Фридрих Незнанский - Уйти от себя…
Девушка складывала в корзинку покупки, продавщица вдохновенно жаловалась на разнесчастную жизнь.
— Вот и не знаю, шо теперь мне делать, — то ли пускать его обратно, то ли выгнать к чертям собачьим. Уж так он мне надоел, пьяница подзаборная… — продолжала она делиться своими проблемами с девушкой, а сама уже повернула голову в сторону Турецкого, пытливо его разглядывая.
— Ой, Галя, что это — впервые, что ли? Что ты нового узнала про своего мужа? Хоть не дерется, радуйся и этому. Детей любит, я вчера сама видела, как он утром Саньку на велосипеде катал… — рассудительно отвечала девушка. — Вы все-таки уже десять лет вместе. И не так он часто пьет, только в получку да в праздники.
— Редко, да метко. То не пьет, не пьет, а уж как напьется, обязательно вусмерть. Шоб в грязюке поваляться, як та свыня, меня перед людьми опозорить. Я его потом должна тащить через всю станицу, бугая такого, а он ще й песни горланит, шоб вин сказывся! Утром вчера дитя на велосипеде покатал всем бабам на зависть, а вечером так нализался, шо едва домой дополз.
Продавщица уже давно неодобрительно поглядывала на Турецкого, который выгребал из всех карманов и пересчитывал мелочь. Но ради какого-то подозрительного типа, который неизвестно где христарадничал, а теперь со своим «богатством» забрел в магазин, разговор прерывать не торопилась. Наконец она обратила свое высочайшее внимание на незнакомца. Он уже зажал весь свой капитал в кулаке и изучал полки магазинчика за ее спиной.
— Шо вы хотели, гражданин? — неприветливо поинтересовалась она.
— Извините, что помешал вам. Мне бы пива… Нет, лучше пряников граммов триста… Нет, лучше все-таки пива.
Продавщица презрительно выслушала его и с каменным лицом поставила перед покупателем бутылку пива, словно давно уже поняла, что этот голодранец отдаст предпочтение пиву. Что еще может попросить человек с разбитой мордой, как будто его пропустили через молотилку?
— Спасибо, — учтиво поблагодарил ее Турецкий. — Простите, еще вопрос — я приятеля ищу. Мы в поезде познакомились. Олегом зовут. У него пальца на правой руке нет…
Женщина даже не дала ему договорить и бесцеремонно перебила:
— Еще шо-нибудь брать будете?
Турецкий понял, что на свой вопрос ответа не дождется. Не хотели с ним здесь разговаривать. Продавщице он явно не приглянулся. Но не уходить же так — несолоно хлебавши. Что за люди здесь живут? Ни от кого слова не добьешься!
— Нет, спасибо, — ответил он. — А позвонить от вас можно?
— Нету у меня никакого телефона! — раздраженно и даже грубо бросила продавщица. Она сложила руки на груди, несвежий серовато-белый халат топорщился на ее выпяченном животе. Небрежно заколотые, вытравленные пергидролем волосы мелкими кудряшками кокетливо торчали из-под широкой ярко-красной ленты, которой она перехватила свою башнеподобную прическу.
Девушка прихватила корзинку, торопливо попрощалась с продавщицей. В дверях она оглянулась на Турецкого и смутилась, встретившись с ним взглядом.
Турецкий все еще стоял у прилавка — обидно было уходить, так ничего и не разузнав. Разочарованно вздохнул и вышел из магазина. Он не видел, как продавщица протянула под прилавок руку и стала набирать на телефоне номер.
На улице Турецкого встретило все то же слепящее солнце и все та же пустынная площадь. Народ как будто вымер. Только девушка привязывала корзинку к велосипеду. Он сел на ступеньки, раздумывая, что же делать дальше. Взгляд его упал под ноги — вокруг крыльца расстилался толстый слой шелухи от семечек вперемешку с окурками. Всюду следы жизнедеятельности людей и полное их отсутствие. Какое неприветливое и противное местечко вместе с его продавщицей — толстомордой накрашенной бабой. Интересно, для кого она красит губы кровавой помадой и накладывает ярко-синие тени на веки? Для своего мужа-алкоголика или у нее есть ухажер? А если есть, то какой он, позарившийся на это чудо природы?
А девушка славная. Стройненькая, фигура спортивная, ноги длинные. Такие всегда нравились Турецкому. И главное — лицо доброе. И речь культурная. Наверное, местная учительница или библиотекарь.
Девушка словно поняла, что он думает о ней, и, немного смущаясь, спросила:
— Вы, наверное, есть хотите? Вот, возьмите печенье…
— Вы так добры, — поблагодарил ее Турецкий, принимая подношение. Ну вот, уже и подаяния дождался. Хорошо хоть мелочь не предложила, совсем неловко было бы. Может, объяснить свое бедственное положение, чтобы эта добрая душа не подумала о нем плохо?
