Алексей Макеев - Изумрудный свидетель
– Ладно, хватит! – не выдержала Ложкова, не понявшая, что именно такой реакции от нее этот полковник и добивался. – Короче, говорите, чего вам от меня надо?
– Мне нужен этот паренек, который тебя купил за большие деньги. Ты должна была его запомнить, потому что он явно не из среды твоей постоянной клиентуры.
– Вовик? – Ложкова улыбнулась, наверное, вспоминая того парня. – Паренек из трущоб?
– Что, до такой степени бродяжка? – не поверил сыщик.
– Нет, шучу. Это я его так прозвала. Это из-за фильма, был такой… «Миллионер из трущоб», что ли. Вот и этот. Он из тех богатеев, которые носят черные дешевые спортивные костюмы. Он так меня добивался, так старался!..
– Пожалела?
– Может, в какой-то мере и пожалела. Видно же, что у него с девчонками не клеится, не умеет он с ними обращаться. А тут!.. У меня к нему чуть ли не материнские чувства были.
– Но-но, про инцест только не надо.
– Да я не в том смысле. Пожалела я его, наверное. А деньги – это как стимул для него. Испытание. Мол, хочешь чего-то добиться в этой жизни, умей заработать, потрудиться, что-то сделать.
– А ты знаешь, что он сделал, чтобы найти такую сумму?
– Ой, полковник, вот только не надо мораль мне читать. Каждый решает за себя. Да и какая разница, что он хотел купить? Два часа со мной или мотороллер. Все равно у него денег на это не было, но он постарался и нашел. А где – отвечать ему. Я не права?
Крячко помялся и проговорил:
– Если честно, то права, конечно.
– Баа! – удивилась Ложкова. – Честный опер попался. Согласился с моими разумными доводами.
– Где его найти?
– Не знаю, начальник.
– Не крути! Ты-то его где нашла? Или он тебя? Где крутится, с кем?
– Начальник, а если ты захомутаешь его с дружками, и всплывет, что я их сдала, то ты и сам знаешь, что мне за это будет. Никакие деньги не помогут.
– Не узнает никто. Ты вообще в этом деле сбоку припеку. Мне нужно его личность установить. Ты там совсем никак фигурировать не будешь. Ни прямо, ни косвенно.
– Ладно. Он в соседнем со мной доме живет. А вы думали, что мы в одни и те же бары ходим? Эх вы, опер! Могли бы и догадаться.
Глава 7
Гуров оторвался от просмотра сводок за истекшие сутки и спросил:
– Слушай, Станислав, ты помнишь, как мы с тобой обсуждали развитие событий в связи с этими подделками?
– Помню. И что? – Крячко сложил губы дудочкой и продолжал старательно набирать текст очередного рапорта, с которым они должны были идти на утреннюю планерку к генералу.
– Ты тогда первый предположил, что ребята ввязались в чужую игру. Мы с тобой пришли к выводу, что это молодые неопытные парни, но очень удачливые, потому что нестандартно мыслят. Им повезло с липовой фотосессией, с кастингом, с ограблением ювелирного салона, с липовым магазином.
Крячко закончил работу и чуть отстранился от экрана монитора. Он любовался точкой, поставленной в конце текста, как будто был художником и только что нанес последний штрих на эпохальное полотно. Станислав вообще все делал с каким-то наслаждением, с удовольствием, хорошо видимым людям, окружающим его. Гуров как-то давно спросил его на этот счет. Он осведомился, для чего Станислав Васильевич так часто изображает человека, что-то делающего с нескрываемым удовольствием.
Помнится, тогда Крячко посмотрел на друга с невероятным удивлением и заявил:
– А ты полагаешь, что я не могу получать удовольствие от хорошо сделанного дела?..
– Тихо, тихо, тихо! – Гуров замахал руками, услышав это. – Стас, кончай! Я тебя не первый день знаю. Что ты передо мной-то?..
– А если знаешь, то зачем задаешь такие вопросы, дискредитирующие меня? – опять удивился Крячко. – Представь себе, что я в самом деле получаю удовольствие от рапорта, написанного с особым шиком и смаком, от плана работы на неделю, элегантного по своей интеллектуальной красоте, от…
Гуров понял тогда, что Стас не намерен серьезно разговаривать на эту тему. Таков вот был Станислав Крячко с его чудачествами, хитринками, артистизмом, граничащим с дуракавалянием.
– Так ты уже закончил любоваться поставленной точкой? – осведомился Гуров.
Крячко неопределенно помотал головой и ответил:
– Точка – это вам еще не конец. Так что ты там вспоминал? Что мы с тобой решали? – Он повернулся к Гурову и подпер голову кулаком. – Да, тогда я предположил, что ребятишки, обувшие этот ювелирный салон, влезли в очень серьезное дело. Уж лучше бы коммерческие ларьки грабили. А тут весьма серьезный бизнес, солидные люди, которых лучше не злить. Они еще разворошили это дело с поддельными бриллиантами. Найдутся персоны, которые могут обидеться на них и наказать очень круто.
