Энн Перри - Невидимка с Фэрриерс-лейн
– Да, – сказал он задумчиво, – отличный снимок. Я вам очень признателен, мистер О’Нил.
Кэтлин посмотрела на него с интересом.
– Вам это пригодится, мистер Питт? Этот человек был моим первым мужем. Он умер примерно пять лет назад.
Томас почувствовал себя ужасным лицемером. Он лихорадочно обдумывал ответ. Надо сказать, что он в курсе, но как это сделать, не поставив в неловкое положение О’Нила?
Однако тот сам пришел ему на помощь.
– Мистеру Питту известно об этом, дорогая. Я ему рассказывал.
– О, понимаю. – Впрочем, Кэтлин явно ничего не понимала.
Разговор опять замер, но в этот момент дверь отворилась и вошел мужчина. Сначала он поглядел на О’Нила, затем, с выражением острого любопытства, – на Питта. Этот мужчина обращал на себя внимание своим лезвиеобразным носом. Он был плотен, с широкой грудью, несомненно силен, но прихрамывал. Вошедший мельком взглянул на детей – при этом в глазах его промелькнуло выражение чрезвычайной гордости, – а потом повернулся к Питту.
– Доброе утро, батюшка, – сказал О’Нил с очаровательной улыбкой. – Это мистер Питт, мы познакомились в связи с одним делом.
– Неужели? – Проспер Харримор – а это был именно он – взглянул на Питта вполне вежливо, однако настороженно.
Лицо его было необычно: исполненное силы и важности, оно казалось почти угрожающим, однако иногда в глазах проблескивал интеллект, и тогда оно приобретало уязвимый вид. Рот Харримора был искривлен, губы подергивались, но непонятно почему – от недобрых чувств или внутренней боли.
– Очень любезно с вашей стороны навестить нас и избавить от необходимости самим добираться к вам при таком сильном уличном движении. Вы уже завтракали, сэр, или можно предложить вам подкрепиться?
– Вы очень добры, мистер Харримор, но я уже поел, благодарю вас. – Кэтлин, конечно, могла поверить, что он явился из-за интереса к фотографированию, но вряд ли можно с той же легкостью провести ее отца.
– Девлин показал мистеру Питту нашу с Кингсли свадебную фотографию, – сказала, улыбнувшись, Кэтлин.
– В самом деле? – переспросил Харримор, неотрывно глядя на Томаса.
– Великолепный образчик фотографического искусства, – объяснил инспектор, глянув на О’Нила.
– Разумеется, – согласился тот и повернулся к жене: – Наверное, тебе лучше увести детей, моя дорогая, и позаботиться об их утренней прогулке, сейчас очень хорошая погода.
Она подчинилась и встала, правильно поняв, что это не пожелание, а приказ. Извинившись перед гостем и отцом, в сопровождении своих малышей женщина вышла в холл и притворила за собой дверь.
– Мистер Питт пришел в связи с недавней внезапной смертью судьи Стаффорда, – сразу же пояснил О’Нил, и его лицо снова посерьезнело. – Я виделся с беднягой в самый день его смерти, так что, естественно, меня следовало опросить.
– Вы проявили такт, мистер Питт, – медленно произнес Харримор, оглядывая его с ног до головы. – Но почему вы заинтересовались этим вопросом, сэр? Вы не похожи на полицейского.
Питт не знал, как понять эти слова – то ли ему сделали комплимент, то ли высказали неудовольствие.
– Иногда это является преимуществом, – ответил он спокойно. – Но я не вводил мистера О’Нила в заблуждение относительно истинной причины моего визита к вам.
– Разумеется, не вводили. – Во взгляде Харримора промелькнуло что-то похожее на юмор. – А почему полицию заинтересовала смерть мистера Стаффорда?
– Потому что, боюсь, его смерть была насильственной.
Лицо Харримора отвердело.
– Нас это не касается, сэр. В этом доме тоже было много горя в связи с убийством, но, я уверен, вы об этом уже знаете. Мой покойный зять умер насильственной смертью, и я был бы благодарен, если бы вы не раскапывали это дело заново и не расстраивали моих домашних. Моя дочь глубоко страдала, и я сделаю все возможное, чтобы оградить семью от всяких огорчений в будущем.
Взгляд у него был мрачен, а в словах явно звучала невысказанная угроза.
– Вот поэтому я и воздержался в присутствии вашей дочери от упоминания истинной причины моего визита, сэр, – спокойно ответил Томас. – Да ведь миссис О’Нил и не могла что-либо знать о приходе мистера Стаффорда, так как ее не было дома, вот поэтому я и проявил такт.