— Извините, что я так откровенничаю. У меня деньги с документами вытащили и телефон тоже. А поезд мой уехал. Еще и в неприятную историю попал. — Он показал пальцем на свое лицо. — Я вообще-то человек законопослушный, вы не думайте. В общем, я не бандит и не бомж. Может, вы мне подскажете, где здесь милиция?
Девушка уже садилась на велосипед и, прежде чем оттолкнуться от заплеванной земли своей загорелой ногой в легкой сандалии, объяснила:
— Милиция — второй поворот направо, вон туда. Метров семьсот. Только… — она осеклась и после паузы добавила: — Не надо вам туда. Вы лучше выходите на шоссе, может, попутку поймаете до станции.
— А почему не надо в милицию? — удивился Турецкий.
— Я поеду… Удачи.
Девушка не ответила на его вопрос, оттолкнулась, и велосипед покатился с горки, позванивая на бугорках и камнях. Она быстро крутила педали, спицы сверкали на солнце, ее русые волосы развевались за спиной. Она исчезла за углом, а Турецкий в замешательстве почесал голову. Сплошные загадки. Какой-то Бермудский треугольник. Немногочисленные жители изредка появляются на площади и тут же исчезают. На конкретные вопросы отвечать не желают. Но от девушки есть хотя бы польза.
Турецкий нетерпеливо открыл пиво, распечатал пачку печенья и жадно приступил к завтраку. Конечно, запивать сладкое печенье горьким пивом совсем не в кайф, но, если особого выбора нет и в ближайшее время не предвидится, приходится довольствоваться малым.
Завтрак закончить не удалось. Сначала он услышал звук подъезжающей машины, а потом из-за поворота появился милицейский «уазик». Жизнь в поселке прямо била ключом. Машина подъехала к магазину и лихо остановилась у крыльца, как по заказу. Вывалились два милиционера и лениво, вразвалочку подошли к Турецкому. Один из них с автоматом на груди пренебрежительно оглядел Турецкого с ног до головы. Задержался взглядом на его лице и жестко потребовал:
— Документы!
— Сержант, у меня нет документов. Украли в поезде Москва—Новороссийск вместе с деньгами. Вчера ночью. То есть сегодня ночью. Слушай…
Турецкий не успел закончить свои объяснения, как милиционер бесцеремонно перебил его:
— Нет документов? Поехали.
— А, собственно, на каком основании? Я что-нибудь нарушил? — Турецкий держался спокойно, его уверенность вызвала раздражение у стража порядка.
Милиционер передернул затвор автомата и угрожающе наставил его в грудь Турецкому. Вдаваться в объяснения он не собирался.
— В машину!
Турецкому ничего не оставалось, как поднять руки. Стараясь сдержать раздражение, он все-таки не удержался и съязвил:
— Да, основания у тебя веские…
Милиционер подтолкнул его дулом автомата к дверце машины.
— Поговори у меня еще! — с угрозой процедил он сквозь зубы и сплюнул под ноги Турецкому. Тот в который раз убедился в истине, что против лома нет приема, и, согнувшись, залез в распахнутую перед ним дверцу «уазика».
13
Лена завернула за угол улицы и услышала сзади шум машины, которая резко остановилась, взвизгнув тормозами. «Милицейская…» — подумала она. Поскольку так тормозил только водитель «уазика» Степка, чтобы произвести впечатление на жителей станицы. Дескать, вот такой он классный водила. Перед кем он сейчас мог так выпендриваться? Ах да, на ступеньках магазина остался сидеть городской мужчина, очень даже симпатичный, но с таким лицом, что можно было сразу догадаться — совсем недавно он пережил не лучшие минуты в своей жизни. Где-то ему здорово досталось. И как пить дать — в этом замешан Олег. Не зря он спрашивал о нем.
Лена остановилась, развернула велосипед и нерешительно пошла обратно. Вообще-то дядя Володя не одобрил бы ее поступок. Вот зачем она тащится опять к магазину? Потому что незнакомцу грозит неприятность. А Лена такой человек, которому до всего есть дело, в смысле, если кого-то нужно защитить. Даже если она сама не в состоянии это сделать. «Ладно, вмешиваться не буду, — пообещала она себе. — И даже не покажусь на глаза этим милицейским разбойникам. Просто выгляну из-за забора и посмотрю, что там происходит». Кстати, а почему Галя не дала ему телефон? Когда Лене нужно было позвонить на почту, ей она телефон давала. А почему милиция появилась спозаранку на Пятачке? Обычно свои объезды они начинают не раньше обеденного времени. Ясно, что их вызвала Галя. Вот же дрянь! У человека и так неприятности, а она поспешила донести в милицию, хоть он абсолютно безобидный. К тому же интеллигентный человек, видно невооруженным глазом.
