Джон Кризи - Слишком молоды для смерти
— Да.
— Почему бы нам не опубликовать ее в вечернем или утреннем выпуске? Я понимаю, ты не можешь наделить нас исключительными правами, но ведь ты можешь информировать нас первыми? А если нам удастся заставить говорить одного из налетчиков, это облегчит и тебе дело.
— Я посмотрю, что тут можно сделать, — пообещал Роджер. — И перезвоню тебе.
— Может, ты позволишь «Ивнинг Глоб» угостить тебя обедом? — предложил Пенгелли. — Скажем, в «Данелли», в час дня?
— Постараюсь быть, а если не смогу — сообщу, — ответил Роджер.
Коппелл задрал свой нос.
— Вы же знаете, нам следует быть очень осторожными и не давать ни одной газете преимущества перед другими, Уэст.
— Но мы уже делали так раньше, — напомнил ему Роджер.
— Но в этом случае… — в голосе Коппелла звучало явное неодобрение.
— Я понимаю, здесь очень деликатная ситуация, — упрямо продолжал Роджер. — Но если мы получим полную поддержку, материальную в том числе, со стороны «Ивнинг Глоб», это может помочь нам в раскрытии этих преступлений. «Глоб» способна во многом облегчить нам задачу. Если выйдет несколько номеров, где они сообщат, что целиком поддерживают нас в кампании по наведению порядка… — он замолчал, поняв, что этого не надо было говорить; «кампания по наведению порядка» — такое выражение вряд ли придется по душе Коппеллу и другим высшим чинам Ярда.
Коппелл одарил его одной из своих редких понимающих улыбок.
— Нужно другое название, — заметил он. — Подумайте об этом и поглядите, что предложит Пенгелли. Не превращайте Ярд в эдакого защитника общественной морали — мы всего лишь стражи собственности. Но… — он замялся, потом встал и подошел к окну, из которого было видно здание парламента. — Уэст, — продолжил он равнодушно, — я не могу этого одобрить, вы знаете. Однако, если Пенгелли и «Глоб» выразят желание нам содействовать, я не буду препятствовать. Однако помните — вам придется действовать на свое усмотрение, — и он неторопливо, почти страдальчески добавил: — Если вы понимаете, что я имею в виду.
Роджер прекрасно понимал.
Это означает следующее, — объяснил он Пенгелли, когда они уселись в дальнем, уединенном углу «Данелли», прекрасного ресторана на реке неподалеку от Ярда. — Коппелл не обещает мне своей поддержки. Если я передам вам информацию раньше, чем остальным, и разразится скандал, то все шишки достанутся мне.
— Да-а, — протянул Пенгелли. Он был похож на учителя — очки в металлической оправе, выражение доброжелательности на лице, чем-то сходное с Джошиа Понтом. — Мы сделаем все возможное, чтобы никто не узнал, откуда мы получили информацию. Ты ведь нас знаешь.
— Да, — согласился Роджер. — Мое дело решить, стоит ли ваша помощь того, чтобы рисковать своей головой.
— Обещаем полную поддержку, — уверил его Пенгелли. — Я встречался с редактором, а тот со Стариком. Он у нас большой борец за свободу личности, за право людей делать то, что они считают нужным, а не то, что им указывают или к чему принуждают. «Учите, а не принуждайте!» — вот его девиз, а он совпадает с нашей затеей. Будто ты сам не знаешь, — обиженно закончил Пенгелли, берясь за меню.
Глаза Роджера блеснули.
— Вот тебе и заголовок, — сказал он. — «Учите, но не принуждайте и не запугивайте». Научите молодежь любить, а не блудить, вместо того чтобы пугать ее до потери сознания. Страх сводит с ума, но не лишает вожделения. Ну, как это звучит? — с нетерпением спросил Роджер.
Пенгелли сидел откинувшись, сняв очки.
— Да ты просто пропадаешь в Ярде! — заявил он. — Нет, решительно твое место на Флит-Стрит, в мире журналистики. Сегодня вечером твоя идея будет нашей передовицей. Покажем, что за этими нападениями кроется покушение на права человека, не одобряя, конечно, практически совокуплений в парках, — он потер глаза. — Что-то еще, Красавчик?
— Похоже, кто-то здесь разыгрывает из себя Господа Бога, — улыбнувшись, произнес Роджер.
— Понимаю, что ты имеешь в виду, — проворчал Пенгелли. — Не думаю, что следует касаться этой стороны дела. Пусть сами делают выводы.
— Пен, эта сторона может быть очень важной для нас.
— Хочешь сказать, вам надо, чтобы мы упомянули об этом?
— И чем быстрее, тем лучше.
— Хорошо, подумаем, что тут можно сделать, — пообещал Пенгелли.
— А как насчет вознаграждения за любое сообщение, которое поможет разоблачить руководителя нападений с серной кислотой? — напомнил Роджер.
— Будет. Тысяча фунтов, — с видом полнейшего равнодушия проговорил Пенгелли.
— Пен, — сказал Роджер, — все, что я смогу, я для тебя сделаю.
