Эллери Квин - Я больше не коп
Шестеро должны были оставаться снаружи на тот случай, если Фуриа каким—то образом вырвется из дома.
Казалось, неудача исключена полностью. И тем не менее…
За пятьдесят секунд до штурма сержант Ломбард, которому дали лишних десять секунд на приближение к дому, вынырнул из—за дерева. Это был крупный мужчина сорока трех лет, чей сын воевал во Вьетнаме. В одной руке он держал оружие, а в другой — банку с маслом и отмычку. Пригнувшись, сержант побежал на цыпочках через лужайку к парадной двери. Осталось не более трети пути, когда Фуриа выстрелил в него из нижнего окна в своей излюбленной манере — трижды с небольшой паузой между двумя первыми выстрелами. Из—за тусклого света первая пуля попала не в сердце Ломбарда, а в предплечье руки с банкой и отмычкой, а вторая — в руку с револьвером. Все три предмета упали в траву. Третья пуля просвистела над головой, угодив в дерево, за которым прятался Мелоун. Спасаясь от смерти, сержант пополз на четвереньках в обратную сторону, оставляя на траве кровавые следы.
Пару секунд царила тишина, а потом армия шефа Секко открыла огонь спереди и сзади. Окна первого этажа моментально превратились в черные дыры.
Стрельба продолжалась.
Добравшись до деревьев, сержант Ломбард вымученно усмехнулся, глядя на Шерма Хэмлина, который оттащил его в безопасное место, и потерял сознание.
— Прекратить огонь, оставаться под прикрытием! — рявкнул Секко. — Харри, проберись на заднюю сторону и прикажи им прекратить стрелять.
Вскоре выстрелы смолкли. Тишину нарушали стоны сержанта. Один патрульный побежал к автомобилям, другой потащил к ним раненого.
— Они могли убить Бибби, Джон, — с трудом вымолвил Мелоун.
— Нет, с ней все в порядке. — Морщины на щеках Секко казались наполненными грязью. Он схватил рупор. — Фуриа! Ты меня слышишь?
— Слышу, — отозвался вязкий голос из щели в парадной двери. — Если кто—нибудь выстрелит еще раз, я снесу девчонке голову. Я держу ее перед собой. Хотите посмотреть?
Дверь открылась шире, и Мелоун увидел белое личико с пустыми, как у куклы, глазами. Позади девочки присел Фуриа, прижимая дуло кольта к золотым кудряшкам за ее ухом.
«Она еще жива! Хинч, почему ты не бросишься на него сзади?»
— Никто не будет стрелять, если ты не выстрелишь. — Усиленный микрофоном голос шефа Секко звучал сурово, но по—отечески терпеливо. — Фуриа, дом окружен двадцатью двумя полицейскими. Тебе не выбраться. Если ты отпустишь Барбару целой и невредимой и бросишь оружие без дальнейшего сопротивления и кровопролития, окружной прокурор примет это во внимание. Что скажешь?
«Давай же, Хинч, пока Джон его отвлекает!..» Дверь распахнулась, и Фуриа выпрямился. Левой рукой он придерживал Барбару за талию. Секко вскрикнул от удивления — лицо Фуриа прикрывала маска Медведя—Папы.
«Теперь ты знаешь, Джон, с кем имеешь дело…»
— Думаете, вам удастся одурачить меня этой болтовней об окружном прокуроре? — крикнул Фуриа сквозь маску. Его правая рука размахивала кольтом, а за поясом торчал «вальтер». — Неужели вы не знали, что в голове у Хинча все, что угодно, кроме мозгов? Он не в состоянии ничего от меня скрыть. Я поработал над ним и через десять минут вытянул все о телефонном звонке отцу девчонки. Я все знаю о вашей сделке. Вот единственная сделка, на которую может рассчитывать Хинч. И не с тобой, легавый, а со мной.
Появился Хинч, держа руки, очевидно связанные, за спиной. Рот его был заткнут платком и перетянут собственным поясом. Брюки сползали к коленям, и он дергался, как танцор в ночном клубе, пытаясь удержать их без рук. Рыжие волосы падали на лицо. На подбородок стекала струйка крови. Один глаз был закрыт и распух.
— Иди, приятель, — ухмыльнулся Фуриа и пнул Хинча в поясницу. Хинч упал лицом вниз и попытался ползти к деревьям, но Фур опустил кольт и трижды выстрелил в него, снова с промежутком после первого выстрела, потом сунул кольт за пояс и выхватил «вальтер». Выражение лица прикрывавшей его девочки не изменилось.
— Ты хотел услышать мой ответ, легавый, — вот он, — сказал человек в маске. — Мелоун!
— Я здесь, — отозвался Мелоун.
— Уэс, ради бога!..
Мелоун шагнул из—за дерева.
— Я здесь, — повторил он.
— Твои дружки—легавые думают, что я притворяюсь, что Хинч измазан кетчупом и что мы разыгрываем сцену, как в кино. Подойди к Хинчу и скажи остальным, что на нем настоящая кровь и что он действительно мертв.
