Честер Хаймз - И в сердце нож. На игле. Белое золото, черная смерть
— Это святая истина.
Глава 15
В 23.32 Джонни остановил свой сверкающий «кадиллак» на Мэдисон-авеню, вылез и, свернув за угол, направился по 124-й улице, а там прошел в дверь и поднялся по своей личной лестнице на второй этаж в клуб.
На черной стальной двери было выведено «Тихуана».
Он нажал кнопку справа от ручки, и тут же в отверстие в букве «у» появился глаз. Дверь отворилась, и Джонни вошел в кухню трехкомнатной квартиры.
Худой лысый коричневый человек с мягкими повадками, в штанах цвета хаки и линялой фиолетовой рубашке «поло» сказал:
— Плохи дела, Джонни. Две смерти одна за другой.
— М-да, — отозвался тот. — Как идет игра, Набби?
Набби ткнул культяшкой левой руки, ампутированной выше кисти, в ладонь правой и сказал:
— Нормально, Никель за всем приглядывает.
— Кто выигрывает?
— Я не смотрел. Я принимал ставки на сегодняшние бега в Йонкерсе.
Джонни принял ванну, побрился и переоделся в розовую рубашку и светло-зеленый шелковый костюм.
На стене зазвонил телефон. Набби хотел было снять трубку, но Джонни остановил его:
— Я отвечу.
Звонила Мейми Пуллен. Она хотела узнать, как чувствует себя Дульси.
— Допилась до бесчувствия, — сообщил Джонни. — Я оставил с ней Аламену.
— А ты как?
— Пока живой. Ложитесь спать и не беспокойтесь.
Когда Джонни повесил трубку, Набби сказал:
— Ты что-то не в форме, босс. Почему бы тебе не отправиться в свое гнездышко? А мы уж приглядим за делами.
Джонни молча двинулся к своему кабинету в первой из двух спален, слева от кухни. Там был старомодный письменный стол с убирающейся крышкой, маленький круглый столик, шесть стульев. Комната напротив содержала в себе большой стол и являлась запасным игорным залом.
Джонни аккуратно повесил свой пиджак на вешалку рядом со столом, открыл сейф и вынул пачку денег, перевязанную коричневой бумажной лентой, на которой было написано: «1 000 долларов».
За кухней была ванная, а затем холл заканчивался входом в большую гостиную с трехоконной лоджией, выходившей на Мэдисон-авеню. Окна были закрыты и шторы задернуты.
Вокруг большого обитого сукном круглого стола сидело девять человек. Они и играли в карточную игру под названием «скин».
Кид Никель тасовал только что распечатанную колоду. Это был приземистый коротыш с коротко стриженными волосами, красными глазами и лицом в оспинах. На нем была красная шелковая рубашка.
Джонни вошел в комнату, бросил на стол пачку и сказал:
— Я займусь сам, Кид.
Кид Никель встал и уступил ему свой стул.
Джонни похлопал рукой по пачке:
— Вот свежие денежки, никем не запачканные.
— Эх, мне бы они достались, — ухмыльнулся Дурной Глаз Льюис.
Джонни стасовал колоду. Сидевший справа от него Караул снял.
— Кто тянет? — осведомился Джонни. Трое игроков вытащили из колоды по карте, показали их друг другу во избежание совпадения, а потом выложили перед собой рубашкой вверх.
Джонни потребовал по десять долларов за участие в игре. Теперь нужно было сказать «да» или «пас». Все трое сказали «да».
В «скине» масти значения не имеют. Бубны, червы, трефы и пики равны между собой. Все дело в достоинстве карты. В колоде карты тринадцати достоинств — от туза до короля. Следовательно, в игре участвуют тринадцать карт. Каждый выбирает себе карту. Когда из колоды открывается карта того же достоинства, игрок проигрывает. Его карта отправляется на «свалку». Она «падает».
Смысл игры в том, чтобы твоя карта упала позже, чем карты твоих соперников. Если игрок, скажем, выбирает семерку, а карты прочих достоинств выйдут по два раза до того, как появится следующая семерка, игрок получает весь банк.
Джонни бросил на стол верхнюю карту из колоды лицом вверх. Она упала перед Доком, сидевшим напротив Джонки. Это была восьмерка.
— Моя беда, — сказал Дурной Глаз.
— Моя беда — только смерть одна, — отозвался Док. — Давайте ваши деньги.
Игроки передали ему ставки.
Джонни выровнял колоду и поместил ее в специальную коробочку, открытую с одной стороны, с отверстием для большого пальца, чтобы можно было выталкивать карты.
Себе он сдал тройку.
Зашелестели карты, они шлепались на стол лицом вверх в дымном освещении, и воздух то и дело оглашался тихими проклятьями. Всякий раз, когда карта падала, игрок платил проигрыш и выбирал новую карту из колоды.
