Андрей Константинов - Разработка
Овчаров удивленно поиграл бровями, выпил полстакана холодной водки, запил ее немецким пивом и сказал:
– Правильно. Империя начинается со сводок наружного наблюдения. Без них империя – не империя, а кисель. А мужчина без формы – это, я извиняюсь, штатский.
Овчаров помог Валере по своим каналам и, когда его приняли в школу разведчиков[47], напутствовал:
– Главная сила разведки в том, что люди не видят эту работу. Когда наши побеждают – мы не маршируем на параде. Когда проигрывают – мы продолжаем работать.
Потом мама с Овчаровым уехали в Москву, а Валерку завертела учеба. Учился Штукин с интересом, хотя преподаватели и инструкторы не произносили таких красивых и необычных фраз, как Овчаров или мастер из гаражей, оказавшийся на самом деле подполковником милиции, отработавшим в «наружке» без малого тридцать лет.
По окончании школы Валера попал, естественно, в ОПУ – в один из самых легендарных экипажей, к майору Будашкину. К тому времени Штукин уже повзрослел, превратился из юноши в молодого, симпатичного мужчину, на которого частенько засматривались женщины. Внешность парня (густые темные волосы, живые серо-голубые глаза, подбородок с ямочкой, маленький, твердо очерченный рот и тонкий нос с легкой горбинкой) была настолько яркой, что Будашкин даже засомневался – а можно ли, вообще, с таким «фейсом» работать в наружке, где одной из главных доблестей считалась как раз неприметность. Майор заставлял молодое пополнение пахать и мог простить все, кроме лени и неуважения к себе. Вот Валерка и пахал, пахал, не жалея сил, с каким-то остервенением, потому что еще в школе хотел попасть именно в «наружку», а не в другие подразделения ОПУ. «Наружка» – это ведь очень закрытый, но очень интересный мир, со своими законами и правилами, с собственной иерархией ценностей и, конечно, со своим вкусным сленгом, абсолютно непонятным постороннему. Этот сленг Штукин и еще несколько его товарищей курсантов пытались перенять еще в школе, и даже вне занятий разговаривали между собой примерно так: «Половинка тяжелого объекта отстегнулась и пятками вперед уходит первым транспортом». Это означало, что муж поругался с женой и та, оборачиваясь, села в машину и отъехала.
Задания экипаж получал разные. Бывало, что подводили квартирных воров под оперскую реализацию прямо на краже. Бывало, отрабатывали случайные и никому не интересные связи. Всякое бывало. Будашкин был Штукиным доволен. Мастерство парня стремительно росло. Правда, при этом начал чуть увядать сам интерес к НН, уж больно много рутины оказалось в повседневной работе. Но это увядание Валерка старался скрывать – и у него получалось. Никто не замечал, что внутри у парня копится раздражение, какое-то внутреннее несогласие. А количественное накопление всегда приводит к качественным изменениям, часто через некий «взрыв»…
…В тот раз, когда приключилась история, чуть было не ставшая роковой, ничто не предвещало никаких приключений. Заказчик[48] был самый что ни на есть проходной, то есть задание подлежало отработке с последующим благополучным забыванием о нем…
– …Тормозим, грузчик[49], – чуть раздраженно, не отрывая рук от руля, скомандовал Стас Ходырев. Младший лейтенант милиции Штукин, чуть пригнувшись, вынырнул с заднего сиденья служебной «девятки» и скрылся в подворотне.
В автомобиле «ВАЗ-21093» светло-бежевого цвета с какими-то левыми областными номерами, кроме водителя, остались еще два сотрудника. Официальные их должности так и назывались – «разведчики». Сами они себя именовали по-другому. Кстати, и слово «наружка» они употребляли редко, чаще именовали себя «седьмым флотом»…
Нынешнее задание, которое они выполняли, было выписано «угонным» отделом Управления уголовного розыска. От угонного отдела «банковал» некто капитан Филин. После утверждения и согласования задания он встретился со старшим поста НН[50], которого на сленге называли бригадиром. Бригадиром был майор Будашкин. При встрече Филин устно пояснил:
– В принципе, группа угонщиков нас не очень-то интересует…
– Оригинально! – усмехнулся Будашкин.
Филин покосился на бригадира, но решил на усмешку никак не реагировать:
– Главное, это Гисеров.
– Гитеров, – поправил майор, потому что капитан неправильно произнес фамилию «объекта».
– Да какая разница! – возбужденно взмахнул руками Филин. – Этот… Гитлеров… концентрирует у себя в гаражах по две-три хорошие тачки, потом перебивает номера везде, где надо, и – аля-улю, гони гусей!
