Фридрих Незнанский - Кровные братья
— Это имеет прямое отношение к теме арт-криминала, которой ты занимаешься уже… уже…
— Уже давно, — подсказал Александр. — Но, прости, как это связано?
— В багажнике взорванного «Мерседеса» обнаружена картина кисти Азовского, принадлежавшая префекту Выхину. Картина не пострадала.
— Так-так, я уже не жду ничего хорошего и догадываюсь, куда ты клонишь.
— Абсолютно верно! Эта картина — фальшивка. Виртуозно сделанная, но — фальшивка.
Турецкий что-то невразумительно просипел, после чего оба правоведа какое-то время сосредоточенно молчали.
— Теперь второе дело. Вчера в Большом зале консерватории дал концерт скрипач Райцер.
— Знаю, я же сам там был, на его концерте.
— Да, я забыл, что ты у нас культурный.
— Да не, я сам-то из простых. — Турецкий шутовски шмыгнул носом. — Это все жена.
— Хороший был концерт?
— Мне понравился. Я, правда, не спец, но Ирка говорит — гениально. А что?
— А вот что… — Меркулов решительно взял со стола сигарету, уже полчаса приковывавшую его внимание и, нахмурясь, закурил. — В перерыве концерта из артистической Райцера украли его скрипку. Скрипку Страдивари.
— Что-о-о?! — Турецкий вскочил.
— Артист продолжил концерт, одолжив инструмент у одного из музыкантов оркестра. Публике ничего не объявили, центральная прокуратура начала следствие.
— Ё-перный балет!!
— Вот именно, Саша, вот именно!
— Подробности?
— Узнаешь у следователя, который вел это дело до сих пор.
— Что значит «вел до сих пор»? Меркулов затянулся и выпустил дым через ноздри.
— Это значит, Сашок, что ты принимаешь оба дела. Взрыв «Мерседеса» и кражу скрипки.
Турецкий кисло кивнул.
— Чует мое сердце, — продолжал Константин Дмитриевич, — что все это связано одной цепью, пока невидимой для нас.
— Да, выглядит так, будто что-то и вправду здесь нечисто.
— Итак, за дело. Приступай. Возьми всех, кого считаешь нужным. Подключи Грязнова, из твоих ребят там кого-нибудь посообразительнее, ну, в общем, что я тебе объясняю — сам большой. Задействуй всю нашу традиционную команду.
— Понял, товарищ начальник.
— Со скрипкой Райцера — сам понимаешь, дело противное. Мировая знаменитость, первый приезд на родину…
— Да уж, что и говорить, ласково его у нас встретили. Как думаешь, Костя, это специально именно под него подкапывались? Может, какой-то завистник из числа бывших соучеников похитил у гения инструмент…
— Да, фантазия у тебя хорошо работает. Действуй в таком же духе.
— …и распилил его ножовкой в сортире. Где-то я читал нечто подобное.
— Ладно, Саня, хорош резвиться.
— Или им просто была нужна сама скрипка? Типа «Страдивари»?
— Вот это ты мне и установишь. Для начала неплохо бы понять, кто такие эти самые «они»?
— Вечная загадка. Иногда я напоминаю сам себе какого-то не то кроссвордиста, не то разгадчика ребусов.
— А главное — ребусы все никак не кончаются, Саша, — подытожил Меркулов, приподнимаясь. — Пойдем-ка, пожалуй. У меня денек был — о-го-го какой веселый.
— Иди, Костя. А я к себе — посижу еще. Ребусы поразгадываю.
На следующее утро Турецкий проснулся поздно. Солнце уже стояло высоко и ярко освещало его спальню. Он выглянул в окно: обильный снег, выпавший за последние два дня, искрился и переливался в утренних лучах. «Мороз и солнце — день чудесный», — просипел он сквозь зубы.
Метель, два дня без перерыва трепавшая Москву, наконец утихла. Поэтому Александр Борисович не стал вызывать ни такси, ни машину из прокуратуры, а поехал на работу на своем любимом синем «Пежо-406».
Первый визит в тот день он нанес изысканному денди, надежде отечественного бизнеса Анатолию Николаевичу Орликову. Бизнесмен принял гостя из Генпрокуратуры в спортзале своей роскошной виллы, расположенной в престижном пригороде столицы.
Видимо, перед приходом Турецкого хозяин «приручал» тяжелейшую штангу. Оторвавшись от спортивного снаряда, он сделал приветливое лицо и всем своим существом как бы «развернулся» навстречу пришельцу. Александр Борисович присел на соседний тренажер и постарался придать беседе, насколько это было возможно при данных обстоятельствах, непринужденный, приятельский характер.
