Эд Макбейн - Сэди после смерти
Трое скрипачей переходили от столика к столику, играя попурри из таких известных шлягеров, как «В час отлива», «Странники в ночи» и «Где и когда?», но Клинг заметил, что ни одна из этих песен не действует на Нору так сильно, как битловская «Что-то». Они сидели в «Оазисе». Искусственные пальмы в кадках покачивали полупрозрачными пластиковыми листьями, а у дальней стены зала перед раскрашенным задником, на котором были изображены пустыня, песок и голубое небо, журчал маленький фонтанчик, как бы подчеркивая название заведения.
– Я рада, что вы позвонили, – сказала Нора. – Терпеть не могу возвращаться с работы прямо домой – квартира кажется такой пустой... Да и сегодняшняя встреча с главным художником прошла ужасно. Он из тех, кто начинал лет сорок назад, окончив заочные курсы в одной из тех школ, что дают рекламные объявления на спичечных коробках. И он имел наглость мне заявить, что с рукой у девушки что-то там не в порядке. – Она посмотрела на Клинга поверх бокала и добавила: – Это был рисунок девушки, которая откидывает рукой прядь волос со щеки.
– Понятно.
– А вам приходилось сталкиваться с такими типами?
– Иногда.
– В любом случае я рада, что вы позвонили. Нет ничего лучше выпивки после беседы со слабоумным.
– А как насчет моего общества?
– Что-что?
– Я рад, что вам нравится выпивка...
– Перестаньте, – перебила Нора. – Вы знаете, что мне ваше общество нравится.
– С каких это пор?
– Всегда нравилось. А теперь перестаньте нести чушь.
– Можно вас кое о чем спросить?
– Конечно.
– Почему вы сидите здесь со мной, а не со своим приятелем?
– Видите ли... – промямлила Нора и отвернулась, готовясь солгать, – как я уже говорила вам... О, смотрите, скрипачи совсем близко! Подумайте скорее, что мы им можем заказать?
– Попросите их сыграть «Битлз». Скажем, «Что-то», – лукаво сказал Клинг, и Нора тут же повернулась к нему с горящими от негодования глазами.
– Берт, это не смешно!
– Расскажите мне о вашем приятеле.
– Рассказывать нечего. Он врач и проводит много времени в больнице и у себя в кабинете. В результате он не всегда свободен, когда я этого хочу, и поэтому я была не прочь выпить с вами. А вообще-то, если вы перестанете все время задирать нос и настаивать, чтобы я заказала эту песню, зная, что она имеет для меня особое значение, вы могли бы пригласить меня на ужин, и скорее всего я бы ответила «да».
– Вы не согласились бы поужинать со мной? – спросил Клинг, изрядно удивленный.
– Да, – ответила Нора.
– Значит, на самом деле нет никакого приятеля?
– Вы ошибаетесь, Берт. Есть, и я люблю его.
Я собираюсь выйти за него замуж, как только... – Тут она замолчала и отвернулась.
– Как только что? – спросил Клинг.
– Ой, смотрите, а вот и скрипачи! – вовремя нашлась Нора.
* * *Ураган, ударивший со стороны океана, обошел город стороной, но приближался второй, и на этот раз было похоже, что синоптики не ошибаются. Когда Карелла подходил к «Салуну», снегопад еще не начался, но его приближение чувствовалось в воздухе, и можно было легко представить, что к утру город будет похож на заснеженную тундру. Карелла не особенно любил снег. Несколько лет назад, когда два хулигана облили его бензином и ему пришлось долго кататься в сугробе, чтобы сбить пламя, он был просто счастлив, что на свете существует такая замечательная вещь, как снег. Но сколько может продолжаться любое пылкое увлечение? Недолго. Карелла охладел к нему уже на следующей неделе, когда после очередного снегопада ему пришлось поскальзываться и спотыкаться на обледенелых тротуарах вместе с десятью миллионами других жителей города, проклиная надоевшую зиму.
Карелла посмотрел на небо, скорчил недовольную гримасу и вошел в бар.
Внутри «Салун» представлял собой самый настоящий салун.
Утыканная окурками стойка бара, за которой подслеповато поблескивало мутное зеркало с пятнышками осыпавшейся амальгамы. Деревянные кабинки с сиденьями из залатанной кожи. Блюда с бутербродами и картофельными чипсами. Джук-бокс, наяривавший рок-н-ролл, запах потных тел, несмолкающий гул слишком громких голосов...
Карелла повесил пальто на покосившуюся вешалку рядом с сигаретным автоматом, нашел относительно свободный участок в дальнем конце стойки и заказал пиво. Понаблюдав за бурной деятельностью, кипевшей за и перед стойкой, он пришел к выводу, что поговорить с барменом ему удастся еще не скоро. Так и получилось: он сумел приступить к разговору только около половины двенадцатого, когда большинство посетителей интересовала не выпивка, а куда более серьезная проблема – как без помех добраться до дома.
– Да их каждый вечер здесь полным-полно, – проворчал бармен, – и всегда им нужно одно и то же. Неугомонные. Вы знаете, что означает это слово – «неугомонные»? Это как раз то, что здесь происходит.
– Да, у вас тут настоящее столпотворение, – согласился Карелла.
