Александр Золотько - Игра втемную
Добропорядочно. Вот то самое слово, которое наиболее точно характеризует нынешние требования к семейной жизни и политике. Мой дурацкий мозг умеет удивительно непоследовательно перескакивать с одной мысли на другую, причем не связанную с первой.
Я имею на руках два дела, совершенно не схожих друг с другом. Убийство в поезде и дело с «Электроном». Но ведь и дело по «Электрону» тоже состоит из целого набора фактов, никак не связанных, на первый взгляд. Только несколько ракурсов, объединенных вместе, позволили мне увидеть за этим общую закономерность. И случайность.
Что же связало для меня две эти истории, что притягивает меня в брошюре Белого братства?
Разные масштабы, разные персонажи, разные уровни. Но за всем этим мерещится что-то общее. Словно рука одного автора написала и рассказ, и повесть, и роман. «Виновен тот, кому выгодно!» – так или почти так звучит одно из правил римского права. И именно виновного невозможно вычислить во всех трех историях. Такое чувство, что собралась большая конференция и после многодневных прений решила, какой именно ход действий окажется выгодным максимальному количеству людей и организаций. А так не бывает. Обязательно должен быть кто-то, кто извлекает основную выгоду.
Когда лошадь выигрывает скачки, венок достается жокею, приз – владельцу лошади, кассовые сборы – владельцу ипподрома, а сверхприбыли – тому, кто контролирует букмекеров.
Во всех трех историях есть некто, все контролирующий и получающий сверхприбыли. Я недостаточно информирован для того, чтобы его вычислить.
Все мы наделены даром предвидения. Только не все доверяют этому своему дару. Я давно понял, что нужно прислушиваться к этому странному чувству предвосхищения будущего. Отпускаешь воображение на волю, и оно неожиданно приносит видение, которое никак невозможно объяснить, пока не столкнешься с ним наяву. Хотя и после этого не всегда можешь объяснить пути своего предсказания.
Так и сейчас, я чувствовал, что все это как-то связано. У меня рождалась уверенность в том, что я случайно увидел некий узел, пучок проблем, который пока никак не могу объяснить, но ясно вижу нити, тянущиеся от этого узла в разные стороны, а мое разгулявшееся воображение дорисовывает связи между разными узлами.
Я все-таки умудрился сделать первый шаг к вершинам архивного искусства. Сам еще не зная зачем, я тщательно уложил вторые экземпляры всех записей по поводу «Электрона» – «Скарба» и АО Па в старый желтый конверт и аккуратно положил его поверх остальных бумаг в верхний ящик письменного стола.
А потом приступил к исполнению супружеских обязанностей по подготовке празднования годовщины совместной жизни. Как оказалось, последней годовщины. Но этого я тогда не предвидел, несмотря на врожденную склонность к логическому мышлению. Может быть, просто не хотел об этом думать. Хотя, на тот момент это не было моей основной проблемой.
27 февраля 1995 года, понедельник, 10-00 по Киеву, Город.
Когда в дверь позвонили, сын выглянул из ванной и крикнул: «Папа, открой, это, наверное, ко мне!» Отец, Андрей Олегович Лушниченко, подошел к входной двери и спросил: «Кто там?»
– Як Владиславу, – ответил молодой голос.
– Одну секунду, – Андрей Олегович щелкнул замком и распахнул дверь. На пороге стояли двое: парень лет двадцати трех и мужчина лет сорока.
– Здравствуйте, – сказал тот, что старше, – нам нужен Слава.
– Проходите, он в ванной, сейчас выйдет.
Пришедшие аккуратно разулись и прошли в гостиную.
– Вы извините, у нас тут беспорядок – жена уехала к родственникам.
– Обычная история, – улыбнулся старший. Молодой подошел к окну и отодвинул занавеску.
В ванной перестала шуметь вода, щелкнул крючок на двери. Молодой отошел от окна и остановился возле двери в комнату.
Андрей Олегович обернулся к вышедшему сыну: «Это к тебе, Слава!»
– Мы к тебе, Слава! – сказал старший. Владислав, продолжая вытирать голову полотенцем, шагнул в комнату. На его лице появилось недоумение, но сказать он ничего не успел – младший из вошедших, оказавшийся у него за спиной, коротко, почти без замаха ударил.
– Что это значит? – Андрей Олегович обернулся к старшему, и взгляд его наткнулся на дуло пистолета.
Выстрел одновременно услышали соседи Лушниченко по лестничной площадке и соседи снизу.. Сосед по лестничной клетке на минуту прислушался и вернулся к ремонту телевизора. Сосед снизу позвонил в милицию.
