Ю Несбё - Тараканы
Харри взглянул на часы.
— Конечно же он отвезет ее, — заявила Лиз. — Бедная девушка. Неудивительно, что мать за нее волнуется.
— Ну конечно, — поддакнул Харри, выдавив улыбку.
— Вот и отлично, — сказал Брекке, — Да, еще одна вещь. Не будете ли вы так любезны забрать и мой выигрыш тоже? Это покроет расходы на такси. Если что-то из этой суммы останется, можно перевести ее в какой-нибудь фонд для вдов полицейских или еще куда.
Он отдал Лиз свой чек и скрылся. Увидев сумму, она округлила глаза.
— Найдется ли столько вдов? — с сомнением произнесла старший инспектор.
Глава 22
Руна Мольнес не особенно обрадовалась, узнав, что ее собираются провожать домой.
— Спасибо, сама доберусь, — заявила она. — В Бангкоке вряд ли намного опаснее, чем в центре Эрсты в понедельник вечером.
Харри никогда не бывал в центре Эрсты в понедельник вечером, а потому поймал такси и распахнул перед девушкой дверь. Она неохотно села в машину, буркнула свой адрес и уставилась в окно.
— Я ведь велела ехать в сторону «Ривер-Гарден», — сказала она через некоторое время. — Разве вы живете не там?
— Я так понял, что сперва надо доставить домой вас, фрёкен.
— Фрёкен? — рассмеялась она и взглянула на него: она унаследовала темные глаза от матери. Почти сросшиеся брови делали ее чем-то похожей на хюльдру из норвежских сказок. — Так говорит только моя тетка. А вам-то сколько лет?
— Человеку столько лет, на сколько он себя чувствует, — ответил Харри. — Я лично ощущаю себя лет на шестьдесят.
Она с любопытством рассматривала его.
— Мне хочется пить, — внезапно произнесла она. — Если вы угостите меня, то можете потом проводить до двери.
Харри нашел адрес Мольнесов в ежедневнике от «Спаребанкен Нор», такие он регулярно получал в подарок от отца на каждое Рождество. Глядя в свои записи, он попробовал объясниться с таксистом.
— Бросьте, — вставила она. — Я буду требовать отвезти нас в «Ривер-Гарден», и он подумает, что вы просто пытаетесь помочь мне. Вы что, хотите скандала?
Харри тронул шофера за плечо, Руна тут же взвизгнула, так что тот резко затормозил, и Харри стукнулся головой о потолок. Шофер обернулся к пассажирам, и Харри, видя, что Руна снова готовится завизжать, предупредительно поднял руки вверх.
— Хорошо-хорошо. Тогда куда? Патпонг нам по пути.
— Что, Патпонг? — И она закатила глаза. — Вы действительно старый. Туда ходят только распутные старикашки да туристы. Нет, поехали на Сиам-сквер.
И она обменялась с таксистом парой слов, как показалось Харри, на безупречном тайском.
— У вас есть подружка? — спросила она. Теперь перед ней на столике стояло пиво, которое она затребовала, угрожая новой сценой.
Они сидели в большом баре на открытом воздухе, на самом верху широкой внушительной лестницы, на ступеньках которой расселись молодые люди, студенты, как предположил Харри, глазевшие на проплывающий мимо транспорт и друг на друга. Руна бросила подозрительный взгляд на апельсиновый сок, заказанный Харри, но, видимо, у нее в семье воздержание от алкоголя было делом обычным. А может, как раз наоборот. Харри смутно предполагал, что в семействе Мольнесов соблюдались далеко не все правила партийной морали.
— Нет, — ответил ей Харри и добавил: — Какого черта меня всегда спрашивают об этом?
— Даже так? — Она радостно подпрыгнула на стуле. — И наверняка об этом спрашивают в основном девушки?
Он усмехнулся.
— Может, вы намерены меня смутить? Расскажите-ка лучше о ваших бойфрендах.
— О котором именно? — Ее левая рука лежала на коленях, а правой она поднимала кружку с пивом. На губах ее заиграла улыбка, она запрокинула голову, продолжая смотреть ему прямо в глаза. — Я не девственница, если ты это имеешь в виду.
Харри чуть не выплюнул апельсиновый сок на столик.
— А с какой стати мне ею быть? — спросила она, поднеся кружку к губам.
Да уж, с какой стати, подумал Харри, глядя, как дрогнуло ее горло, когда она глотнула пива. И вспомнил слова Йенса Брекке про кадык, который хирурги, как правило,убрать не могут.
— Ты шокирован? — сказала она вдруг серьезным тоном, поставив кружку на стол.
— С какой стати? — Слова его прозвучали как эхо, и он поспешил добавить: — Я и сам дебютировал примерно в твоем возрасте.
— Да, но не в тринадцать лет, — возразила она.
Харри вдохнул, задумался, а потом медленно выпустил воздух через зубы. Эту тему надо немедленно прощупать.
— Вот как? А сколько же было ему?
