Фридрих Незнанский - Заложники дьявола
– Вот теперь понятно. – Она улыбнулась шире и беззаботнее. Потом снова посерьезнела и добавила: – От тела вообще одни сплошные неприятности, правда?
– Правда, – тоже серьезно кивнул он. – Но об этом мы с тобой поговорим в другой раз. А сейчас отдыхай!
Он, прежде чем уйти, еще раз взял девушку за руку, посчитал пульс и, пристально взглянув на нее, кивнул:
– Через полчасика будешь в порядке!
На самом деле она и так уже была в порядке. Или почти в порядке. И на снимки, узнав главное, больше не смотрела, ей расхотелось на них смотреть. Майе и в голову не приходило задаться вопросом, как это дяде Юре удалось их раздобыть? Ну не мог же он заранее знать об аварии, о ее месте и времени и подкарауливать там с фотоаппаратом?.. Нет, об этом она не думала. А думала о том, что теперь, когда оба они наказаны по заслугам, воспоминания об оставшихся позади месяцах, о намертво врезавшихся в ее сознание событиях не будут больше причинять ей невыносимую боль, которую она испытывала всякий раз, возвращаясь к роковым дням.
...– Будь любезна, заруби себе на носу: Любовь Ивановна теперь будет жить с нами!
Отец стоял посреди гостиной, багровый от волнения – даже лысина покраснела, – и смотрел дочери прямо в глаза. Так смотрят не на своих детей, а на врагов... Она и стала его врагом – еще раньше, чем прозвучали эти врезавшиеся в память отцовские слова.
Майя стояла на пороге просторной комнаты, она только что пришла из школы. Рюкзак с учебниками, который успела сдернуть с плеча еще в прихожей, выпал у нее из рук на пол. Крыса насмешливо фыркнула. Девушка с усилием оторвала взгляд от отцовского лица и перевела на нее. Гадина, наряженная в какой-то немыслимо-розовый халатишко не длиннее отцовской рубашки, стояла между ними, с хозяйским видом опираясь на мамин швейный столик...
Она ничего не обдумывала заранее, может быть, и вовсе не собиралась этого делать, за нее это сделала какая-то посторонняя сила, именно сила – огромная и непреодолимая. Тело девушки со стремительностью рысьей, а не человеческой вовсе само метнулось в сторону проклятой сучки, а давно не стриженные ногти сами впились в ненавистную размалеванную физиономию раньше, чем Майя это осознала. И целую вечность отец, тоже среагировавший не сразу – здоровенный мужик с увесистыми крестьянскими кулаками, – не мог оттащить хрупкую девчонку, вцепившуюся в лицо его любовницы...Он бил ее тогда зверски, ногами, – она не чувствовала ударов. Он оттаскивал ее от Крысы за волосы – она не ощущала боли. И даже после того как он пинками, с трудом справившись с дочерью, загнал Майю в ее комнату и запер на ключ, ощущала только одно: огромную, мстительную радость от того, что наконец-то добралась до этой твари, наверняка ее изуродовав...
Она даже не сразу услышала ее отчаянные вопли и рыдания, а когда услышала, радости стало еще больше. Подкравшись к запертой двери, девушка приникла к ней ухом, испытывая от криков Крысы неведомое ей дотоле наслаждение. Даже смысл воплей, ставших постепенно членораздельными, дошел не сразу, а когда дошел, ей было на него наплевать.
– Она сумасшедшая!.. – рыдала сучка. – Такая же психопатка, как ее мамаша!.. Отправляй ее в психушку, иначе я здесь и секунды не останусь... Ты слышишь?!
И снова крики: «Ой мамочки, ой мамочки... Неотложку вызывай, дурак!..»
Губы Майи сами раздвинулись в улыбке, больше похожей на оскал, но никто этого не видел.
Отец бормотал что-то нечленораздельное, слышался его топот, потом крики удалились в сторону спальни... Потом действительно приехала неотложка. Но не за Майей, как она поначалу подумала и уже приготовилась сопротивляться, схватив со своего письменного стола неведомо как оказавшиеся на нем большие портновские ножницы.
Тогда отец еще не совсем ее возненавидел и отправлять в психушку не стал, каким-то чудом уговорив Крысу. Врач приехал из-за глубоких царапин, оставленных на физиономии этой тварюги ногтями Майи. Забирать гадину в больницу тоже не стали, замазали и заклеили ей морду на месте...
Когда медики уехали, а в квартире ненадолго установилась тишина, Майя отошла от двери и села на свою кровать, по-прежнему не выпуская из рук ножницы. Она ждала продолжения, и не ошиблась.
