Александра Маринина - Черный список
Когда мы с Лилей явились на Первомайскую, стол уже был накрыт. Ирочка сегодня превзошла сама себя в кулинарных упражнениях. Во всяком случае, я не смог определить на глазок название и содержание того, что лежало на тарелках.
Татьяна поведала мне, что соседка обнаружила Николая Федоровича Вернигору мертвым, когда зашла к нему предупредить о надвигающейся буре. Коренные южане узнают о ее приближении загодя, и соседку удивило, что у Николая Федоровича все окна и двери были распахнуты, хотя давно уже пора было бы в целях безопасности стекол их закрыть. Она заглянула в дом и увидела отставного полковника лежащим на диване в очень странной позе. На лице очки, в откинутой руке зажата газета. Видно, он скончался внезапно, в одно мгновение, когда читал газету.
– Что за газета? – спросил я.
– Местная, ее Вернигора выписывал. Вот, я принесла местную газету за то число.
Таня протянула мне газету, и на меня глянуло лицо Оли Доренко в траурной рамке. Фотография была большая, в полполосы.
– Скажи, Дима, ты будешь так уж сильно расстраиваться, если узнаешь о смерти малознакомого человека, на том лишь основании, что днем раньше о чем-то разговаривал с ним?
– Ты права, – кивнул я. – Если инфаркт у Вернигоры случился из-за того, что он узнал об убийстве Ольги, то для этого должны быть очень веские причины. Например, он знал, что Ольга – его дочь. Или внучка.
– Принимается. Еще что?
– Или он знал, что кто-то, кто ему небезразличен, например его собственный внук, собирается ее убить. И прочитав газету, понял, что близкий ему человек совершил преступление.
– Принимается. Еще что?
– Или это все-таки кассета. Он понял, что Ольгу убили из-за этой кассеты, и считал себя виноватым в том, что подставил ее.
– И это принимается. Значит, Сережу Лисицына надо направить на поиск родственных связей Доренко и Вернигоры, нам с тобой это все равно не под силу. И наша задача – кассета. Надо ее по косточкам разобрать, чтобы понять, что же в ней есть такого. Или убедиться окончательно, что в ней действительно ничего нет. Ира!
– Я здесь, – выглянула из кухни Ирочка. – Можно подавать? Совещание в верхах закончилось?
– Закончилось. Где твой социологический поклонник? Зови его обедать с нами.
Н-да, мой отдых постепенно приобретал семейные черты.
Глава 7
Глядя на толпу, собравшуюся возле гостиницы, я начал понимать, что то, что мне накануне рассказывала Рита о реакции обывателей на приезд кинозвезды, отнюдь не было преувеличением. Напротив, при моей в общем-то небогатой фантазии я и представить себе не мог размах мероприятия.
Люди терпеливо ждали Олега Юшкевича, который был одновременно и секс-символом нашего времени, и российским супергероем вроде Сталлоне. А вокруг шла бойкая торговля Юшкевичем в виде сумок, календарей, плакатов, буклетов, футболок, чашек, значков, пудрениц и портсигаров. Я никогда не мог представить себе, зачем люди это покупают, но факт был, как говорится, налицо. Покупали, да еще как!
Из установленных вокруг гостиницы громкоговорителей лилась модная музыка, то и дело прерывавшаяся рекламными объявлениями об экскурсиях, поездках, услугах туристических бюро, ресторанах и ночных казино и прочих курортных усладах. Здесь же продавали лотерейные билеты «Спринт», которые уже шли нарасхват, потому что, как и предупреждала Рита, официально было объявлено, что Олег прибудет к пяти часам, тогда как на самом деле в пять часов самолет еще находился в воздухе, и люди устали от ожидания и хотели чем-нибудь себя развлечь. Масштаб прибылей от такого легкого обмана трудно было даже вообразить.
Я заметил, что в толпе было много людей с фотоаппаратами. Видно, и для фотокорреспондентов Олег Юшкевич был желанной добычей. Что ж, немудрено, если учесть, что в последнее время он снимается в основном за границей и в России его поймать не так уж просто. Налетели, как мухи на мед.
Мы пришли сюда впятером: Ирочка со своим социологом Мазаевым, Таня и мы с Лилей. Конечно, Лиле здесь делать было нечего, да и шла она не с большой охотой, но оставлять ее одну дома я не рискнул. Не то чтобы я боялся, что с ней что-то случится. Просто я подозревал, что она может обидеться. Впрочем, Лиля относилась к тем детям, которые больше всего на свете хотят, чтобы взрослые оставили их в покое и дали заниматься своим делом. И тем не менее я взял ее с собой. И, как выяснилось позже, правильно сделал.
Я тащил на плече сумку с видеоприставкой, которую собирался вернуть Сереже Лисицыну. Сережу мы нашли с трудом, он с зачумленным видом носился по гостинице и, по-моему, плохо понимал, что я ему говорю.