– Спасибо и на этом, – проворчал Харримор, – хотя понятия не имею, что мог вам рассказать Девлин.
– Очень мало, – поспешил ответить О’Нил, – только то, что мистер Питт уже знает от других. Но, боюсь, ему придется трудно. Дело не из легких.
В ответ Харримор проворчал что-то нечленораздельное.
Дверь опять отворилась, и вошла очень пожилая женщина с большим, тяжелым бюстом, узкоплечая и широкобедрая, но с прямой осанкой и прекрасными седыми волосами. Ее сходство с Харримором было настолько поразительно, что можно было бы и не представлять ее Питту, если бы того не требовала формальная вежливость.
– Здравствуйте, миссис Харримор, – отвечал Томас на ее холодное приветствие.
Ада Харримор пристально разглядывала его еще яркими карими глазами, посаженными так же глубоко, как у сына, и чрезвычайно проницательными.
– Инспектор, – сказала она высокомерно, – в чем дело? У нас здесь никаких преступлений не было. Что вам от нас нужно?
– Это связано со смертью несчастного судьи Стаффорда, – объяснил О’Нил, взбивая подушку в углу кресла, – он умер третьего дня в театре.
– Ради бога, оставьте подушку в покое, – раздраженно прервала это занятие миссис Харримор, сверкнув глазами, – мне совсем не обязательно сидеть. Я прекрасно себя чувствую… Ну и что из того, что он умер? Старики все время умирают. Смею думать, он слишком много пил и с ним случился удар. – Она повернулась к Питту и в упор посмотрела на него. – А зачем вы явились сюда? Какое отношение имеет к нам смерть судьи в театре? Вам следует очень убедительно это объяснить, молодой человек.
– Он умер не естественной смертью, мэм, – ответил Питт, тоже глядя на нее в упор. – И за несколько часов до смерти он приходил сюда повидаться с мистером О’Нилом. Поэтому мне хотелось бы знать, в каком настроении он приходил, что сказал… словом, все, что может вспомнить мистер О’Нил.
– А почему его настроение могло иметь отношение к его смерти? Вы хотите сказать, что он покончил самоубийством?
– Нет. Я с сожалением должен заметить, что его убили.
Миссис Харримор глубоко вздохнула, отчего ее ноздри слегка вздрогнули. Кожа вокруг рта еле заметно побледнела.
– Неужели? Что ж, действительно несчастье. Но оно не имеет никакого отношения к этому дому, мистер Питт. Мистер Стаффорд приходил сюда только однажды, как мне сказали, и наводил о чем-то справки. Больше мы его не видели. Мы сожалеем о его смерти, но дополнительно об этом ничего вам сообщить не можем. – Она повернулась к О’Нилу. – Девлин, полагаю, судья не делился с вами соображениями по поводу того, что ему угрожает опасность?
О’Нил только широко раскрыл глаза.
– Нет, бабушка. Он мне показался совершенно спокойным, владеющим собой и ситуацией.
Она была бледна, правое веко у нее подергивалось.
– С моей стороны не будет невежливо спросить, что за дело было у судьи к нам? Наша семья не подавала никаких просьб в Апелляционный суд, насколько мне известно.
О’Нил колебался только мгновение.
– Все в порядке, бабушка, – он слегка усмехнулся, – я тогда ничего не рассказывал, чтобы не расстраивать вас, но беднягу судью преследовала Тамар Маколи, которая настаивала на повторном слушании дела о смерти Кингсли, да упокоит Господь его душу. Мистер Стаффорд раз и навсегда хотел доказать ей, что дело завершено по всей справедливости, приговор законен и не в силах этой несчастной что-либо изменить, как бы она ни старалась. Он хотел, чтобы люди навсегда забыли обо всем этом и жили в мире с собой и с другими.
– И я так думаю, – яростно отвечала старая дама. – Эта несчастная, должно быть, рехнулась, если требует, чтобы опять стали раскапывать дело ее брата. С ним давным-давно покончено! – Глаза ее сверкнули, взгляд стал жестким. – Дурная кровь, – сказала она с горечью. – И с этим ничего не поделаешь. Кингсли спит в могиле, этот проклятый еврей – тоже! И давайте наконец успокоимся. – Суровое лицо ее было полно застарелой ненависти и невыносимой боли.
– Совершенно верно, бабушка, – ответил ласково О’Нил, – и пусть оно вас больше не беспокоит. Бедняга мистер Стаффорд тоже в могиле, или его вот-вот похоронят. Будем надеяться, что этого будет довольно даже для мисс Маколи.
Ада вздрогнула, и взгляд ее выразил еще большее отвращение.
