Елена Топильская - Белое, черное, алое…
— Да, Леня, крыть нечем. Все, что ты сказал, святая правда. Вот прямо сейчас и напишу рапорт на увольнение. Так своему шефу и передай.
— Э-э, нет. Вы уж с ним поговорите. Может, что интересное он скажет, вам и на пенсию расхочется.
— А ты не знаешь, чего ему приспичило?
— Не-а. Где мне. Я ж водила — привези, увези…
— Слушай, а ты сам Денщикова знаешь?
— Лично — нет. Знаю только, что он вертолетовский клеврет в ваших славных органах.
— Надо же, все все знают, а человек работает.
— Ну и что? Мало ли кто с кем дружит.
— Теперь это называется «дружба»? И квартиры стоимостью в шестьдесят тысяч долларов дарят в знак бескорыстной дружбы?
— Что вы сплетни слушаете? Денщиков вот, как напьется, везде рассказывает, что все думают, что он эту квартиру в качестве взятки получил, а на самом деле ему это тесть подарил, и за евроремонт двадцать тонн баксов заплатил, и еще «бээмвэшечку» новенькую подогнал, чтобы зять не пил. Зять-то — та-акой мужик, для счастья любимой дочери ничего не жалко.
— Ну надо же, какая идиллия! Леня, а ты знаешь, что еще год назад Денщиков мне лично в жилетку плакался, что они от нищеты задыхаются, что тесть с тещей инвалиды, тесть запчастями для машин торгует и они еле сводят концы с концами.
— Ну и что? А в этом году тесть сто тысяч «зеленых» на запчастях заработал и зятю приятное сделал. Имеет право!
— Да? А у меня вопрос: он налоги заплатил с этих ста тысяч долларов?
— Ну, Ma-ария Сергеевна! Как вы любите все опошлить!
— А еще у меня вопрос: с таких бешеных доходов тесть может любимым внукам сапоги купить? Все знают, что жена Денщикова — она же тоже в городской работает, в отделе писем, — до сих пор ходит по отделам и клянчит поношенные детские вещи, и ей вся прокуратура приносит, кто что: сапожки, штанишки, рубашечки… Да всего за пятьсот баксов детей можно во все новое одеть! Что ж папаша-то ее — для зятя ста тысяч не жаль, а на внучков не хватило?
— Какая вы, однако! Что ж вы в чужие кошельки-то заглядываете?
— Да свой пустой, Леня.
— Жить не умеете!
— Да, Леня, ни запчастями не торгую, ни делами уголовными. Да уже поздно переучиваться. Слушай, я все хотела спросить: почему Вертолета так зовут? Он же Лагидин Роман Артемьевич?
— Ха! — Леня рассмеялся. — Он сам рассказывает всем, что кликуху получил якобы за то, что в армии пытался угнать вертолет, за это и поимел первый срок.
— А что, это туфта?
— Туфта голимая, первый срок он тянул за кражу пяти ушанок с армейского склада. Крысятник, одно слово.
— А почему ж все-таки Вертолет?
— Есть две версии: во-первых, он, когда в разговоре заводится, начинает руками махать. Вторая версия: когда-то по РУОПу ходила видеокассета, изъятая на обыске, на которой были запечатлены сексуальные оргии господина Лагидина, и в том числе упражнение, которое называется «вертолет». Вот с тех пор и прилипло…
— А что это за упражнение? — с любопытством спросила я.
— У-у, как все запущено! Вы уже почти пенсионерка, а элементарных основ сексуальной грамотности не знаете!
— Где уж мне, Леня, ты ж сам говорил, — я все на работе да на работе… Ну скажи!
— Сами догадайтесь.
— Как же я догадаюсь?
— Ну, сколько лопастей у вертолета?
— Две, кажется…
— Да-а, все действительно запущено. Три, старший следователь Швецова.
— Слушай, а у кого «линкольн-навигатор» — то?
— Я ж сказал, у старушки-билетерши. Представляете, такая леди в буклях по Питеру нарезает на самой что ни на есть навороченной тачке. У-у-у! А в свободное от бабули время на этой тачке по доверенности Лагидин ездит. Причем он бабке даже не внук.
Кораблевский начальник, с первого взгляда вызывающий усмешку простоватым лицом с висячими казачьими усами, которые он постоянно подкручивает, и уютным брюшком, такой своей несерьезной внешностью да плюс кубанским выговором многих людей взял на понт. На самом деле Ай-кью у него превышает все мыслимые пределы, в дипломатических и оперативных тонкостях ему равных нет; а еще у него столько обаяния, что женщины ему проходу не дают: его, как Остапа Бендера, любят домашние хозяйки, домашние работницы, вдовы и даже одна женщина — зубной техник.
При виде меня он поднялся, проворно подкатился ко мне и стал жарко обнимать и целовать в обе щеки, щекоча черными усами. Я терпела без возражений — это обязательный ритуал, как в свое время у членов Политбюро. Наконец пыл иссяк, Кораблев уже поставил на стол чашки с пакетиками «Пиквика», и Василий Кузьмич сразу посерьезнел.