– Столпотворение? Точно, так оно и есть. Столпотворение. И мужчины, и женщины. Но в основном мужики. Хотя и бабы приходят за тем же самым, понимаете? Впрочем, чтобы одной пойти в такой бар, женщине требуется гораздо больше смелости, даже если это место, куда все ходят с одной целью – с кем-нибудь познакомиться, понимаете? Смелости. Вы знаете, что это означает?
– Знаю, – кивнул Карелла.
– А взять, к примеру, вас, – продолжал бармен. – Ведь вы здесь тоже для того, чтобы подцепить какую-нибудь девчонку, верно?
– В основном я здесь для того, чтобы выпить пива и отдохнуть, – усмехнулся Карелла.
– Отдохнуть? В таком грохоте? С этой чертовой рок-музыкой? С таким же успехом можно было отдохнуть на передовой во время войны. Вы на войне-то были?
– Был.
– Да, та еще была война, – важно кивнул бармен. – Нынче какую войну ни возьми – сплошное дерьмо. Но вторая мировая... – Тут он усмехнулся с видом знатока. – Это была славная война! Славная! Понимаете?
– Понимаю.
– Извините, клиент в другом конце стойки, – буркнул бармен и отошел.
Карелла отхлебнул пива и посмотрел в окно. На улице густо повалили первые хлопья снега. Великолепно, черт возьми, недовольно подумал он и взглянул на часы.
Обслужив клиента, бармен вернулся.
– А чем вы занимались во время войны?
Карелла ухмыльнулся.
– В основном валял дурака.
– Нет, серьезно.
– Служил в пехоте.
– А кто не служил? В Европе были?
– Да.
– Где?
– В Италии.
– В боях участвовали?
– Немного. Слушайте... что, если мы немножко поговорим насчет того, чтобы с кем-нибудь познакомиться?
– И вы туда же? Впрочем, здесь об этом только и говорят.
– Я рассчитывал встретить здесь одну девушку...
– Кого?
– Ее зовут Сэди Коллинз.
– Ну да, – хмуро кивнул бармен.
– Вы ее знаете?
– Кто ж ее не знает!
– Вы ее здесь не видели в последнее время?
– Нет. Раньше она частенько сюда заглядывала, но я не видел ее уже несколько месяцев. А что вам от нее нужно? Побаловаться с ней хотите?
– А что? С ней какие-то проблемы?
– Знаете, что я вам скажу? Сначала я думал, что она проститутка. Однажды я чуть не вышвырнул ее отсюда. Боссу не нравится, когда здесь болтаются шлюхи.
– Ас чего вы взяли, что она проститутка?
– Уж больно напористая. Понимаете, что это означает? Обычно она являлась сюда в таком костюмчике... снизу вот посюда, а сверху вот досюда. – Бармен показал. – Прямо скажем, довольно круто, даже если учесть, что носят в наше время. Она была готова к действию, понимаете? Продавала все, что имела.
– Ну, большинство женщин всегда стараются...
– Нет-нет, давайте не будем! Она была совсем непохожа на большинство женщин. Она приходила, выбирала себе мужика и охотилась за ним так, будто в полночь наступит конец света. Вся из себя деловая, точь-в-точь как проститутка, разве что цену не назначала. Она четко знала, чего ей нужно, и действовала напрямик – бац! – и все тут. И я почти всегда мог точно предсказать, кого она подцепит, еще до того, как она сама это решит.
– Откуда такая точность?
– Всегда мужики одного и того же типа.
– Какого?
– Во-первых, это всегда были здоровенные парни. У вас бы с ней не было ни малейшего шанса, вам просто повезло, что ее здесь нет. Не то чтобы вы коротышка, поймите меня правильно, но Сэди обожала гигантов. Понимаете, гигантов! Вот это был ее тип. Гигантские подлые бугаи. Все, что надо было сделать, это оглядеть бар повнимательнее и высмотреть самого громадного, самого гнусного сукина сына, и можно было смело биться об заклад, что именно его-то Сэди и подцепит. Знаете что?
– Что?
– Я рад, что она сюда больше не ходит. Она меня нервировала. В ней было что-то такое... не знаю. – Бармен покачал головой. – Она была какой-то... неотступной. Понимаете, что это означает? Неотступная?
* * *Клинг проводил Нору до квартиры и после уже ставшего ритуальным прощания (скромное рукопожатие и вежливое «Спасибо, я прекрасно провела время») спустился на лифте на первый этаж, размышляя, как ему быть дальше. Он больше не верил в существование ее приятеля-врача (черт возьми, в последнее время у него сплошные неприятности с девушками и их приятелями-врачами), но в то же время был вынужден признать, что в ее жизни был какой-то мужчина, чью личность по каким-то непонятным причинам Нора предпочитала хранить в тайне. Клинг не признавал анонимного соперничества. Он подумал: а может быть, в отношениях с Норой больше подошел бы «блицкриг»? Телефонный звонок, едва он вернется домой, утром еще один, дюжина роз, телеграмма, еще дюжина звонков, еще дюжина роз – весь этот глупый юношеский напор, цель которого – убедить девушку, что кто-то безумно в нее влюблен.