27 февраля 1995 года, понедельник, 10-00 по Киеву, Город.
«Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро». Особенно, когда точно знает, во сколько прийти. Меня, например, наверняка можно застать дома только около десяти. Потом я могу исчезнуть до самого вечера, а то и до полуночи. Тем, кто вдруг пожелал бы меня увидеть, лучше всего сначала позвонить по телефону и предупредить о своем приходе. Можно попытаться меня поймать еще в редакции, но туда, обычно, лучше приходить наугад – телефон занят намертво.
Есть один человек, который практически никогда не звонит мне по телефону предварительно, но, тем не менее, регулярно застает меня дома. Мне даже иногда становится досадно, что есть на свете человек, который вычислил меня с такой точностью. Утешает то, что Юра Швец таким же образом просчитал и весь окружающий мир. Сколько я его знаю (где-то с весны восемьдесят первого), Юра всегда наперед ведает, где и что происходит. Другой на его месте уже давно стал бы миллионером или президентом. Но Швец – философ и максимум его усилий направлен на то, чтобы свести жизненные хлопоты к минимуму.
Я получил массу удовольствия, когда ротный попытался из ефрейтора и старшего стрелка Юрия Швеца сделать сержанта и командира отделения. Отмеченный столь явным расположением командира, Юрка сделал финт хвостом и как-то в караульном городке заявил капитану во всеуслышанье, что сержантом быть не собирается. Схватка длилась месяца полтора, пока ротный не смирился. Юрка уехал на дембель ефрейтором. Когда кто-то проезжался по поводу его ефрейторства, Швец с высокомерным выражением говорил: «Все вокруг – собаки, один я ефрейтор».
После армии он благополучно проскочил мимо поступления в институт, а потом и мимо женитьбы. Свое нежелание окольцеваться он объяснил отсутствием острой необходимости спать каждую ночь с одной и той же женщиной. «Она просто не поймет моих принципов существования!» – заявил в приступе откровенности Швец. И был совершенно прав. Ни одна женщина никогда не сможет понять Юрку. Он всегда остается на уровне достаточного, и если лучшее действительно враг хорошего, то Юрку устраивает победа хорошего. «Деньги должны заканчиваться перед следующей получкой – и не днем позже!» – сформулировал Швец свою финансовую политику. И придерживался ее неукоснительно. При этом на моей памяти у него еще ни разу деньги не заканчивались до срока. Даже праздники и необходимость дарить подарки не заставляли его выйти из состояния финансовой стабильности – он все рассчитывал предварительно. «Жизнь настолько однообразна и циклична, что ее совершенно не трудно просчитать заранее!» – эта фраза Швеца однажды поразила меня настолько, что я целую неделю пытался вычислять последствия своих поступков, чем привел свои дела в полное расстройство.
«Нельзя, чтобы денег было мало, и совершенно недопустимо, чтобы их было много. Денег должно быть достаточно!» – когда меня выпрут из газеты, я запишу Все высказывания Юрки и опубликую. Но до этого, слава Богу, далеко. И хотя жена и теща считают, что денег у нас мало, на свежий чай для Швеца у меня пока хватает.
Как обычно, Швец появился без предварительного звонка. Ровно в десять ноль-ноль он возник у меня на пороге и я сразу же повел его на кухню.
– Во первых словах своего выступления, – заявил с ходу Швец, – я хочу поздравить тебя с одиннадцатой годовщиной твоего брака.
– Мог бы прийти вчера, поздравить, заодно и повеселиться.
– Честно говоря, я был занят. Между прочим, стою на рынке время от времени. И воскресенье – совершенно необходимый для этого день.
– Во-вторых, – продолжил за него я, – вчера нужно было принести подарок, а это не есть жизненно необходимо.
– Не есть, ой, не есть! – согласился Швец, вытаскивая у меня из шкафа свежую заварку, чайник и сахарницу. Я организовал тем временем завтрак из остатков вчерашнего изобилия. Швец поставил на огонь чайник и уселся на мое место возле окна. – В-третьих, – продолжил он перечисление, – мое поздравление вчера затерялось бы в толпе других.
– А угощение?
– А что угощение? Вчера я был сыт. И почему ты полагаешь, что сегодня я съем меньше, чем съел бы вчера? И опять же, я не испортил праздник твоей жене. Это мой лучший подарок твоей супруге.
Тут он совершенно прав. Татьяна на дух его не переносит, хотя и старается не подавать виду. Она вообще старается демонстрировать свое хорошее отношение и радушие даже тем, кого не особенно любит. Но Юрка в таких вещах разбирается с первого взгляда.
