Лоуренс Гоуф - Аквариум с золотыми рыбками

Флора Мак-Кормик наконец отыскала ключи и направилась к картотечному шкафу, стоявшему слева от окна. Затем отперла его и выдвинула верхний ящик.

— Вы всегда их запираете? — спросил Уиллоус.

— Да, всегда.

— И ключи всегда хранятся в вашем столе?

— Совершенно верно.

— И стол вы всегда запираете?

— Когда как. — Флора Мак-Кормик провела рукой по толстой пачке картонных папок. — Но какое это имеет значение?

— Для меня — большое.

Клер, пристроившись на краешке стола, рассеянно разглядывала фотографии в рамках, висевших над телефоном. Перехватив ее взгляд, Флора улыбнулась.

— С сигарой — это Гарри. Он был первым и самым лучшим. Парень в очках — это Ральф. Бездельник. Умер от рака поджелудочной железы. Одиннадцать лет назад. Нет, уже двенадцать. За две недели до своего дня рождения. Ему бы исполнилось сорок четыре. Представляете, умер в расцвете лет… — Флора взглянула на Уиллоуса, очевидно пытаясь определить его возраст. — А тот, в свитере с высоким воротником, — это Билл. Моя третья и последняя ошибка. Вы только посмотрите, какие зубы… Доводилось ли вам видеть улыбку более обворожительную? — Флора выдвинула следующий ящик. — Вся беда в том, что мне Билл почти никогда не улыбался.

Она нашла нужную папку и передала ее Уиллоусу. На корешке ее бисерным четким почерком было выведено имя Элис Палм. Уиллоус раскрыл папку. Клер, соскочив со стола, заглянула через его плечо.

Ничего нового Уиллоус не узнал, в смысле информации. Папка оказалась совершенно бесполезной. Дата рождения Элис Палм, рост, вес, цвет волос и глаза… Ее хобби была электротехника, а также некоторые виды спорта. Графа, отведенная для вероисповедания, оставалась незаполненной, хотя Уиллоус знал, что она принадлежала к англиканской церкви. Дата на листке свидетельствовала о том, что записи были сделаны пять лет назад. Но фотография, наклеенная в левом верхнем углу, была, по мнению Уиллоуса, не менее чем десятилетней давности.

Флора подала следующую папку. На ней было выведено имя Энди Паттерсона. Фотография же имела какой-то зеленоватый оттенок. Уиллоус и раньше сталкивался с подобным явлением — это происходило при использовании просроченной пленки. Он просмотрел данные Паттерсона, в том числе его хобби, а также симпатии и антипатии. Казалось, между ним и Элис Палм не было ничего общего. Она обожала классику и рок, он предпочитал Уилли Нельсона и джаз.

— А что за люди здесь собираются? — спросил Уиллоус.

— Что вы имеете в виду?

— Люди, которые приходят сюда поразвлечься, — что они собой представляют? Я имею в виду возраст, образование и тому подобное.

Флора пожала плечами.

— Большинство из наших завсегдатаев старше, чем были Элис Палм и Энди Паттерсон. Но с другой стороны, есть помоложе. — Она задвинула картотечный ящик. — Здесь собираются самые разные люди.

— А много ли среди них гомосексуалистов?

Флора кивнула.

— Я так и думала, что вы об этом спросите.

— Энди Паттерсон был знаком с Элис Палм?

— Не думаю.

— Элис знала Фасию Палинкас?

— Я уже говорила инспектору Бредли, что Фасия Палинкас не состояла в клубе. И это заведение — вовсе не место встречи гомосексуалистов. Паттерсон — единственный из них за время существования клуба.

— Единственный, о ком вы знали?

— Да, — решительно подтвердила Флора Мак-Кормик.

— А что Паттерсон здесь делал?

— Он был-то всего несколько раз. Думаю, он просто приглядывался.

— То есть?

— Сомневаюсь, чтобы в сексуальном плане он чувствовал себя комфортно. Я думаю, он приглядывался к женщинам. Наверное, хотел попробовать себя в качестве гетеросексуала.

— Любопытная теория.

— Вы можете предложить другую?

— А что Элис Палм? — вмешалась Клер. — Что она здесь делала?

Флора грустно улыбнулась.

— Как и большинство моих постоянных посетительниц, она была очень мила и очень застенчива. И я даже сомневаюсь, общалась ли она с кем-нибудь вне клуба.

— Как часто она здесь бывала?

— У нас ужин и танцы по пятницам и по субботам. Она почти всегда приходила по пятницам.

— А по субботам?

— Никогда.

— Она всегда приходила одна?

— Да, — сказала Флора Мак-Кормик.

— А уходила как? — спросил Уиллоус. — Они приглашала кого-нибудь к себе домой?

— Регулярно.

— А точнее? Как часто?