Вскоре раздались тяжелые отцовские шаги, ключ повернулся в замке – и, багровый, растрепанный, почему-то тоже с царапиной на щеке, с выбившейся из брюк рубашкой, он появился на пороге. Уже позднее ей в голову пришла мысль, что в тот период он еще не до конца потерял те крохи совести, какие у него были, в комнату Майи его привело не желание продолжить экзекуцию, а стремление проверить, не изуродовал ли он сам свою дочь, спасая из ее рук Крысу...
У него был взгляд безмерно уставшего человека, но никакой жалости он у нее не вызвал.
– Положи ножницы на место, – произнес отец, хмуро поглядев на ее руки. – Я не собираюсь учинять над тобой физическую расправу, хотя ты ее заслужила!.. До утра посидишь взаперти, подумаешь над тем, что натворила. И запомни: мое решение неизменно, Любовь Ивановна будет жить здесь! Завтра утром извинишься перед ней за свою выходку!..
Он вышел из комнаты, ключ снова щелкнул в замке.
«Сволочь... Ненавижу...» – прошептала Майя, с ненавистью глядя на запертую дверь.Потом она отшвырнула ставшие ненужными ножницы и забралась прямо в одежде под одеяло. И последовала совету отца, стала думать.
Ах как же не хватало ей тогда мамочкиных советов!.. Но до того момента как у нее появилась возможность с ней поговорить, впервые с момента катастрофы, тогда было еще целых полгода... Единственное, что Майе оставалось, – закрыть глаза, подумать, что мамочка сидит рядом, и представить, что бы она ей сейчас сказала.
Наверное, не одобрила бы... Да, точно не одобрила бы ее поступка: ведь в результате и сама Майя нарвалась только на неприятности... Девушка поморщилась, почувствовав наконец боль: болели ребра и кожа головы – отец ведь оттаскивал ее от Крысы за волосы, скорее всего, вырвал целый клок... Она потрогала затылок – его саднило – и с трудом сдержала крик: он и правда поранил ее... На мгновение глухая, темная ненависть затуманила сознание, но Майя с ней довольно быстро справилась. Да... Так что бы сейчас посоветовала ей мамочка?.. Конечно же точно так же, как ее дочка, жаждущая смерти Крысы?.. Наверное, набраться терпения и дождаться удобного момента.
С терпением у Майи, как показали события, предшествующие появлению в доме Крысы, было неблагополучно... Она всю жизнь будет себя проклинать за то, что не выдержала и сказала мамочке в конце концов правду о «командировках» отца... Второй раз такой ошибки повторять нельзя!
Но что такое «удобный момент» и сколько его надо ждать? Что вообще будет значить для нее это ожидание?..Вот если бы у Майи был яд – другое дело! Потому что Крыс, чтобы извести, как раз и травят ядом... Но где его взять? Негде!
Некоторое время она раздумывала над какими-нибудь таблетками, которые можно купить, растолочь и подсыпать потом сучке в жратву. Но поняла, что и это сделать невозможно. Опасных таблеток без рецепта не продают. Доставать наркоту она не умела, да если б и сумела, кто-нибудь из тех, кто должен помочь, непременно ее заложит... Майя больше не доверяла никому!
Потом она ухватилась за слово «растолочь», без какой-либо цели, просто нервы сдали. А еще потом пришло озарение! Словно молния в мозгу вспыхнула! Майя даже села на постели, забыв про боль в ребрах. Как она могла забыть?!
В одном из женских романов, читанных ею еще в хорошие времена, героиня подсыпает своей соперница в еду или, кажется, даже в вино, мелко истолченное стекло, и та подыхает!.. Вот он – выход! Но для этого... Для этого ей надо если не войти в доверие к ним, то хотя бы сделать так, чтоб они успокоились на ее счет... Как?.. После сегодняшнего – как? Надо быть идиотом, чтобы поверить, что Майя «осознала» всю гнусность своего поведения всего за одну ночь, а не разыгрывает это с какой-то целью...
И тут в ее ушах словно и впрямь прозвучал мамочкин голос: «Почему за одну ночь?.. Кто-то говорил о необходимости терпения...»
– Какая же я дура! – пробормотала Майя.
Она еще немного посидела просто так, потом, вдруг успокоившись, вылезла из-под одеяла, разделась и залезла обратно. Больше ошибаться нельзя, нужно обдумать все свое дальнейшее поведение вперед на... на неизвестно какой срок. Но такой, какой понадобится, чтобы притупить бдительность отца и Крысы... Особенно Крысы: эта сучка не из тех, кому легко навешать лапшу на уши!
Ей понадобилось больше пяти месяцев унижений и почти невыносимого существования под одной крышей с ними, чтобы долгожданный момент, как она посчитала, наступил. Возможно, это и не затянулось бы настолько, если бы не ее собственные срывы. Майя не так хорошо умела владеть собой, чтобы Крысе не удалось пару раз перехватить ее исполненные ненависти взгляды... Приходилось начинать все сначала, обучаясь секретам лицемерия на ходу.
