Александра Маринина - Тот, кто знает
– Я согласна, – быстро ответила Наташа и счастливо рассмеялась. – Господи, как же ты здорово придумал! Мы снова будем все вместе, всей семьей соберемся, отпразднуем Сашкину женитьбу в узком кругу, отдохнем, порадуемся!
– Тогда звони Иринке, и решайте, куда вы хотите поехать.
– Не надо никуда звонить, я и так знаю, куда она хочет. У нашей высокорослой толстушки одна, но пламенная мечта – Бавария.
– Бавария? – удивился Андрей. – Почему? Что там интересного?
– Ей когда-то сказали, что баварки – рослые крупные женщины с большим размером ноги и именно в Баварии можно купить потрясающую обувь, одежду и белье ее размерчика. Она с этой идеей уже много лет носится.
– Между прочим, это правда, – заметил Андрей, что-то записывая в блокноте. – Договорились, отправляю вас в Мюнхен, поселю в отеле «Четыре времени года», это сеть Кемпински, так что вам должно понравиться. Ты все-таки позвони Иринке, пусть завтра с утра паспорт привезет, две фотографии и справку об обмене валюты из расчета не меньше ста долларов за сутки пребывания. Запомнила?
Дни до отъезда были заполнены настолько плотно, что Наташа с трудом сосредоточилась на процедуре бракосочетания сына, одной половинкой мозга обдумывая результаты только что закончившихся переговоров, а другой мысленно готовясь к следующей встрече. Горячо расцеловав сына и невестку, она помчалась вслед за Андреем к машине, на ходу объясняя Саше, что если показ фильма вечером начнется вовремя, в девятнадцать ноль-ноль, то закончится в двадцать сорок пять, до двадцати двух ей придется потусоваться на банкете, иначе Ирка и Ткач смертельно обидятся, после чего, если Андрей за ней приедет на улицу Братьев Васильевых, то примерно в половине одиннадцатого вечера она сможет присоединиться к свадебному торжеству.
До вечера двадцать восьмого апреля Наташа крутилась как белка в колесе, едва выкроив полчаса, чтобы собрать сумку к поездке. Она любила все делать загодя, поэтому о том, чтобы собираться вечером накануне отъезда, не могло быть и речи. В суматохе непременно что-нибудь забудешь. Ира пришла к ней ночевать, они вызвали такси на половину восьмого утра и улеглись.
– Натуля, мы с тобой прямо как белые люди, – говорила Ирина на следующий день, стоя в очереди к стойке регистрации билетов. – Уж сколько лет все кругом ездят за границу на майские праздники, я просто обзавидовалась. А теперь и мы наконец сподобились. Погуляем с тобой, всякого-разного напокупаем для души и тела, красоты посмотрим! А потом я вернусь и начну читать Русланов труд. Кстати, ты сама-то его прочла?
– А как же. Мы с тобой еще поговорим об этом. Я хочу это снимать.
– Правда? – обрадовалась Ира. – Как хорошо! Он будет рад.
– И тебя буду снимать, главная роль – твоя, – с улыбкой сообщила Наташа. – Если захочешь, конечно.
– Ты еще спрашиваешь! Да я у тебя бесплатно буду сниматься. Помнишь, я когда-то тебе обещала?
– Ну уж таких-то жертв не нужно. Буду платить тебе пару долларов в день, чтобы на молоко хватило.
После паспортного контроля Ира потащила Наташу по магазинам «дьюти-фри» и вдруг замерла как вкопанная.
– Смотри, – прошептала она, показывая на моложавую привлекательную женщину в яркой одежде, сидящую к ним спиной на длинной скамье возле выхода на посадку.
– Кто это? – тоже невольно понижая голос, спросила Наташа.
– Лизавета, свекровь моя бывшая.
– Ну так подойди, поздоровайся с ней, – предложила она.
– Думаешь?
– А что тут думать-то? Вы же не чужие и не враги.
Ира сделала было шаг в сторону скамьи, когда сидящий рядом с Елизаветой Петровной мужчина протянул руку и хозяйским жестом обнял ее за плечи. Это был совершенно точно не Виктор Федорович. Более того, мужчина со спины выглядел лет на сорок максимум, об этом можно было судить по количеству седины, но ведь есть люди, которые совсем рано седеют, так что он может оказаться даже моложе…
– Вот это номер, – зашептала Ира. – Лизавета с чужим мужиком за границу летит. И еще обнимается с ним, бесстыжая! Пошли послушаем, о чем они говорят, а?
Наташа дернула ее за руку и отвела за колонну.