— Анатолий Николаевич, вы давно знали покойного Выхина?
— Несколько месяцев.
— Вас связывали общие интересы? Орликов быстро взглянул на Турецкого пронзительным взглядом:
— Ну что ж, от вас, похоже, бесполезно что-либо скрывать. Коля был классным парнем, настоящим русским мужиком в лучшем смысле… но помимо чисто дружеского был у меня к нему и деловой интерес.
— Может быть, расскажете поподробнее? — Турецкий поднатужился, попытавшись соединить локтями две детали конструкции тренажера, предназначенного развивать мышцы рук, и это ему удалось.
— Ну вы же понимаете, что в деловом мире не бывает просто друзей. Покойный Коля планировал снести рынок, а на его месте построить большой транспортный узел — с торговым центром, автостоянкой и заправочной станцией. А я — помимо основной своей деятельности — владею сетью АЗС…
— Понятно. А ваш партнер?
— Вы имеете в виду Олега? Ну Олежек не просто партнер. Он — друг детства. «Кровный брат». Олег долгое время был моим заместителем в нашей компании, после того как мы решили расширить рамки нашей деятельности, возглавил собственное дело. В настоящее время он лично владеет огромной сетью деликатесных продуктовых супермаркетов.
— Таким образом, он тоже был заинтересован дружить с Выхиным, — понимающе кивнул Турецкий. — А кто мог его «заказать»? У него были враги?
— Вас ведь не интересуют мои домыслы, — бизнесмен внимательно посмотрел на юриста, — а интересует вас то, что я знаю, верно? Так вот: я не знаю ничего.
— Почему же, — Турецкий вторично напряг мускулы, побеждая тугой тренажер, — домыслы тоже могут быть полезны. Меня интересует все. Кого вы подозреваете?
— Да я на самом-то деле никого конкретно не подозреваю. Просто мне кажется очевидным, что так же, как мы с Олегом Лисицыным были заинтересованы в выхинском проекте, так же другие были не заинтересованы. Более того, для кого-то снос рынка мог быть гибельным, что теоретически могло подвигнуть этих людей…
— Вы говорите о конкретных людях? Вы их знаете?
— Нет, не знаю. Я только предполагаю — математически, — что у каждого проекта есть не только интересанты, но и противники.
— Я понял вас, Анатолий Николаевич. А теперь расскажите о картине.
— О картине?
— Да. — Турецкий встал с тренажера. — О картине Азовского, которую вы с Лисицыным подарили покойному Николаю Выхину.
Орликов в третий раз на протяжении беседы посмотрел на Турецкого умным, цепким, испытующим взглядом.
— Ну, во-первых, — наконец улыбнулся он, — речь идет, конечно, о копии.
— Копии? — радостно рассмеялся Турецкий. «Черт тебя возьми! — подумал он про себя. — Ты умен, в этом тебе не отказать. Не захотел идти в ловушку, так заботливо мною приготовленную».
— Точнее даже, — любезным тоном продолжал Орликов, — это не копия, а стилизация.
— Я понимаю. А чья это вообще была идея?
— Идея была моя, потому что мы как-то с Колей… простите, с Николаем Ефремовичем — покойным — разговорились, и оказалось, что мы оба любим русскую живопись девятнадцатого века.
— И вы решили подарить ему именно копию, — подчеркнул Турецкий, — ой, то есть, простите, стилизацию.
— Ну специально такой задачи не стояло, — еще более любезно, чем раньше, продолжал бизнесмен.
— А где вы приобрели картину?
— У моего друга Олега есть связи, — начал Анатолий Николаевич.
— Это у «кровного брата»? То есть у Олега Лисицына?
— Да, именно у него.
— Простите, я вас перебил. Итак, у него есть связи…
— Да, связи в артистических кругах.
— Вот как, — улыбнулся Александр Борисович.
— Олег увлекается коллекционированием — антиквариата, живописи, старинных инструментов.
— Музыкальных инструментов? — Турецкий невероятно оживился и обрадовался.
— Да, а почему вас это удивляет?
— Нет-нет, продолжайте.
— Олег посоветовался с одним искусствоведом, который связан со многими художниками и частными галереями, и тот порекомендовал нам отличную стилизацию под художника Азовского.
— А кто такой этот искусствовед?
— Его зовут Ростислав Вишневский. Отчество не помню, а телефон могу поискать, но будет проще, если вы возьмете у Олега. Это больше его знакомый, чем мой.
— Спасибо вам, Анатолий Николаевич. — Турецкий протянул Орликову руку. — На сегодня у меня все, а если вам придет в голову какое-то соображение — любое! — пожалуйста, сразу позвоните мне.
