын искупил нас, умерев и воскреснув. Наш брат Майкл был предан Тебе и верил в наше воскресение. Дай ему радости и благословения в грядущей жизни! Молим Тебя, о, Боже, аминь!
— Аминь! — прошептали присутствующие.
На кладбище воцарилась тишина.
Наверное, кто-то дал сигнал, нажал на кнопку, потому что гроб начал медленно опускаться на стропах, — хороший шанс для снимка, который не должен был упустить фотограф, охотник за пикантными подробностями. Он выскочил вперед, когда гроб висел между небом и землей, черным силуэтом на фоне ослепительно синего неба. Последовал, вероятно, второй сигнал, потому что подъемник замер, и сейчас гроб висел на несколько дюймов ниже края могилы, а отец Орьелла произносил другую молитву — чуть ли не личная беседа между ним и погибшим собратом во Христе, шепотом, а затем, перекрестив могилу, он наклонился, взял горсть влажной весенней земли и бросил ее на крышку сверкавшего на солнце гроба.
Участники панихиды подошли с нераскрывшимися розами розданными организаторами похорон, подошли в последний раз отдать долг уважения покойному, прошли в стройном и торжественном акте прощания, каждый прошел этот путь, постояв у могилы с блестящим черным гробом, который вот-вот уйдет вниз, и положив розы на его крышку. Здесь были священники со всего города, высшие чины из центра, сестра патера Ирен Броган, около сорока прихожан из Святой Екатерины и дюжина или более подростков из католической молодежной организации. Все они оставляли розы на прощанье, а вот и вчерашняя пара — Глория, да, так ее зовут, и Алексис.
Скоро все закончилось.
Когда люди проходили мимо могилы и отходили от нее, освещенной ярким, режущим глаза светом, который, должно быть, любят фотографы, кто-то невидимый подал новый сигнал, подъемник снова загудел, и гроб медленно стал опускаться в могилу, ниже, ниже, пока совсем не исчез из виду. Двое кладбищенских служителей высвободили из-под гроба брезентовые ремни. Они начали засыпать гроб землей, когда Карелла направился туда, где Ирен Броган стояла рядом с отцом Орьеллой, говоря ему, что служба прошла превосходно.
Карелла почувствовал себя неловко, оказавшись в роли зрителя.
Наконец она отвернулась от священника, который теперь замещал ее брата, и сказала:
— Прошу прощения, что заставила вас ждать. Извините.
На лице — бороздки от слез. Заплаканные синие глаза.
Вблизи при этом резком свете ей можно было дать чуть больше сорока. Этой женщине не хватало привлекательности, части ее фигуры вместе не создавали приятного ансамбля. Они вместе подошли к кавалькаде сверкавших на солнце лимузинов, принадлежавших похоронному бюро. Стоя у крыла автомобиля, Карелла наблюдал за проходившими мимо Ирен участниками скорбной церемонии, направлявшимися к своим машинам или к ближайшей остановке автобуса. От Риверхед до дома все-таки далеко.
— Миссис Броган, — начал он, — я вовсе не хочу вторгаться в вашу частную жизнь…
