Алексей Макеев - Медвежий угол
Заварзин был, однако, на редкость терпелив сегодня.
– Я говорю, у меня нет возможности – вот как ты – кавалерийским наскоком… – пояснил он. – Все время оглядываться приходится, как бы дров не наломать. Ведь тут в каждом дворе своя специфика. Традиции, кровные связи… Тут все не так, и закон, между прочим, уважают куда меньше, чем традиции…
– Я это заметил по местной милиции, – перебил его Гуров. – Вообще, Александр Николаевич, ты зря стараешься! Если у тебя возникла мысль, что я могу взглянуть на вчерашнее происшествие сквозь пальцы, то можешь сразу выкинуть ее из головы. Считаю необходимым поставить тебя в известность, что уже связался с начальством и попросил установить особый контроль за следствием по делу о смерти Караима. Если ты надеялся вывести каким-нибудь оригинальным способом Савинова из-под удара, то лучше бы ты поостерегся. Никаких скидок не будет!
Заварзин некоторое время молчал, исподлобья разглядывая Гурова. Свет, проникавший в окно из-за спины Гурова, мешал как следует видеть его лицо, и это злило Заварзина едва ли не больше всего.
У него вдруг пропала охота продолжать разговор. Хлопнув ладонями по коленям, он поднялся и тускло сказал напоследок:
– Никаких скидок я у тебя и не прошу. И не собираюсь никого выводить из-под удара – ни Савинова, ни кого-либо еще. И любому следователю посмотрю в глаза прямо и открыто. Тебе одно только хочу сказать – может, ты и сделаешь у себя там карьеру, но уважение простых людей здесь вряд ли заслужишь…
– Это ты, что ли, простой человек? – насмешливо спросил Гуров, не двигаясь с места. – В это я никогда не поверю. Ты, Александр Николаевич, на простачка меньше всего похож. Да и уважение твое мне теперь как-то без надобности…
– Ты ничего не понял, – сказал Заварзин. – Ничего, потом поймешь.
Он открыл дверь и вышел. Гуров продолжал сидеть у окна и раздумывать, что означали последние слова Заварзина – угрозу или просто бессильную ярость. Он не боялся угроз, но игнорировать их было бы непростительной глупостью. Весь вопрос теперь заключался в том, что у Заварзина за душой и как далеко он решится зайти. Начальнику милиции явно было что скрывать и чего опасаться. Он почти открытым текстом предлагал Гурову умерить пыл в своих поисках, значит, истина ему была не нужна. Странно только, что начал он все-таки с угроз. Обычно начинают все-таки с подкупа. Неужели Гуров кажется Заварзину настолько незначительным соперником? Или он чувствует за своими плечами чью-то солидную поддержку? Вряд ли в самом Накате кто-то способен оказать такую поддержку. Тогда в Светлозорске? Поверхностно проведенное следствие по делу о смерти Подгайского – это халатность или сознательные действия? Подгайский вплотную подошел к ответу на вопрос о причинах экологического неблагополучия в поселке. Это могло помешать только тем, кто является виновником этих причин. С большой долей вероятности виновников нужно искать за трехметровым забором химического завода в Светлозорске. Его хозяева – вот кто реальная сила. Ничего удивительного, если они в определенный момент надавили на Заварзина. Если уж прокуратура пошла у них на поводу…
Гуров понимал, что все это пока только размышления – доказательств у него никаких не имелось. Более того, у него не было даже четких подозрений против конкретных людей. Многие вели себя здесь подозрительно, но в причастности к смерти Подгайского обвинить их было невозможно. Единственный человек, который на это претендовал, тоже был убит, и теперь на его место встал недалекий и пустой Савинов. Ничего не оставалось, как тянуть за эту ненадежную ниточку. Гуров намеренно предупредил Заварзина о принятых мерах – Заварзин вполне был способен выкинуть какое-нибудь коленце, чтобы убрать Савинова с глаз долой. Теперь он вряд ли на это решится.
Однако целиком полагаться на это все-таки не стоило, а в горячке спора с Заварзиным Гуров допустил серьезную оплошность – ему нужно было настоять на немедленной встрече с арестованным Савиновым. Формально Заварзин мог ему, конечно, отказать, но на деле вряд ли он рискнул бы до такой степени обострять отношения с представителем главка. Ведь по сути дела за спиной Гурова маячила грозная тень министра.
Так или иначе, но ошибку следовало исправлять. Крячко все не возвращался, и Гуров, оставив ему записку, отправился в милицию.