— Машечка, ты у нас на депутата выезжала?
— Выезжала.
— А что думаешь?
— Думаю, что не под депутата бомбу закладывали.
— О! Ну, тогда реши задачку.
Кузьмич достал из сейфа толстую папку и стал рыться в ней, ища нужные листки. Я увидела сводки прослушивания телефонных переговоров.
— Ты понимаешь, слушаем Вертолета вторую неделю, есть у нас под него подкопчик, хотели реализоваться, ковыряем-ковыряем, и все пусто. А тут у него в подъезде депутата взорвали… А они же всего боятся, все на свой счет принимают. Ну, мы ручки потерли — сейчас они активизируются, чего-нибудь да сболтнут, и что ты думаешь? В полтретьего депутат на воздух взлетел, а в четыре Вертолету звонят и поздравляют с наступающей годовщиной. Как это понять? Мы всех бандитов перебрали, ни пятого, ни шестого октября вроде бы в прошлом году пальбы не было, никого не хоронили.
— Ну-ка, можно, я гляну? — я аж затряслась от нетерпения.
— На, вот отсюда смотри.
Он положил передо мной листочки с машинописным текстом.
«Входящий: абонент не установлен.
1М — Але! А Романа можно? Рома? Живой еще? Ну, с наступающей тебя годовщиной!
2М — Кто это?! Кто это?! Какая сука?!.
1М — Моя фамилия… (закашлялся, разговор прерван)».
— Понятно, да? — спросил Кузьмич. — Второй мужской голос — это Вертолет.
Первый не установлен.
— Адрес! Василий Кузьмич, миленький, какая квартира у Вертолета?
— Девятая.
— Так, — лихорадочно стала подсчитывать я, — по две квартиры на этаже, у Бисягина третья и четвертая, второй этаж, пятая-шестая — третий этаж… Девятая — пятый этаж. Василий Кузьмич, а зачем Вертолету Денщикова прикармливать, если он с самим прокурором города дружит?
Кузьмич не удивился.
— Видишь ли, по пустякам к большим людям не пойдешь, для всяких мелочей и Денщиков сгодится. А откуда информация?
— Не знаю, дружит или нет, это я сгоряча сказала, но после взрыва наш Дуремар лично в эту самую девятую квартиру заходил зачем-то.
— Интересно, это мы себе запишем.
— А мне-то как интересно! У меня такое чувство, что я могу вам сказать про одну наступающую годовщину. Седьмого октября прошлого года на даче зарезали руководителя строительной фирмы «Фамилия» Чванова и его жену.
— Вот блин, а я ведь про Чванова и не подумал, — медленно сказал Кузьмич.
— А Кораблев чего молчал? Он же у меня по Чванову работает!
— Да я этих сводок вообще не видел! Чуть что, так Кораблев, — возмутился Ленечка.
— А ты знаешь, Машечка, почему мне Чванов на ум не пришел? У него же мать под вертолетовской крышей, вот у меня и не склеивалось, что это вертолетовские его могли грохнуть. — Кузьмич подергал себя за длинный ус. — Так ты хочешь сказать, что все-таки под Вертолета заложили?
— По крайней мере, очень похоже. А можно мне более ранние сводки посмотреть, дня за три-четыре до взрыва?
— Ну, посмотри.
Я стала медленно откладывать листок за листком. Ну должно же что-то проскочить, если я правильно понимаю ситуацию с чердаком. Может, вот это:
«03 октября, 17 часов 28 минут. Входящий — абонент не установлен.
1М — Рома? Ну, мы приехали, мы уже в городе, подъезжаем (голос возбужденный).
2М — Быстро ко мне, нигде не задерживайтесь. С собой, что ли, везете?
1М — Зачем? Там и оставили. А чего его с собой брать, перегрелся он немножечко.
2М — Все чисто? Я спрашиваю, все чисто? Кто эта сука? Я хочу знать, кто эта сука!
1М — Через пятнадцать минут будем».
Я подняла глаза:
— Василий Кузьмич, я на работу съезжу, кое-что уточню и вам отзвонюсь. Мне там бумажки подкинуть должны, может, я вам вечером что-то дельное скажу. За чай спасибо, вот сколько уже с РУОПом работаю, а только вы помните, что я больше люблю чай, а не кофе.
Я встала.
— Машечка! — Кузьмич тоже поднялся из-за стола. Опять начались объятия; ничего не поделаешь — ритуал.
— Кораблев! Машу отвезешь и назад.
— Есть! — Кораблев щелкнул каблуками.
На подъезде к прокуратуре я спросила Кораблева, может ли он подвезти меня поближе ко входу, а то от обычного места парковки далеко идти по грязи.
— Конечно, могу, — ответил он, — я же не на руках вас понесу, а машине все равно, она железная.
Когда мы припарковались, я попросила Леню подняться вместе со мной.
— Пойдем, если бумажки мне принесли, сразу вместе и посмотрим.
