В. ван Эмландт - Коварный лед
— Это вы узнаете у прокурора из моего обвинительного заключения. — Комиссар кивнул помощнику и начал приводить в порядок раскрытую коробку с пудрой. — Биллем, заодно пошли ко мне Дейкему.
Когда Старинг и арестованный ушли, Ван Хаутем рассеянно набил свою трубку. Все-таки с Ивером он еще не разобрался! Надо пригласить на Эландсграхт зубного врача, чтобы установить, был ли ночной приступ зубной боли настоящим или притворным, тогда выяснится, не нарочно ли француз отвлек его с ночного поста, чтобы дать Фрюкбергу возможность пройти к Терборгу. Приход Дейкемы прервал его размышления.
— Я отправляю менеера Ивера из седьмого номера в предварительное заключение, — сообщил Ван Хаутем своему старому помощнику. — Он сейчас одевается, и Старинг доставит его в камеру. Возьми адрес его конторы и все ключи. Может быть, у него на складе найдутся и наркотики. Надо проверить и служащих. По его словам, не так давно он продал Фрюкбергу по оптовой цене пятьдесят коробочек пудры «Робинетт, номер пятнадцатый» и выписал пять флаконов lotion crystallisée. Тоже для Фрюкберга. Проверь все это! Если понадобится помощь, ты знаешь, где ее найти. И поторопись, ведь чем скорей я отделю дело о наркотиках от аферы с бриллиантами, тем лучше для нас. Звони, как только найдешь что-нибудь определенное.
Надо было ковать железо, пока горячо, и, оставшись один, Ван Хаутем принялся обдумывать, как это лучше сделать. В его поле зрения находились три человека: Фрюкберг, фройляйн Мигль и Ивер. Все они как-то связаны между собой, но связи эти пока ясно не прослеживаются. Правда, когда двое главных персонажей находятся под арестом, а третий под постоянным наблюдением, отыскать недостающие звенья будет несложно. Далее, есть еще неизвестная пожилая дама, которая передала пакетик для Терборга и заварила всю эту кашу. Бас упорно твердит, что она произвела на него впечатление добропорядочной женщины, а к суждению такого опытного и рассудительного человека, как этот слуга, по мнению комиссара, следовало прислушаться. Он положил перед собой лист из блокнота и, нахмурив брови, несколько минут составлял сообщение для печати. Затем, внеся еще несколько поправок, приписал внизу, что этот текст надлежит также передать по радио в качестве экстренного полицейского обращения. В затруднительных, казалось безвыходных, случаях Ван Хаутем охотно обращался к населению, называя это «выстрелом наугад». Когда немного погодя Старинг доложил, что арестованный готов к отправке, Ван Хаутем передал ему свое обращение: пусть Ван Хохфелдт немедленно пустит его в ход.
Чуть позже его мысли невольно вернулись к разговору с Ивером. С самого начала — вероятно, еще при внезапном появлении комиссара в его номере, когда он испытывал или симулировал приступ зубной боли, — хитрый француз, должно быть, догадался, что полиция интересуется Фрюкбергом. Ивер сделал все от него зависящее, чтобы представить шведа в двусмысленном свете. Он намекнул, что цель, для которой Фрюкберг закупил у него пятьдесят коробочек пудры, ему самому показалась подозрительной. Подарки для деловых знакомых! Но это же смешно! И в довершение всего он упомянул о пяти флаконах туалетной воды. Видимо, решил убить разом двух зайцев. Хотел навлечь на Фрюкберга подозрение в торговле наркотиками, чтобы остаться в стороне, если полиция найдет тайник в четвертом номере. И постарался показать Ван Хаутему, как легко мог бы Фрюкберг спрятать бриллианты среди блестящих кристаллов на дне флакона с лосьоном. Отсюда следует, что Ивер знал или догадывался о роли Фрюкберга в перевозке драгоценностей, награбленных на Ривьере. А если так, напрашивается второе предположение, а именно что швед и француз одного поля ягоды, что под маской честных, добропорядочных представителей иностранных фирм скрывались лица, занимавшиеся уголовно наказуемыми гешефтами. Ладно, расследование покажет, что к чему!
Комиссар не спеша прошел в седьмой номер. Даже поверхностный осмотр комнаты — Дейкема еще прочешет ее частым гребешком — принес ему находку, сулившую новые открытия; обрадованный Ван Хаутем осмотрел ее и с удовлетворением спрятал в портфель. Это была стоявшая на умывальнике небольшая ванночка из матового стекла — в такие обычно наливают дезинфицирующий раствор и кладут на ночь вставные челюсти. Разумеется, у Ивера еще могло сохраниться несколько настоящих зубов. Зубной врач сразу увидит. Но все-таки находка ванночки показывает, что Ивер сделал неудачный ход, объяснив свои громкие жалобные стоны зубной болью.
Нет, Ван Хаутем не жалел, что на некоторое время надежно упрятал французского коммивояжера в тюрьму и тем самым помешал ему скрыть возможные следы его незаконной деятельности или предупредить сообщников. Конечно, если впоследствии окажется, что к Иверу нельзя предъявить никаких обвинений, не избежать неприятностей из-за необоснованного ареста… Но до этого пока далеко.
Постояльцы пансиона еще не вставали, и комиссар воспользовался тишиной, чтобы, закрывшись на ключ в конторе Фидлера, по телефону информировать прокурора об основных происшествиях и принятых мерах. Магистр права Вилденберг в этот день и так был перегружен, сегодня он и слышать не хотел о разговоре с Фрюкбергом и Ивером, для этого еще будет время, когда наберется побольше обвинительного материала. Зато он изъявил желание познакомиться с Труди Мигль, которая, очевидно, утаила от следствия важные факты. Если Ван Хаутем доставит ее к одиннадцати часам в прокуратуру, Вилденберг выделит полчасика и попытается заставить ее говорить.
Труди проснулась и оделась с твердым намерением не тратить больше времени на пустяки, чтобы возместить драгоценные часы, потерянные из-за неожиданного вмешательства амстердамской полиции. Сейчас она быстренько позавтракает, в последний раз пошлет в Париж «Арману» срочную телеграмму, доложит Целлеру по телефону о некоторых происшествиях, а затем прикинет, чего еще можно добиться, используя запасные стрелы из своего колчана. Но все обернулось совершенно по-иному. Вежливый полицейский принес ей в номер завтрак и сообщил, что около одиннадцати придет Ван Хаутем и отвезет ее на беседу с прокурором. Желательно, чтобы до прихода комиссара она не покидала номера!
Молодая женщина, чья совесть к тому же была не совсем чиста, не знала, какими сведениями располагает полиция, а поэтому решила, что сопротивляться бессмысленно, и, когда без четверти одиннадцать явился Ван Хаутем и предложил ей отправиться с ним, она не стала резко протестовать против лишения свободы, а весело ответила на его шутливое приветствие. По дороге в прокуратуру они болтали о всяких пустяках, но оба избегали касаться дела, которое занимало их мысли.
Ван Хаутем оставил Труди в неуютной приемной в обществе ворчливого полицейского сержанта, а сам прошел прямо к Вилденбергу, чтобы доложить о некоторых новых подробностях.
Лаборанты, проверившие содержимое пятидесяти коробочек пудры «Робинетт», установили, что общий вес морфия составляет 2435 граммов. Дейкема — от его острого глаза при обыске мало что может укрыться — нашел в маленьком складе за конторой Ивера большую бочку, наполненную солью для ванн, опорожнил ее и вытащил из-под соли спрятанные там два вместительных баллона с винтовыми крышками, наполненные белым кристаллическим порошком. Взяв пробу, Дейкема послал одного из своих помощников в лабораторию, и тогда выяснилось, что найдена еще одна партия морфия, совершенно такого же, как обнаруженный в четвертом номере Фидлеровского пансиона. Когда об этом сообщили комиссару, у него исчезли последние сомнения в законности задержания Ивера. К тому же зубной врач, приглашенный для консультации, считает весьма маловероятным, чтобы Ивер ночью страдал зубной болью. У француза были съемные протезы — нижний и верхний! Однако, как большинство медицинских экспертов, зубной врач тоже оставил себе лазейку, которой не мог не воспользоваться опытный защитник. Разумеется, возможно, что пациент ощущал боль в полости рта не от испорченного зуба. На левой стороне нижней челюсти десна слегка припухла и покраснела, и пациент утверждает, что вчера болело именно в этом месте. Пожав плечами, Ван Хаутем отложил медицинское заключение в сторону. У Ивера хватит ума принять меры предосторожности: он мог нарочно натереть или поцарапать свои беззубые десны, чтобы получилась болезненная ранка.
Вилденберг выслушал эти подробности с большим вниманием.
— А знаете, Ван Хаутем, — заметил он, когда доклад был окончен, — вы просто невероятно удачливы в расследованиях! Возьмем хотя бы этот случай. Вам точно преподнесли его на блюдечке с голубой каемочкой. По случайному стечению обстоятельств в Амстердаме срывается попытка переправить партию бриллиантов, похищенных чрезвычайно ловкими преступниками, и вот — через двадцать четыре часа после того, как вы это обнаружили, — один из непосредственных участников акции, некто Фрюкберг, уже сидит за решеткой. Вдобавок вы накрыли крупную контрабанду морфия, и опять вероятный преступник, как спелое яблоко, падает вам прямо в руки. Уж нет ли тут каким-нибудь фокусов, о которых вы умалчиваете?