Прибыв на место, он лишний раз убедился в справедливости пословицы «Куй железо, пока горячо» – Заварзина увидеть ему не удалось. По словам заместителя Саломатина, тот уехал по делам, и когда вернется, неизвестно. Саломатин уже пришел в себя после вчерашнего потрясения и, как всегда, смотрелся солидно и внушительно. На Гурова это не произвело никакого впечатления, и он в резких тонах потребовал допустить его к арестованному. Саломатина это требование несколько обеспокоило, но он, стараясь держаться независимо и уверенно, пояснил Гурову:
– У вас немного устаревшие сведения, товарищ полковник. Савинов вчера действительно был задержан. Но сегодня распоряжением начальника он был выпущен. До прибытия следователя из Светлозорска.
– Отпустили человека, совершившего убийство? – переспросил Гуров.
Саломатин поморщился.
– Я не стал бы так категорично… – сказал он. – Наше мнение, что это была необходимая самооборона. Слишком много сотрудников погибает из-за нашего собственного либерализма, вы не находите? И, потом, учитывая положительную характеристику Савинова, безупречную службу… Полагаю, что и следователь не будет настаивать на аресте – ограничится подпиской о невыезде. Мне кажется, вы несколько преувеличиваете серьезность того, что произошло… На вашем месте я бы занял более конструктивную позицию. Все-таки мы в одном ведомстве работаем, товарищ полковник!
– На моем месте вы вряд ли окажетесь, подполковник! – сдерживая гнев, сказал в ответ Гуров. – Уж скорее на месте Савинова – это выглядит намного реальнее. И насчет работы в одном ведомстве я не совсем уверен – по-моему, вы работаете лично на полковника Заварзина. Вчера я имел возможность убедиться в вашей полной от него зависимости. Поэтому не трудитесь поучать меня и давать советы! Лучше подумайте о своем двусмысленном положении в этой истории. Наверное, Заварзин не сообщил вам, что следствие по этому делу возьмут под контроль в Москве? Так намотайте себе это на ус, пока не поздно…
Кажется, Заварзин действительно не делился со своим заместителем свежими новостями – услышав про Москву, Саломатин заметно побледнел и сразу растерял всю свою вальяжность. Он даже как будто сделался ниже ростом, а в тоне его мгновенно появились заискивающие нотки.
– Виноват, товарищ полковник, – торопливо сказал он. – Ничего подобного и в мыслях не имел – в смысле давать вам советы… Если что не так сказал, извиняюсь… Наверное, вы правы – все-таки не стоило слишком поспешно выпускать Савинова, но таково было распоряжение начальника. Да он никуда не уйдет, не бойтесь! Куда ему идти? Он местный, у него нигде больше родственников-то нет. Живет с матерью, которая в нем души не чает… Кстати, можете хоть сейчас его увидеть – он дома. Заварзин категорически велел ему никуда носа не показывать. Вот его адрес, пожалуйста…
Саломатин слегка дрожащей рукой начеркал на листе бумаги несколько слов и передал листок Гурову.
– Это недалеко, – сказал он. – Всего три-четыре квартала отсюда. Вы сразу найдете. Я полагаю, вы имеете полное право побеседовать с Савиновым.
– А что – кто-то в этом сомневался? – спросил Гуров.
Саломатин замялся и, отводя глаза, сказал:
– Нет, что вы! Просто, видимо, неудачно выразился… Не припомню, чтобы кто-то обсуждал этот вопрос.
– Боюсь, вы слишком часто поступаете неудачно, подполковник! – заметил Гуров. – То выражаетесь не так, то приказы начальника выполняете спустя рукава… Почему вы не пошли вчера к цыганам лично, как того требовал Заварзин, а отправили туда Савинова?
Саломатин испуганно посмотрел на него.
– Христом богом клянусь… – пробормотал он. – Тут какая-то ошибка. Я отправил Савинова, потому что Заварзин так распорядился. Он еще сказал – пусть Савинов ко мне в кабинет зайдет – я его, мол, проинструктирую лично… Вот и все. А никакого разговора, чтобы я шел к цыганам, не было! Это потом Александр Николаевич все шишки на меня… – он делано улыбнулся. – Ну что ж, известно – стрелочник во всем виноват…
– А не надоело в стрелочниках до седых волос ходить? – осведомился Гуров.
– Ну, знаете, – развел руками Саломатин. – Не всем в жизни удается в начальники выбиться. Я вырос в многодетной семье – отец-пьяница, безденежье, за братьями приходилось одежду донашивать – по всем приметам, я должен был на дно скатиться. Так что, можно сказать, мне еще неслыханно повезло. Остальные-то братья – один спился, другой в тюрьме умер, третий вообще пропал без вести… Мне грех на судьбу жаловаться, товарищ полковник! Хотя, наверное, по вашим меркам, мне действительно не место в органах…