Пенгелли взглянул на подошедшего официанта, рассеянно спросил:
— Что? — и тут же торопливо добавил: — Унесите, пожалуйста.
Официант собрал тарелки и черный перец, который они просили принести для копченого лосося, и Пенгелли надел свои очки.
— Я тебе напомню об этом, — пообещал он. — Итак, вчера действовало, по предварительным подсчетам, от двадцати пяти до тридцати небольших мобильных групп?
— Да.
— А что значит — «кто-то изображает из себя Господа Бога»? У него, выходит, есть от пятидесяти до ста учеников, помогающих изливать на грешников серную кислоту? — поскольку Роджер не ответил, Пенгелли вновь заговорил: — Вряд ли допустимо полагать, что такое количество молодых оболтусов можно объединить в сернокислую армию только лишь идеей праведности. Им за это либо платят, либо они делают это из сатанинской радости. Не удивлюсь, если их привлекает и то, и другое. Я использую твою идею о человеке, играющем роль Бога, если ты настаиваешь, но ни ты, ни я не отнесемся к этому всерьез. Не такого надо искать.
— Я не знаю, кого я ищу, — признался Роджер.
Официант принес бефстроганов для Роджера и камбалу, запеченную на углях, для Пенгелли, и они принялись за еду. Когда с ней было покончено, сам Денелли, низенький, толстый, со своей итальянской улыбочкой на лице, подошел к ним, держа в руке номер «Ивнинг ньюс».
— Здесь ваша фотография, мистер Уэст, я подумал, вам захочется взглянуть, — сказал он. — Прошу прощения, мистер Пенгелли, что это не ваша газета.
— Удивлен, что ты читаешь такую дрянь, — пошутил Пенгелли. — Я… Что случилось, Роджер?
Пенгелли с тревогой смотрел на выражение лица Уэста.
Да, там была его фотография. Но рядом со страницы смотрело трогательное сердцеобразное лицо Джил Хиккерсли и портрет-фоторобот. Внизу шла подпись: «Воссозданный специалистами Ярда портрет Клайва Дэвидсона, сделанный на основе информации, полученной от Джил Хиккерсли (фото прилагается)».
Глава пятнадцатая
ЯРОСТЬ
Побелев от злости, какой он не испытывал уже много лет, Роджер стремительно вошел в комнату, где вместе с двумя сержантами работал Мориарти. Тех сразу сдуло, как только они взглянули на Роджера. Захлопнув дверь и швырнув на стол Мориарти газету, Уэст напряженно и требовательно спросил:
— Это вы поместили в газете портрет Дэвидсона?
— Да, я…
— И этот текст?
— Да, я подумал…
— Мориарти, — свирепо произнес Роджер, — вы не умеете думать. Пока еще не умеете. Вы не можете даже начать думать. И вы не умеете выполнять приказы. Я говорил вам, что не надо помещать этот портрет без моего особого указания, говорил?
— Да, но…
— Не может быть никаких «но». Вы сознательно нарушили приказ, и я знаю, почему. — Он наклонился над столом, взявшись за его края вытянутыми руками и в упор глядя на молодого человека, в лице которого не было ни кровинки, глаза остекленели. — Вы считаете, я неправильно веду дело. Вам кажется, что я действую недостаточно быстро, — он сделал паузу, давая Мориарти возможность возразить: «Нет, это не так, сэр», но тот сидел совершенно неподвижно, губы его лишь чуть раздвинулись, обнажая зубы, будто он собирался зарычать. — Вы думаете, что можете работать лучше, чем я. Но затешите у себя на голове. Вы предали молодую девушку — свидетеля, который теперь для нас потерян. Вы выставили меня лжецом и тем самым подорвали в ней всякое доверие к полиции. Возможно, она стала бы решающим свидетелем. Даже болван, я думаю, понимает, что она единственный человек, который способен установить личность Клайва Дэвидсона! Служащие Ассоциации молодых христиан не смогут сказать, кто был с нею в тот вечер и кто именно убежал. Это может сделать только она. Думаете, теперь она захочет нам помочь? — отрывисто бросил Роджер. — Ну, давайте, ответьте мне, как вы думаете, захочет она?
— Мы ее заставим, — выдавил Мориарти.
— Мы ее не заставим. Мы не можем заставить людей говорить. Нам нужны свидетели, которые стремятся нам помочь. Если перед нами окажется величайший преступник Лондона, мы не сможем заставить его говорить правду. Это нам никогда не удастся. Но даже вне зависимости от того, важны или нет показания этой девушки, вы подорвали веру — веру в то, что Ярд с ней, а вы со мной. Никто из работавших у меня никогда не разрушал эту веру. Я отдавал распоряжения, и они выполнялись. Без такого доверия работать нельзя. Если была необходимость в том, чтобы подчиненный действовал по своему усмотрению, мы заранее договаривались о сфере его полномочий. Вот так мы работаем в Скотленд-Ярде, в столичной полиции. Всякий другой путь ведет к анархии. Вы служите в полиции двенадцать лет и не научились этому элементарному правилу?
