Андрей Иванов - Последняя загадка
– Докатились, – сказал Дукалис, оглядывая пустое помещение.
– Допрыгались, – согласился Волков.
– Надо что-то делать, а то пока дождемся новой мебели из Управления, сто лет пройдет.
– Согласен.
– У тебя дома есть что-нибудь лишнее?
– Разве что табуретка.
– Одна?
– Если обе сюда принесу, самому на кухне сидеть не на чем будет.
– Дома можно и на диване посидеть.
– Что мы все обо мне? Сам-то что принести сможешь?
– У меня есть столик раскладной, я его для пикников покупал. Сосем новый, почти не пользовался.
– Он же низкий.
– Да, низкий, а что делать?
Дукалис только махнул рукой.
– У меня еще раскладушка в кладовке имеется.
– На кой черт она нам?
– Лежать и сидеть можно.
– Зря мы тогда нашу мебель на дрова порубили, – вздохнул Дукалис.
– Знал бы, где споткнешься, солому бы постелил… В четырнадцать тридцать началось оперативное совещание в кабинете Петренко.
– Сначала по поводу мебели, – начал Мухомор. – Как я предупреждал, дерево оказалось неводостойким. Поэтому результат попадания жидкости не заставил себя ждать. Это хороший урок на будущее.
– А нам что теперь делать, Юрий Саныч? – спросил Дукалис.
– В каком смысле?
– Мы же остались ни с чем, ни сидеть, ни работать не на чем, – сказал Волков.
– Поставлю вопрос в Главке, – произнес Мухомор. – А пока суд да дело, надо, чтобы каждый принес из дома что-нибудь. – Подполковник обвел глазами подчиненных. – Так сказать, поддержал товарищей.
– Сделаем все, что сможем, – заверил шефа Соловец.
– Постараемся, – сказал Ларин.
– Вот-вот, постарайтесь, – кивнул Мухомор. – Теперь второй вопрос. Сегодня я получил документы из тюремной больницы, где лежал Максимов. Оказывается, Максимов был болен раком, жить ему оставалось несколько месяцев.
– А знал ли об этом Максимов? – спросил Соловец.
Мухомор задумался.
– Думаю, знал.
– Почему вы так считаете?
– То, что Максимов знал о своей близкой смерти, объясняет его желание устроить последнюю гастроль. Впрочем, это только предположение, проверить которое мы уже не сможем.
Мухомор снял и положил на стол очки.
– Как я обещал, за раскрытие дела Максимова нам предстоит поощрение в виде почетных грамот, – произнес подполковник.
– Вы говорили про повышение в звании, – сказал Дукалис.
– Не все сразу.
– А премия? – поинтересовался Ларин.
– Я же сказал, не все сразу. Завтра в семнадцать часов нас ждут в Смольном, в двести четвертом кабинете. Грамоты будет вручать лично товарищ Иванищев.
– Может, поговорить с ним по поводу мебели? – робко предложил Дукалис.
– Не надо беспокоить серьезных людей такими мелочами.
– Хорошо, Юрий Саныч.
– Попрошу всех быть в форме и побриться.
– Не волнуйтесь, товарищ подполковник, – успокоил шефа Соловец.
25
На следующий день в семнадцать часов двадцать минут Петренко, Соловец, Ларин, Дукалис и Волков вышли из кабинета Иванищева в Смольном. В руках милиционеры держали почетные грамоты. Настроение было приподнятым. Каждый чувствовал себя героем.
– Это дело надо отметить, – сказал Соловец. – Как вы считаете, Юрий Саныч?
– Не возражаю, – улыбнулся Мухомор.
– Может, пойдем в здешний буфет? – предложил Дукалис.
– Я слышал, здесь коньяк недорогой, – поддержал коллегу Волков.
– А я бы лучше водочки выпил, – произнес Ларин.
Мухомор задумался.
– Предлагаю провести это мероприятие в родных стенах, – сказал подполковник. – В моем кабинете. Там как-то уютнее.
Оперативники переглянулись.
– Правильно, Юрий Саныч, – согласился с шефом Соловец.
– Дома всегда лучше, – сказал Ларин.
– Надо только выпивку и закуску купить, – заметил Дукалис.
– По дороге и купим, – произнес Волков.
Воодушевленные перспективой застолья, милиционеры зашагали по коридору в сторону выхода. Вдруг они увидели идущего им навстречу журналиста Епифанова. Подойдя к работникам органов, корреспондент остановился.
– Добрый вечер, – сказал он, протянув руку.
– Здравствуйте, товарищ корреспондент, – ответил Мухомор, пожимая руку работнику прессы.
– Здрасьте, – улыбнулся Волков.
– Приветствую вас, – сказал Дукалис.
– Добрый вечер, – произнес Соловец.
– Какими судьбами? – спросил Ларин.
Епифанов обменялся рукопожатиями с работниками Двенадцатого отделения.
– Брал интервью у вице-губернатора по культуре, – сказал журналист. – В двести восемнадцатом кабинете, вон там. – Он показал рукой на дверь кабинета, расположенного в стороне, куда направлялись милиционеры. – А сейчас иду к самому губернатору Санкт-Петербурга. У меня с ним назначена встреча на половину шестого.
– Я вижу, вы не стоите на месте, – заметил Мухомор.
– Да, работаем. Кстати, статьи, которые я написал о вашем учреждении, имели хорошие отклики. Мне бы хотелось продолжить эту тему. Так сказать, развить и углубить.
– Не вижу противопоказаний, – сказал Петренко. – Приходите в любой день, для прессы всегда найдем время.
– Спасибо. С вашего позволения, я откланяюсь, меня ждет губернатор.
– Всего доброго.
Простившись с журналистом, милиционеры направились по коридору в сторону лестницы. Проходя мимо двести восемнадцатого кабинета, Соловец обратил внимание, что на его двери отсутствует ручка…
* * *Неделю спустя, возвращаясь из курилки, Волков встретил Епифанова в коридоре «конторы».
– Вот я и пришел за интервью, – сказал журналист, пожимая руку оперативнику.
Старший лейтенант вздохнул.
– Ну пойдемте, – сказал он, показав рукой в сторону кабинета.
Собеседники подошли к двери. Открыв ее, Волков пропустил в помещение Епифанова. То, что увидел журналист, войдя в кабинет, никак не вязалось с его представлениями о том, как должно выглядеть рабочее место работника правопорядка.
Посреди комнаты стоял раскладной столик, заваленный бумагами, вокруг которого имелись табуретка, венский стул и шезлонг, в котором сидел Дукалис.
– Присаживайтесь, – сказал Волков, кивнув на стоявшее возле окна кресло-качалку.
