Фридрих Незнанский - Заложники дьявола
Яковлев снова немного помолчал, видимо пытаясь сосредоточиться и действительно припомнить. Наконец заговорил:
– А что, Сан Борисыч, новые факты вскрылись по «Шерхану»?
– Ты, часом, не из Одессы? – сердито поинтересовался Турецкий. – Я от тебя ответа жду, а ты – вопросом на вопрос.
– Да она, Сан Борисыч, насколько помню, вообще удивительно противная баба! Злая, как собака, если бы не дети, я бы сказал – типичная старая дева, озверевшая от отсутствия мужика. Со временем из нее могла получиться отличная коммунальная ведьма! Она вообще все, что говорила, с поджатыми губками выдавала и глазенками так поблескивала, как будто показывала: «Сами, мол, ищите, а я вам и не подумаю выдавать что знаю!..»
– Может, просто боялась связываться с бывшим?
– Такая побоится, как же! У меня, если вас так интересуют мои ощущения, вообще было чувство, что эта баба врет всем подряд, крутит-мутит и... злорадствует. Как по адресу мужа, что мы сели ему на хвост, так и по нашему, поскольку ничего не нароем.
– Ага... – пробормотал Турецкий. – Что ж, пока достаточно! Теперь ясно хотя бы, почему вы с ней только один раз беседовали.
– Потому что второй, так же как и все последующие, беседовать с ней было бесполезно!
– Ладно, говорю ж, понял...
Следующий звонок Александр Борисович сделал своему другу Грязнову-старшему. На этот раз его интересовал все тот же Володя Яковлев, но по другой причине.
– Володька заканчивает с Мокрушиной и отпуск оформляет? – сообщил Вячеслав Иванович. – А что? Имеет право, в прошлом году и вовсе не был.
– Иными словами, по Мокрушиной он больше занят не будет... Слушай, а ничего, если я его на пару дней все-таки тормозну?
– Ну не знаю... А чего у самого не спросишь?
– А я вначале с тобой, непосредственным начальником, желаю договориться. Я ж не спросил его и не знал, что он отдыхать намылился! Вот теперь знаю, значит, перезвоню.Нельзя сказать, чтобы Яковлев просиял от счастья, вторично выслушав Александра Борисовича. Тем более что и дело по «Шерхану» в принципе уже вылетело у него из головы. Но и выкручиваться-отговариваться тоже не стал:
– Вообще-то я, Сан Борисыч, собирался по путевке в Крым. Но время еще есть, путевка начнется только через неделю... А чего б вы хотели?
– Хочу, чтобы ты снова покопал вокруг супруги фигуранта, попытался нарыть на нее компромат: баба, проработавшая столько лет в РЭУ, просто не могла где-нибудь не засветиться. Мне нужно ее чем-нибудь прижать, понимаешь?
– Понимаю, – грустно отозвался Володя. – А сам Глухов?
– О нем мне надо знать минимальную информацию... пока. Чем занят на сегодняшний день, существует ли еще, пусть под другим названием, их фирма: они, ты, наверное, в курсе, любят закрываться, потом заново регистрироваться под другим названием, то бишь прятать концы в воду...
– Мне понадобится дня два, – посоображав, ответил Яковлев.
– Вот за это я тебя, Володя, и люблю! – обрадовался Александр Борисович. – За полное отсутствие с твоей стороны лишних вопросов и манеру стартовать с места в карьер!
– Спасибо... – усмехнулся в свою очередь оперативник. – Профессия многому учит. Например, тому, что чем раньше начнешь работать над заданием, тем быстрее его выполнишь... Я вам позвоню, Сан Борисыч, сразу, как будут результаты!
МАЙЯ
– Получилось... Получилось!..
Она как последняя дурочка подпрыгнула на месте и бросилась от избытка эмоций дяде Юре на шею.
– Тихо-тихо... – Сдержать радостной улыбки он тоже не смог, хотя и осторожно, но решительно отстранил девушку от себя. Однако его лицо при этом было довольным – их совместное отражение Майя хорошо видела в большом зеркале, перед которым и проходила репетиция. Поэтому дяди-Юрина сдержанность ее ничуть не смутила.
– Погоди, Майечка, ты еще не знаешь главного... У меня для тебя сюрприз, которого ты давно ждала!
Она обмерла, боясь поверить себе, своей мелькнувшей мысли, которую тут же отогнала в страхе перед возможным разочарованием.
– Сядь, успокойся, сейчас я тебе кое-что покажу!
Он вышел из комнаты, а Майя опустилась на край софы – даже не из послушания, а потому, что у нее сами подогнулись ноги. Дядя Юра вернулся минуты через три, показавшиеся девушке вечностью. В руках у него была пачка фотографий. Он молча протянул их Майе и снова вышел из комнаты.
Поначалу она не поняла, что именно изображено на верхнем снимке: какая-то искореженная машина. Потом – фотографировали это явное ДТП сзади – увидела косо висящий номер, с отчетливо запечатлевшейся цифрой «28», и все поняла... Руки девушки дрожали, она не сразу сумела добраться до следующей карточки, а когда добралась... Это была все та же машина, никаких сомнений – отцовский «Москвич»: на сей раз вид спереди довольно крупным планом, со стороны лобового стекла... Никакого лобового стекла не было, были острые, кривые, как ятаган, осколки, торчавшие из покореженной рамы, лысый затылок водителя, который она узнала бы из тысячи даже вот в таком виде, с вонзившимися в него окровавленными осколками: голова отца безвольна свешивалась на руль, лица не было видно... Но главное – единственная пассажирка, сидевшая справа от него: голова Крысы была, напротив, неестественно закинута назад. И хотя один из осколков, вонзившийся женщине в глаз, и предсмертная гримаса ужаса исказили лицо женщины, Майя узнала ее моментально, и, прежде чем поняла и осознала случившееся, из ее гортани сам собой вырвался сдавленный, каркающий, торжествующий крик...
Дядя Юра оказался возле одновременно плачущей и смеющейся Майи мгновенно. Ему всегда удавалось успокоить девушку в считаные секунды, но на этот раз прошло не меньше пяти минут, прежде чем та наконец более-менее успокоилась, истерика сошла на нет, и уже можно было понять, что именно она ему говорит:
– Мама... Я должна рассказать это маме! Прямо сейчас!..
– Успокойся, девочка, мама уже все знает... Тихо. Спокойно. Тихо...
Она наконец ощутила боль в руке, которую дядя Юра сжимал крепче обычного. И действительно постепенно стала успокаиваться.– Бог наказал их! – Майя, ласково руководимая дядей Юрой, уже была уложена им на тахту и укрыта пледом. – Ведь правда, да?
– Бог всегда наказывает негодяев, защищая тех, кто обижен.
Он слегка поморщился, подумав при этом, что фотохудожник, выступавший в качестве «бога» с помощью компьютера, как он и думал, несколько перестарался со спецэффектами. На столь бурную реакцию он не рассчитывал. Похоже, «сюрприз» доставил девушке не столько пользу, сколько вред...
– Я хочу поговорить с мамой, – повторила Майя упрямо.
Он покачал головой:
– Девочка моя... Мама сейчас занята, поговоришь с ней утром, обещаю тебе. Это рекомендация врача, разве ты не обещала маме во всем меня слушаться?
– Да... – Она умолкла с разочарованным видом.
– Тебе сейчас следует отдохнуть, выспаться.
– Но я столько спала днем! – снова возразила Майя.
Дядя Юра вздохнул и погладил девушку по голове. Она сейчас была по-настоящему красива... Золотом отливали рассыпавшиеся по подушке волосы, синим огнем горели глаза, возбужденное личико с правильными чертами казалось в приглушенном свете настольной лампы одухотворенным... Он вздохнул еще раз и подумал, что, пожалуй, есть смысл оставить Майю в покое на полчасика – пусть полежит, переварит оказавшийся для нее слишком сильным «сюрприз», пусть своими силами войдет немного в колею... Замечательная девчонка, действительно лучшая из всех, которые прошли через его руки. Похожа на свою мать... Можно сказать, точная ее копия...
– Ладно, – произнес он вслух. – Но давай договоримся: сейчас ты хотя бы полежишь, а я пока пойду поработаю немного... Тебе, девочка, действительно вредны стрессы, они забирают у тебя слишком много сил...
Майя вдруг нахмурилась и поглядела на него настороженно:
– Ты... Что ты имеешь в виду?.. Ты ведь не считаешь, как они, что я... – она кивнула на рассыпавшуюся пачку снимков, упавшую на пол, – что я... ненормальная?..
– Бог с тобой! – отмахнулся он. – Конечно нет! Так вообще никто на свете не считает! Просто у тебя, милая, не самая крепкая на свете нервная система, понимаешь?
– Не очень! – Она по-прежнему хмурилась.
– Объясняю, – улыбнулся он. – Твоя нервная система крайне реактивная, между прочими так же как и у твоей мамочки! Это значит, что ты все чувствуешь гораздо ярче и острее, чем большинство людей: как ни печально об этом говорить, но большинство людей эмоционально тупы...
– А я?
– А ты нет, ты вообще молодец и умница... Но одновременно это означает и еще кое-что. Ведь у каждой медали есть оборотная сторона, верно?
– И какая же оборотная сторона у... моей медали? – Майя впервые за разговор слабо улыбнулась.– Очень простая: твои нервишечки постоянно слегка перегружены... Наподобие проводов, по которым течет электрический ток высокого напряжения. Ну а если происходит всплеск напряжения, они сразу же начинают образовавшиеся излишки отдавать организму... Проще говоря, твоему и без того хрупенькому тельцу... Оно переутомляется и начинает требовать отдыха, по крайней мере покоя... Поэтому я и говорю тебе сейчас: полежи отдохни... Теперь поняла?