Тройка Джонни так и не «упала» ни разу за всю сдачу. Он поставил двенадцать раз по десять долларов и заработал сто тридцать.
Вдруг в комнату, размахивая пачкой денег, ввалился Чарли Чинк.
— А ну-ка пропустите мастера! — сказал он пьяным голосом.
Сидевший спиной к двери Джонни и не подумал обернуться. Он перемешал колоду, выровнял ее и положил на стол.
— Сними-ка, — сказал он одному из партнеров.
Игроки поглядели на Чинка, потом на Джонни, потом вообще перестали глядеть по сторонам.
— Не понимаю, почему мне не дают поиграть? — удивился Чарли.
— Все, у кого есть деньги, имеют право на игру, — ответил Джонни, — Пони, уступи место игроку.
Пони встал, и на его стул плюхнулся Чинк.
— Сегодня мне должно повезти, — сказал Чинк, швыряя пачку денег на стол перед собой. — Я хочу выиграть десять тысяч. Что, друг Джонни, готов ты расстаться с такой суммой?
Снова игроки посмотрели сперва на Чинка, потом на Джонни, а потом уставились на свои карты.
На лице Джонни не дрогнул ни один мускул. Голос его тоже не изменился.
— Я играю только на выигрыш, парень, — сказал он. — Это знают все. В моем клубе ты можешь играть, пока у тебя есть деньги, а если выиграешь, все останется у тебя. Ну, кто тащит? — спросил он партнеров.
Никто не протянул руку к колоде.
— Не надо меня пугать, — сказал Чинк и вытащил карту из-под низу.
Джонни объявил, что ставка — сто долларов. Когда Чинк внес деньги, у него осталось лишь девятнадцать долларов.
Джонни открыл даму. Док сказал «да».
Чинк поставил десятку против дамы.
Выпала вторая дама.
— «Черный червяк гложет мне сердце», — пропел кто-то из игроков.
Чинк забрал десять долларов Дока.
Джонни сдал себе тройку пик.
— Молния не бьет дважды в одно место! — изрек Дурной Глаз Льюис.
— Не надо молнии, дружище, — сказал Караул. — Мы в самом центре грозы.
Джонни открыл двойку треф Доку, который, как проигравший, имел право выбирать карту.
Док, скривившись, уставился на двойку.
— Пусть лучше меня укусит в задницу боа-констриктор, чем я поставлю хоть цент на черномазую двойку, — наконец сообщил он партнерам.
— Пасуешь? — спросил его Джонни.
— Ни за что! — отозвался Док. — Ставь деньги, желтый, — сказал он Чинку.
— Это обойдется тебе в двадцать долларов, — сказал тот.
— Деньгам не больно, — сказал Док, отсчитав две десятки.
Джонни передал Доку пятнадцать долларов и начал метать карты. Игроки брали их в молчании. Напряжение нарастало. Джонни и Чинк выигрывали.
— Иду против тебя, игрочок! — сказал Джонни Чинку.
— Ставь деньги, — отвечал тот.
Джонни сказал «сто долларов». Чинк принял вызов. У него еще оставались деньги.
Джонни бросал на стол карту за картой. Вены набухли у него на лбу и висках, снова ожил шрам-осьминог. Чинк сидел бледный, лицо его превратилось в желтый воск.
— Продолжим, — сказал Джонни.
— Ставь деньги, — просипел, теряя голос, Чинк.
Джонни не сводил глаз с оставшихся у Чинка долларов. Он было вытащил карту из колоды, потом быстро загнал ее назад.
— Еще, игрочок? — спросил он.
— Заказывай, — отвечал тот.
Джонни предложил пятьдесят долларов.
Чинк взял двадцать девять, остальное вернул.
Джонни выбросил на стол карту. Семерка бубен сверкнула под лампой и упала рубашкой вверх.
— Покойники падают лицом вниз, — хмыкнул Дурной Глаз.
Кровь прилила к щекам Чинка, на лице заиграли желваки.
— Проиграл? — спросил Джонни.
— Откуда ты знаешь? У тебя что, карты меченые? — глухо спросил Чинк.
— Проиграл, конечно, — повторил Джонни. — Это и уже понятно.
Лицо Чинка сделалось пепельно-серым. Джонни перевернул карту, лежавшую перед Чинком. Это была семерка пик.
Джонни потянул к себе кучку денег.
— Ты передернул, — сказал Чинк. — Передернул. Ты увидел, что это семерка, когда вытащил ее из колоды.
— Скажи это еще разок, — попросил Джонни. — Только потом тебе придется доказать сказанное.
Чинк безмолвствовал.
— Играешь быстро — в кармане чисто, — сказал Док.
Чинк встал и молча удалился.
После этого Джонни стал проигрывать. Он проиграл весь свой выигрыш и еще семьсот долларов из банка. Затем он встал и сказал Никелю:
