Алексей Макеев - Матерый мент
Негромко закурлыкал телефон, Лев снял трубку.
– Гуров слушает, – он потянул из лежащей на столе стопки бумаги чистый листок, достал из пластмассового стаканчика карандаш и сделал несколько пометок. – Понял. Значит, чисты перед вами, налоги аккуратно платят и придраться не к чему… Жаль. Как, Виктор Алексеевич, этого их директора-учредителя зовут? У тебя ничего на него нет? По крайней мере, не в курсе, он в наших доблестных органах не трудился в прошлом? – Внимательно выслушав ответ, Гуров поблагодарил Покровского, положил трубку и снова задумался. Налоговик не подвел, "информация к размышлению" появилась. Детали по этому "Грифону" Лев просмотрит, когда подойдет сообщение по электронной почте, а сейчас – основное.
Гуров задумчиво повертел в руках карандаш, посмотрел на только что написанные строчки. Немного, придется ехать в это охранное агентство самому. А главное – это имеет смысл, только если покойный Мещеряков трудился на охранной ниве до самого последнего времени, но это тоже можно узнать только на месте. Что еще? Юридический адрес – Севастопольский проспект, 10. Видимо, там и арендуют офис, туда и ехать. Район престижный, арендная плата там высокая. Значит, не бедствуют. Род деятельности при госрегистрации указан, как "предоставление охранных услуг широкого профиля", ну под такое можно что угодно подверстать. Ага, уже любопытно: частная школа телохранителей. Ба! Еще одна школа – "городского выживания". Прямо Кембридж какой-то! Вот и телефоны, целых три, факс, e-mail – джентльменский набор. Так. Владелец и руководитель ЧОП "Грифон" – Феоктистов Геннадий Федорович, тридцати пяти лет от роду. Зарегистрировал он свое детище в девяносто восьмом году почему-то не в Черемушках, где Севастопольский проспект, а в Бауманском районе.
Затем Гуров позвонил по одному из номеров "Грифона". Приятный баритон поинтересовался, с кем он имеет честь. Тогда Лев представился по максимально полной форме, хотя и не любил казенщины, – это обычно производило соответствующее впечатление:
– С вами говорит полковник Лев Иванович Гуров, старший оперуполномоченный Главного управления уголовного розыска МВД РФ. Я хотел бы услышать руководителя ЧОП "Грифон" Геннадия Феоктистова.
Некоторое время ответа не было, из трубки доносились легкое шуршание и обрывки приглушенных неразборчивых фраз. "Связались с шефом по селектору или внутряшке, – подумал Гуров. – Ну-ну, посмотрим на реакцию!"
– А позволено будет поинтересоваться, о чем вы хотели бы поговорить с Геннадием Федоровичем? – эти слова баритон произнес очень вежливо и с чуть уловимым оттенком издевки. – Он сейчас серьезно занят и…
– Не позволено, – Гуров ответил умышленно резко, почти грубо. – Но передайте вашему шефу, что, – Гуров посмотрел на часы, – не позже двенадцати я буду у вас в конторе. Очень желательно, чтобы он к этому времени был на месте и отложил свои срочные дела ради встречи со мной. Или закончил их до нашей встречи. В противном случае я могу сильно рассердиться. Поверьте, ему это очень не понравится. Представьтесь, с кем я разговариваю?
– Я секретарь Геннадия Федоровича, – тон голоса в трубке сменился на заискивающий. Олег…
– Так что ждите меня… Олег. До скорого и, надеюсь, приятного свидания, – теперь уже Гуров подпустил в голосе изрядную дозу иронии.
"Надо же, секретарь, а не секретарша! Это что, нетрадиционная сексуальная ориентация господина Феоктистова или специфика сурового охранного труда? Что-то я никак от телефонной трубки сегодня оторваться не могу и из кабинета выбраться. Разнежился. Эх, где она, любимая рукоятка верного шпалера и романтика засады! Особенно когда поздней осенью да в мокрых кустах и двое суток не жравши… Ладно, последний звонок Станиславу, и вперед, на мины". – Сыщик вздохнул и набрал номер крячковского мобильника. Станислав, как выяснилось, был уже совсем рядом с управлением.
– Слушай, я сейчас еду к этим охранникам, на Севастопольский проспект. Подъезжай туда, немного подождешь меня, там и встретимся. Я на машине, оттуда вместе в управление двинем, заодно и поговорим. Знаю, что ты голодный. Поэтому найди там какую-никакую харчевню поближе, понял? За рулем я буду, так что можешь маленько продопингировать. Наведи контакты в харчевне, пообщайся с народом за рюмкой чая, ты в этом мастак. Лишнего не надо, людей напугаешь.
– Боже правый, ты о моем здоровье и настроении заботишься, Гуров? – В голосе Крячко явственно слышалось удивление. – Чего такие сложности и при чем тут аборигены?