– Значит, ты согласен, что владельцы этого бизнеса могут начать собственное независимое расследование?
– Я бы начал. Хотя мне так и положено думать, я же всю жизнь опер. По-моему, кое-кому будет очень интересно выяснить, что за сволочь и каким именно образом внедряет к ним на прилавки подделки. Это ведь удар по бизнесу, по репутации. Ты бы вот пошел второй раз покупать Маше перстенечек в тот салон, где один раз получил дешевку? Тебе достанется от жены, ей – от подруг и коллег по театру! А уж бизнесмену какой позор из-за этого случая. Поубивают ведь они там друг друга. Большие деньги на кону. Репутация заведения.
– Вот ты и произнес это слово, – не очень весело сказал Гуров. – Скажи мне, а с чего бы убивать вора, недавно освободившегося из мест заключения? Не сопляка какого-то, а человека маститого, известного в своем кругу. Не законника, но вора уважаемого, со стажем.
– Ну, мало ли. Не у того украл, например! Шучу. – Крячко замолчал, глядя куда-то вдаль над головой Гурова.
Лев Иванович нередко проверял на старом друге собственные умозаключения. Станислав со своим постоянным скепсисом был прекрасным охладителем нелепых гипотез. Если Крячко считал какую-то версию несостоятельной, то не ограничивался словами, а всегда доказывал это. Очень часто в ходе такого спора рождалась новая версия, куда более совершенная, чем все предыдущие.
– Значит, не вора в законе, а простого крадуна, но со стажем? – задумчиво повторил Крячко. – Таких персон честные граждане убивают крайне редко, тут и к гадалке не ходи. А за что могли его завалить свои? Он ведь недавно откинулся, ты говоришь? Уже успел проиграться в карты, совершить что-то страшное по их воровским законам? Это вряд ли возможно. Все-таки вор в мастях. Значит, приключилось что-то незаурядное, выходящее за рамки их обычных отношений. Думаешь, что это событие имеет какое-то касательство к нашим поддельным камням? Например?
– Например, он инициатор этого преступления. И его наказали. Да, я знаю, что ты сейчас скажешь. Он вор со стажем, понимает, куда руку лучше не совать. Разборки внутри группы, он ненужный свидетель чего-то? В любом случае тут произошло что-то неординарное, выходящее за рамки обычной воровской жизни. Я бы и внимания не обратил, если бы молодого неопытного крадуненка порешили.
– Где это, давай съезжу? – предложил Крячко.
* * *Квартира на втором этаже пятиэтажки в Текстильщиках никогда не доставляла соседям особенного беспокойства. Все знали, что там живет тихая одинокая женщина. Кое-кто был в курсе, что сын у нее сидел в колонии. Но слух об этом особенно не распространялся, потому что давно уже канули в небытие те времена, когда все друг друга знали, здоровались, у подъездов на лавочках сидели старушки. Это было в прошлом веке, даже тысячелетии.
Поэтому не было ничего удивительного в том, что о воре, сыне старушки, знали единицы. Он выходил на свободу, вел себя тихо, потом снова пропадал. Кое-кто поговаривал, что его опять посадили. Потом старушка умерла, и на похоронах люди увидели сына, который к тому времени снова оказался на воле. Но вел он себя тихо, незаметно. Как до смерти матери, так и после.
И вот в подъезде пополз слушок, что убили вора. Сначала старушка убралась на тот свет, потом и сынок ее непутевый. Хотя никто толком не знал, как он жил, чем занимался, да и воровал ли вообще.
Именно эти вопросы и интересовали полковника Крячко, когда он вызвал в квартиру тех людей, которые участвовали в ее осмотре. Никаких посторонних в тот день соседи не видели, самого погибшего парня тоже не замечали. Куда-то, видимо, уходил, может, возвращался, но ничего конкретного поквартирный обход не дал.
Сейчас в квартире вместе с Крячко находились молодой румяный участковый уполномоченный, хмурый старший лейтенант – оперативник, у которого вор находился под надзором, и высокая некрасивая женщина-капитан – эксперт-криминалист, проводившая осмотр. Напряжены были все, кроме румяного лейтенанта. Он прибыл сюда всего лишь потому, что кто-то должен был снять печать и отпереть квартиру. Потом, когда полковник из Главного управления уголовного розыска уедет, участковый опечатает квартиру убитого.
Оперативник ждал нареканий за ненадлежащий надзор. Проворонил убийство, не знал, какой жизнью живет Кеша Лопатник! Женщина беспокоилась, что полковник начнет придираться к тому, что она пропустила какие-то следы, станет требовать повторных анализов, срочных результатов экспертизы. Обычно высокое начальство, не имеющее определенных версий и просто умных мыслей, так и поступает.