– Где Ибрайбекова? – спросил я его.
– У себя в номере. Она теперь почти не выходит.
– А где ее номер?
– На седьмом этаже.
– Балкон есть?
– Есть.
– Скажи ей, чтобы на балкон не выходила.
– Скажу.
– Входы кто-нибудь контролирует?
– Да… Кажется…
– Что значит – кажется? – нахмурился я.
– Служба безопасности фестиваля этим занимается, – пояснил Сергей. – Люди Рудина.
– А милиция чем у вас занимается?
– А милиция на улице. Ограждение держит, чтобы люди машину не смяли, когда Юшкевич подъедет.
– Бестолково как-то все, – заметил я, вытаскивая из сумки видеоприставку и пытаясь пристроить ее на заваленный бумагами стол в номере, отведенном Лисицыну для работы в гостинице.
В это время дверь распахнулась, и на пороге возник мужик лет за пятьдесят с красным лицом, источавший запах свежего перегара, как роза аромат.
– Что за толпа у тебя тут? – недовольно спросил он, шаря глазами по мне и Татьяне, будто пытаясь прочитать, что написано у нас на спинах.
– Это мои знакомые, Валентин Иванович, зашли вот поздороваться, – сразу нашелся Сергей.
Я понял, что это и есть его наставник Валентин Иванович Кузьмин, и от души посочувствовал парню. С таким наставником он многому научится, как же, дожидайся. Вошел в комнату и повел себя не как оперативник, а как самый худший из партийно-комсомольских начальников застойных времен.
Уже спустившись в вестибюль, где нас дожидались Лиля и Ирочка с Юрием Сергеевичем, я сообразил, что Кузьмин вошел как раз в тот момент, когда я собирался вынуть из сумки кассету. По вполне понятным причинам в его присутствии я этого не сделал, так что кассета Вернигоры под номером 9 осталась у меня.
Мимо нас то и дело проходили знакомые, одних я знал хорошо, других – совсем мало, но почти все они с любопытством оглядывали нашу компанию. Видно, за те полтора часа, что прошли между получением Ритой фотографий и ее приходом на пляж, история стала достоянием широкой общественности. Моя бывшая супружница страдала таким выраженным речевым недержанием, что я не переставал удивляться, как ей удалось сохранять долгое время в секрете доверенную ей тайну отношений Оли Доренко и Игоря Литвака. Видимо, дело здесь было в том, что чужая тайна – это и была чужая тайна, из нее сарафанчика не сошьешь. А собственные страдания – благодатный материал, в наряде из которого можно красоваться на приемах и тусовках. Мол де, смотрите, какая я особенная, мне мужик изменяет, а я смеюсь над этим. Ведь именно поэтому она на каждом углу рассказывала выдуманную ею же самой историю про меня и Ольгу.
Мне нужно было урвать хотя бы несколько минут наедине с Татьяной, чтобы рассказать ей про сделанные вчера ночью фотографии. Но, как назло, около нас все время кто-то был – или Лиля, или Ирочка с Мазаевым. Я ведь и потащил ее с собой к Лисицыну в надежде успеть перемолвиться хотя бы парой слов, но сначала мы все вместе искали Сережу, потом втроем шли к нему в номер, а на обратном пути, не успел я и рта раскрыть, нас перехватила какая-то Риткина приятельница, имени которой я не помнил, но в лицо знал и сдуру улыбнулся ей в коридоре. Приятельница села с нами в лифт и сломала весь мой план.
Я еще раз придирчиво оглядел гостиничный холл и толпу за окном. Нет, никакая служба безопасности здесь не справится. С самого начала все было сделано неправильно, нельзя было вообще подпускать людей к гостинице. Но при любом другом раскладе из мероприятия невозможно было бы извлечь выгоду. Люди хотят видеть своего кумира живым, с близкого расстояния, а не промелькнувшим мимо в машине с бронированными стеклами. Поэтому заставить народ собраться и долгое время ждать можно было только в том месте, где Юшкевич наверняка выйдет из машины и пойдет пешком. Таких мест было всего два: аэропорт и гостиница. Но в аэропорт курортники, да и местные жители, не потащатся по такой жаре.
Все это хорошо, но Сауле Ибрайбекова меня сильно беспокоила. В момент наибольшего ажиотажа вокруг Юшкевича в гостиницу может войти кто угодно и выйти незамеченным. Я уж не говорю про снайперский выстрел. Сауле женщина хоть и незаурядная, но все равно женщина, и ей понадобится немало выдержки, чтобы не выйти на балкон, когда толпа восторженно заревет при виде своего секс-символа. Конечно, я просил Сережу предупредить ее, но опыт общения с женщинами показывает, что предупреждения мужчин и даваемые ими советы они ценят примерно так же высоко, как косметические рецепты времен первой мировой войны.