Будашкин хмыкнул:
– А гаражи – это какие-то конкретные гаражи, или гаражи вообще?
– Вот это вам и надо узнать!
– Не нам, а вам, – уточнил бригадир и перешел к тонкостям: – Вы нам объект будете передавать лично?[51]
Филин отмахнулся:
– Незачем с шести утра в машинах париться! Вот групповое фото: Гитлер в самом центре с наглой рожей.
И капитан протянул майору чуть треснувшую на сгибе цветную фотографию. Будашкин присмотрелся:
– Да тут у всех… рыло к харе… и все наглые. Кто фигурант-то?
– Да вот же, в безрукавке сидит!
Филин торопился, а потому ткнул пальцем в снимок несколько раздраженно. Фигурант, кстати, сидел за столом совсем даже и не в безрукавке, а в армейской «разгрузке»[52].
Майор покачал головой:
– А если они на дело под «ногами» пойдут?[53] Машина-то у вас под парами будет? Мы ведь не задерживаем…[54]
– Да знаю я! – скривился, как от кислого, капитан. – Все будет хорошо. Если что – прилетим. Только не будет там никаких дел. А копошения в покрасочной камере никому не нужны. Все, побежал я!
И Филин, действительно, резво поскакал к себе в кабинет вверх по лестнице известного дома на Литейном, 4. Раздосадованный же Будашкин пошел по той же лестнице вниз, к выходу. Будашкин отработал в «наружке» двадцать четыре года, и обычно с ним старались говорить заискивающе-уважительно: «Валерьич, тут такое дело… как хорошо, что твой пост! Мы хоть спокойны… вечерком подъедем по месту вашего нахождения, тяпнем по стакану, если движухи не будет».
Майор не был алкоголиком, для него самым главным была «уважуха». И он имел на нее право. Майор даже чай у себя дома по утрам пил, стоя у окна. Такая у него с годами выработалась привычка. Внешне Будашкин выглядел неухоженным, он был одновременно ворчливым и незаметным. А к объекту майор со своим постом прилипали намертво, как жевательная резинка к подошве. Будашкин никогда не позволял себе писать в сводках-отчетах: «Объект совершил несколько проверочных действий, нарушая ПДД, прошел красный сигнал светофора… Наблюдение за объектом было прервано из-за опасности расшифровки». Такие перлы майор оценивал всегда как непрофессионализм и лентяйство. У Будашкина был младший брат Саша, который тоже служил в НН, только не милиции, а ФСБ. Они, когда встречались и выпивали, так говорили только о работе. Старший подкалывал младшего:
– Ой! Вы как встанете… бампер к бамперу… за каким-нибудь парагвайским атташе по культуре, так и водите его впритык всю неделю. Главное, чтоб это шпионское мурло понимало – ЧК не дремлет! Вам бы за домушниками-гастролерами поездить!
Брат парировал:
– Молчал бы, со сленгом вашим… как открытым текстом в эфир выходите! Ваше «груз закреплен» даже пенсионеры расшифровать могут! То ли дело у нас: 160 – Мария – хрен поймешь!
Будашкин действительно был профессионалом экстра-класса, поэтому и в заказчиках разбирался мгновенно. Филин майору не понравился: вопросом не владеет, все на шаляй-валяй… Тем не менее пост Будашкина начал отрабатывать задание, как положено, потому что даже назло Филину майор не смог бы сработать «шаляй-валяй» – слишком он уважал себя и свою работу. Поэтому Гитерова водили тщательно, дав ему псевдоним Сова. Гитеров поначалу казался грузом[55] легким: он не проверялся, вел себя естественно. К шестнадцати ноль-ноль зашел в строительный магазин около станции метро «Лесная», купил там какие-то инструменты и стал кого-то поджидать. Штукин покрутился в магазине рядом с ним, потом вернулся в «девятку», а у входа в магазин начал «барражировать» второй «грузчик» их экипажа Коля Брагин.
– Что приобрел? – спросил в машине Ходырев у Штукина, интересуясь покупками Гитерова.
– А черт его знает! В упор-то не подойдешь! – отмахнулся Валера.
– Во-первых, – очень даже подойдешь: учись у карманников, они иногда даже целую толпу создают искусственно. А во-вторых, то, что объект купил, – иногда очень важная информация…
Ходырев вдруг прекратил назидания, а потом резко скомандовал:
– Сходи-ка выпиши квитанцию![56]
Штукин снова вылез из машины, уже нервно, зашагал прямо на Гитерова, не глядя ему в глаза, и с «фотомодели»[57], висящей на плече, сфотографировал прогуливавшегося фигуранта.