— Уэс, он застрелит и тебя…
Мелоун подошел к Хинчу. Хинч лежал на траве лицом вниз, поджав колени, как будто молился Аллаху. Все три пули Фуриа попали ему в затылок, превратив его в месиво.
Мелоун обернулся и кивнул.
— Возвращайся, Уэс!
— Стой на месте, Мелоун! — приказал Фуриа. — Ну что, легавые, убедились? Теперь слушайте дальше. Вы уберетесь отсюда и позволите мне, моей женщине и девчонке Мелоуна уехать. Даю вам пять минут на размышления. Если вы не уйдете через пять минут, малышка останется без головы.
Прижимая к себе Барбару, он шагнул назад и прикрыл дверь, оставив маленькую щель.
Мелоун вернулся к деревьям.
— Он не шутит, — задумчиво промолвил Секко.
— Ты выполнишь его требования, Джон? — спросил Мелоун.
Секко молчал.
— Ты должен это сделать. Он сказал тебе, что будет с Бибби, если ты не подчинишься.
— Он убил Тома Хауленда, ранил сержанта Ломбарда, прикончил Хинча у меня на глазах…
— Ты хочешь, чтобы он прибавил к списку мою дочь?
— Давай не будем пререкаться, Уэс. Даже если бы я хотел отозвать людей, у меня нет на это полномочий. Так как сержант Ломбард вышел из строя, мне пришлось бы связаться с казармами…
— На это нет времени. Фуриа дал тебе пять минут.
Секко коснулся руки Мелоуна:
— Нам придется взять его — другого выхода нет. Сначала мы используем слезоточивый газ, чтобы он не мог видеть Барбару и попасть в нее…
Мелоун дернулся, и рука шефа упала.
— Ты сделаешь это после того, что только что видел?
— У меня нет выбора.
— Зато есть у меня.
— Куда ты идешь?
Мелоун снова шагнул на лужайку. Солнце взошло, и теперь тень Мелоуна падала на траву.
— Фуриа! Ты все еще за дверью?
Щель расширилась.
— Что тебе надо?
— Слушайте — и вы, и шеф Секко. — «Почему я дрожу? Надо взять себя в руки». — Джон, я перехожу на другую сторону.
— Что?! — крикнул Секко.
— Я выдохся. Больше я не в команде.
— В какой команде? О чем ты?
— Посмотри, к чему это меня привело.
— Вернись на минуту, Уэс. Давай поговорим.
— Говорить больше не о чем.
— Но, Уэс, ты не можешь так поступить!
— Посмотрим.
— Подумай об Эллен…
— А о ком еще я думаю? Как, по—твоему, она сможет жить со мной, если я позволю Бибби умереть? Как я сам смогу жить после такого?
— Но это не выход…
Мелоун достал из кармана значок с надписью «Полиция Нью—Брэдфорда» и номером 7 — счастливым числом — и бросил его к деревьям. Солнце блеснуло на металле, как на подцепленной на крючок рыбе, прежде чем значок упал в траву.
— Фуриа, ты еще здесь?
— Я не попадусь ни на какие трюки легавых.
— Это не трюк, Фуриа. Они не хотят заключать с тобой сделку, а я хочу. Я знаю, где деньги.
— Где?
— Это моя цена. Я помогу тебе вернуть деньги и убраться из города, а ты вернешь мне дочь, когда окажешься в безопасности. У меня нет оружия, и мне наплевать, если ты украдешь миллион и доживешь до ста лет. Я хочу только получить назад моего ребенка и ради этого готов отправиться в тюрьму. Договорились?
— А что тем временем будут делать твои легавые дружки — держать меня за руку?
— Они сделают то, что я скажу. Чтобы добраться до тебя, им придется рисковать моей жизнью и жизнью Барбары, а на это они не пойдут. Верно, Джон?
— Подумай, Уэс, — сказал шеф Секко. — Фуриа никогда не отдаст тебе Барбару, что бы ты для него ни сделал. Он убьет вас обоих, как только ты поможешь ему выбраться из Нью—Брэдфорда.
— Я готов рискнуть.
— Если ты послушаешь меня…
— Я уже слушал, и это не сработало. Теперь я могу полагаться только на себя.
— Это не так…
— Это всегда было так.
— Значит, это всегда было неправильно. Нельзя уклоняться от ответственности.
— По—твоему, я уклоняюсь?
— А по—твоему?
— Хорошо, пусть так.
— Люди должны держаться вместе. Мы все в одной лодке…
— Не читай мне проповеди, Джон.
— Каждый достойный человек…
— Ко мне это не относится.
— Уэс, пока еще не поздно…
Мелоун повернулся спиной к деревьям.
— Фуриа!
— Да? — В вязком голосе слышался интерес.
— Отмени свой пятиминутный срок, чтобы я смог войти и поговорить с тобой.
— О чем?