— А это секрет. — Лицо ее приняло прежнее задиристое выражение. — Расскажи лучше, почему у тебя нет подружки.
В какой-то миг ему захотелось рассказать все как есть, чтобы посмотреть, как он сам выдержит шоковую терапию. Рассказать, что обе женщины, которых он действительно любил, погибли. Одна от собственной руки, другая — от руки убийцы.
— Это долгая история, — произнес он наконец. — Я потерял их.
— Их? Так их было несколько? Может, именно поэтому так и случилось, раз ты разрывался между ними?
Харри слышал в ее смехе ребяческий задор. И не смог заставить себя спросить, что за отношения у нее с Йенсом Брекке.
— Да нет, — ответил он. — Наверное, я просто за ними не усмотрел.
— У тебя серьезный вид.
— Сожалею.
Оба умолкли. Она теребила этикетку на пивной бутылке. Поглядывала на Харри. Словно раздумывала, сделать ли ей следующий шаг. Этикетка оторвалась.
— Пойдем, — наконец сказала она, — я покажу тебе кое-что.
Они спустились вниз по лестнице, пробираясь между студентами, прошли по тротуару и поднялись на узкий пешеходный мост, переброшенный через широкий проспект. Посреди моста они остановились.
— Посмотри, — сказала она ему. — Разве не красиво!
Он взглянул на машины, летящие им навстречу и прочь. Проспект тянулся, сколько хватало глаз, и огни машин, мотоциклов и туктуков сливались вдали в сплошную желтую полосу, похожую на поток лавы.
— Напоминает извивающуюся змею со светящимся узором на спине, тебе не кажется? — Она перегнулась через перила. — Знаешь, что странно? Я знаю, в этом городе найдутся люди, готовые с радостью убить за те жалкие деньги, которые лежат сейчас у меня в кошельке. И вместе с тем мне никогда не бывает здесь страшно. В Норвегии мы по выходным всегда ездили в горы, на дачу, и я с закрытыми глазами могу ходить по этой самой даче и всем окрестным тропинкам с закрытыми глазами. А на каникулы мы отправлялись в Эрсту, где все знали друг друга, и местная газета сообщала о мелкой краже в магазине как о сенсации. И все же именно здесь, а не там я чувствую себя надежнее всего. Здесь, где повсюду люди и я никого из них не знаю. Разве это не странно?
Харри не знал, что ей ответить.
— Если у меня был бы выбор, я хотела бы жить здесь всю оставшуюся жизнь. И тогда я приходила бы на этот мост, хотя бы раз в неделю, и просто стояла бы на нем и смотрела вниз.
— Смотрела бы на дорожное движение?
— Да. Я люблю дорожное движение.
Внезапно она повернулась к нему. Глаза ее заблестели.
— А ты не любишь?
Харри покачал головой. Она снова отвернулась, глядя на автотрассу.
— Жаль. Угадай, сколько сейчас машин едет по дорогам Бангкока? Три миллиона. Ежедневно прибавляется тысяча машин. Автомобилист в Бангкоке каждый день проводит в своей машине в среднем два-три часа. Ты что-нибудь слышал о «Комфорте-100»? Их можно купить на бензоколонках, это такие пакетики, куда можно помочиться, если застрял в пробке. Как ты думаешь, у эскимосов есть слово для обозначения автомобильной пробки? Или у маори?
Харри пожал плечами.
— Подумать только, сколько они упустили, — сказала она. — Те, кто живет в местах, где немноголюдно. Подними руки…
Она схватила его руку и подняла вверх:
— Ты чувствуешь? Чувствуешь вибрацию? Это энергия людей, что нас окружают. Она наполняет воздух. Когда ты будешь умирать и решишь, что ничто тебе больше не поможет, просто выйди на улицу, вытяни руки и впусти эту энергию в себя, И ты обретешь вечную жизнь. Правда!
Глаза ее сияли, лицо оживилось, и она прижала руку Харри к своей щеке.
— Я чувствую, что ты будешь жить долго. Необычайно долго. Гораздо дольше меня.
— Не говори так, — попросил ее Харри. Ее кожа пылала под его ладонью. — Это к несчастью.
— Лучше уж несчастье, чем никакого счастья. Папа обычно так говорил.
Он убрал руку.
— Ты не хочешь вечной жизни? — прошептала она.
Он сморгнул, зная, что именно в этот миг его мозг навсегда запечатлел картинку: как они стоят на мосту, по обе стороны от них мчатся в машинах люди, а под ними сверкает диковинный морской змей. Именно так мозг фиксирует места, осознав, что возврата сюда уже не будет. С ним и раньше такое случалось: однажды ночью в бассейне Фрогнерпарка, и другой раз, тоже ночью, в Сиднее, когда на ветру развевалась рыжая грива, и в третий, холодным февральским днем в аэропорту Форнебю, где посреди фотовспышек газетчиков его ждала Сестрёныш. Он знал: что бы ни случилось, эти образы останутся с ним навсегда и никогда не поблекнут, напротив, с годами они будут все ярче и неизгладимее.