– И о настроении тоже. Но не рыдай от умиления, больше о деле. Наверняка в забегаловку, которая поближе, народец из "безопасности" заглядывает. Время как раз обеденное. Попробуй разговорить кого-нибудь. Закинь удочку, может, тебя карьера охранника прельщает… Меня интересует, что народ об этом "частном охранном" говорит. Элементарно, Ватсон! Еще десять тысяч ведер – и золотой ключик у нас в кармане. А как насытишься и наговоришься, позвони мне прямо оттуда на мобильник, скажи, где тебя искать.
– Лев, ты голова, – настроение Станислава явно повышалось прямо на глазах. – Пельмешков тебе взять в забегаловке или как?
– Сам возьму, как закончу с их директором общаться. Если аппетит останется. Не удивляйся, кстати, если я тебя при разговоре в оперативных целях "господин генерал" называть буду. Мобильник от радости не вырони. Это, может, мне для неизгладимого впечатления на Феоктистова пригодится, пусть послушает.
– Да хоть министром, хоть генералиссимусом, – Крячко откровенно и весело заржал. – До встречи, Лев. Конец связи.
Глава 9
Алаторцеву было скверно. Физически, морально – по-всякому. И винить в этом некого – только самого себя. Ошибся он, недооценил эту истеричную дуру. И что теперь делать?
Он подошел к громадному лабораторному холодильнику, пошарил на верхней полке и достал блюдо с подсохшими бутербродами. "От субботних поминок остались", – подумал Алаторцев, взял один и, подойдя к своему столу, быстро выпил приготовленную заранее почти полную мензурку мутновато-розовой "несмеяновки". Занюхал бутербродом. С трудом, сдерживая отвращение, прожевал половину. Никто не видел его. В этот ранний час – еще только близилось девять – в лаборатории суетился лишь молодой Саня Кротов со своим студентом. Но Алаторцеву было все равно. Хоть бы и видели. Он нуждался в допинге, и немедленно.
В воскресенье, встретившись с Кайгуловой, он почти сразу почувствовал в ней какое-то напряжение, как бы невысказанный вопрос. Они неплохо поужинали в заведении с идиотским названием "Как у мамаши" под разрекламированный стриптиз. О делах он не говорил, не упоминал и Деда, Мариам тоже щебетала что-то нейтрально-застольное и, казалось, от души веселилась. Но несколько раз он ловил какие-то странные ее взгляды, выражение лица Кайгуловой становилось изучающим, что ли. Словно они впервые сидели за столом в ресторанчике и она хотела понять – кто этот незнакомец?
И дома у него она повела себя необычно. Андрей не мог припомнить случая, когда Мариам уклонялась от близости с ним, обычно все было наоборот! И вдруг, без объяснения причин, с виноватой полуулыбкой: "Может, не стоит, Андрюша?" Это неожиданно так распалило его, что он буквально набросился на Мариам, сам себе удивляясь. Первый раз он взял ее грубо, чуть ли не насилуя, прямо на полу. Даже раздеться толком не дал. Она была покорна, а затем, когда Алаторцев сбросил первое напряжение и они оказались на привычной кровати, вдруг выдала такой взрыв страсти, что он, ко всему привыкший, был совершенно потрясен. Ей все время не хватало, она вжималась в Андрея, как будто хотела исчезнуть, раствориться в нем, спрятаться от чего-то очень страшного. Кончила бурно, с хриплым резким криком. Обычно Мариам стеснялась такого, как девочка. А потом… Она плакала, всхлипывала, и не от радости – такое бывало и раньше, но Алаторцев-то разницу понял сразу.
Она сидела рядом, в наброшенной на голое тело рубашке Андрея, смотрела на него своими большими глубокими глазами, но мысли ее явно были где-то далеко. Затем Мариам вдруг попросила у Алаторцева налить ей водки. Андрей удивился, Кайгулова не отличалась особой склонностью к выпивке, но бутылку "Кристалла" из холодильника принес и даже составил ей компанию. Несообразности, непривычные шероховатости ее поведения начинали раздражать его. Алаторцев вообще терпеть не мог непонятного, отклоняющегося от ясных и привычных схем. Откладывать разговор, продуманный еще в пятницу, он не хотел. И зря, как выяснилось очень быстро.
Кайгулова, как ему казалась, слушала внимательно, задумчиво покуривая длинную тонкую сигарету. Она успокоилась, от недавнего лихорадочного возбуждения не осталось и следа. Алаторцев подробно рассказал ей о своих затруднениях, он вспоминал, как вместе они решили задачу с каллусом. Он откровенно льстил Мариам, называл ее своей единомышленницей, несколько раз вплетал в ткань разговора намеки на свое одиночество и непонятость окружающими. Андрей казался себе очень хитрым, уверенность, что вот сейчас Кайгулова размякнет, психологически поддастся, крепла с каждой минутой. Он даже рискнул посетовать на злобную бывшую супругу, лишившую его дочери, по которой он сильно скучает, затем заметил, что уверен – уж Мариам-то никогда бы так не поступила. Как знать, рассуждал вслух Алаторцев, может быть, ему, человеку не первой молодости, стоит еще раз попытаться обрести настоящую семью… С ней, с Мариам.