– Ты что дурью маешься? – строго спросила она. – Что еще за подслушивания? Увидела – и иди себе, ты с ее сыном развелась, тебя их семейные дела больше не касаются.
Ира вырвала руку и отступила на шаг.
– Я все равно пойду и послушаю. Из принципа. Не хочешь – постой здесь.
– Поступай как знаешь, – сердито ответила Наташа. – Я пойду в ирландский бар, выпью кофе. Найдешь меня там.
Она уселась в баре за стойку, взяла кофе с пирожным, достала сигареты. Ира появилась минут через десять и залезла на соседний стул.
– Чего ж так быстро? – насмешливо спросила Наташа. – Надоело чужой интим подслушивать?
– Ну сука, ну сука, – возмущенно заговорила Ира. – Она с этим мужиком уже лет пять крутит, судя по тому, как они свои зарубежные гулянки обсуждали. И после всего этого она посмела упрекать меня в том, что я столько лет их обманывала? Да как у нее язык повернулся! Старая сволочь. Да, я обманывала. Но не до такой же степени! А то, что она делает, как называется? Между прочим, он моложе Лизаветы лет на двадцать. Они еще и целуются, представляешь?
– А тебе завидно, да? – поддела ее Наташа. – Я еще посмотрю, что ты запоешь, когда тебе будет столько лет, сколько ей. Еще что-нибудь полезное узнала?
– Да нет, она все про Игоря пела, дескать, как ему хорошо живется с тех пор, как он пошел на повышение. Глядишь, и до генерала дослужится. Жалуется только, что сынок жениться не хочет, по девкам гуляет. А так все отлично.
Ира решительно слезла со стула.
– Вот сейчас пойду и поздороваюсь с ней. Пусть знает, что я ее застукала. Может, ей это всю поездку отравит. Пусть боится, что я Виктору Федоровичу все расскажу.
– Сядь! – приказала Наташа. – Никуда ты не пойдешь.
– Это почему?
– Потому. Не пойдешь. Ничему тебя, Ирка, жизнь не учит. Мы все совершаем поступки, за которые нам потом стыдно. Или не стыдно. Но мы не хотим, чтобы другие о них знали. И как только появляется этот другой, тот, кто знает о нас что-то постыдное или нехорошее, мы попадаем к нему в рабскую зависимость. Мы начинаем его бояться и одновременно ненавидеть, потому что этот человек получает над нами власть. И нам приходится решать, что с этим делать. Или публично признаваться в своем поступке, или бояться, ненавидеть и калечить собственную жизнь из страха перед этим человеком. Ты что, хочешь стать таким человеком для своей бывшей свекрови? Ты хочешь, чтобы она тебя ненавидела и боялась? Зачем тебе это, Ириша?
Ира молча снова забралась на стул, взяла Наташину чашку с недопитым кофе сделала большой глоток. Закурила и уставилась на ряды бутылок с яркими этикетками. Через некоторое время тряхнула головой и улыбнулась:
– Ладно, проехали. Ты в очередной раз мне доказала, что я полная дура. Но это не делает Лизавету сукой в меньшей степени, чем она есть. Лицемерная сука. И хватит об этом. Расскажи мне лучше про роман Руслана.
– Сама прочитаешь, зачем же рассказывать.
– Нет, ты расскажи, – заупрямилась Ира. – Я всегда любила слушать, как ты мне книжки пересказывала. Это намного интереснее, чем читать. Ты мне подробно расскажи всю книгу с начала и до конца, а потом расскажи, как ты собираешься ее снимать. И что мне там придется делать. Давай помечтаем о приятном.
– Ну хорошо, – согласилась Наташа, – слушай. Маленький провинциальный городок в центре России, начало тридцатых годов…
Через полчаса объявили посадку на мюнхенский рейс, и они пошли к воротам. Наташа пересказывала роман последовательно, эпизод за эпизодом, и обе они мысленно видели описываемые сцены на экране.
Они не слышали, как две девушки, меланхолично жующие резинку в ожидании своего рейса, оживленно заговорили, глядя им вслед:
– Смотри, это та самая Савенич, актриса, которую маньяк изнасиловал.
– Это вокруг которой скандал был в прошлом году?
– Ну да, она. Представляешь, дурь какая? Чего было огород городить, скрывать? И мужик сидел ни за что. Подумаешь, изнасиловали ее! Делов-то… С кем не бывает?
Девушки посмотрели друг на друга, одновременно фыркнули и снова сосредоточенно принялись двигать челюстями.
Декабрь 2000 – апрель 2001 гг.