— Не помню. Два-три раза в месяц.

— Вы хотите сказать, что эта застенчивая леди приводила к себе домой мужчин два-три раза в месяц?

— Я точно не знаю, куда они отправлялись.

— Она состояла членом клуба почти пять лет, — сказал Уиллоус. — Клуб посещает множество мужчин. Сколько имен вы мне можете назвать?

— Ни одного.

— Не болтайте глупости, — сказал Уиллоус. — Я обвиню вас в сокрытии информации, устрою вам задержание.

— Но это правда. За все время, что я ее знала, она никогда не уходила с постоянными нашими членами.

— Минуточку, — вмешалась Клер. — А какие еще бывают члены?

— Бывают непостоянные, на одно посещение. — Флора Мак-Кормик улыбнулась, взглянув на Уиллоуса. — Предположим, вы хотите вступить в клуб, но предпочли бы осмотреться, прежде чем вносить плату за постоянное членство. В этом случае вам нужно лишь заполнить регистрационную карточку и заплатить мне пятнадцать долларов. В эту сумму входит ужин и танцы. Напитки отдельно.

— И как много таких посетителей? — спросила Клер.

— Достаточно. Несколько тысяч за год.

— Как же так случилось, — спросил Уиллоус, — что вы запомнили Паттерсона? Ведь он приходил всего несколько раз.

— Я уже сказала вам. Потому что он был гомосексуалистом.

— Иначе вы бы его не запомнили, так?

— Возможно.

— А может, вы забыли Фасию Палинкас, потому что она приходила всего раз или два?

— Ее имени нет в списках.

— Это всего лишь означает, что она не являлась постоянным членом клуба. Может быть, она была непостоянным — одним из тех, кто приходит время от времени. Вы храните регистрационные карточки таких посетителей?

— Я обязана это делать. Из-за налоговой инспекции. Я их храню начиная с 1961 года, когда мы с Гарри начали дело.

— И где же они?

— В картонных коробках. В чулане. Хотите посмотреть?

— Надеюсь, не понадобится, — сказал Уиллоус.

Он повернулся к Клер:

— Покажите ей, пожалуйста, фотографию.

— Какую фотографию? — спросила Флора. В голосе ее звучало неподдельное изумление, словно она полагала, что все фотографии на свете уже наклеены на стены ее кабинета.

Клер открыла сумочку и вытянула сделанную в морге фотографию Фасии Палинкас. Глаза покойницы были закрыты, но в целом эта цветная фотография достовернее передавала облик Фасии, чем та старая выцветшая карточка, что появилась в газетах.

Флора со вздохом достала из кармана очки. Она долго рассматривала лицо покойницы. Затем она сняла очки и вернула фотографию Клер.

— Я никогда ее не видела, — заявила она.

— О Боже, — в отчаянии произнес Уиллоус. Он указал на стоявшие вдоль стен шкафы. — Сколько же у вас тут папок?

— Около шести тысяч.

— О Боже, — повторил он. — Что ж, отоприте остальные шкафы.

— Вы все еще думаете… Вы надеетесь отыскать здесь ее регистрационную карточку?

— Надеюсь.

— В таком случае вы проведете здесь всю ночь, — усмехнулась Флора.

— Вы будете оставаться с нами, пока мы не закончим, — отчеканил Уиллоус.

Они принялись за дело в одиннадцать утра. В три часа дня Уиллоус послал за сандвичами с цыплятами и кофе. Он расчистил на столе Флоры Мак-Кормик небольшое пространство, и они с Клер уселись рядом.

Цыплята оказались отвратительными, и Клер к ним почти не притронулась. Выпив чашку кофе, она вернулась к работе. С очередной фотографии ей улыбался пожилой мужчина с оттопыренными ушами и неровно подстриженными усами. Захлопнув папку, Клер отложила ее в сторону и потянулась за следующей, где и обнаружила фотографию вдовы Палинкас. Правда, волосы у нее здесь были гораздо длиннее, они падали ниже плеч, за рамку снимка. Фасия улыбалась. Вспышка камеры оставила золотистые искорки в ее темных глазах. На тоненькой цепочке висел золотой крестик. Клер отошла от шкафа и протянула папку Уиллоусу. Тот взглянул и вернул ей.

— Она зарегистрирована под именем Шарон Хопкинс, — сказала Клер. Она задумалась. — Кажется, так зовут кого-то из жильцов в их доме?

Уиллоус кивнул.

— Женщину из соседней квартиры.

— Не понимаю, почему она не записалась под собственным именем.

— Я тоже, — ответил Уиллоус. Он подошел к столу, выбросил остатки еды в мусорную корзину и разложил на столе три досье.

Элис Палм. Фасия Палинкас. Энди Паттерсон.

— Все трое — белые, — сказал он. — Всем им было по пятьдесят, и у всех фамилия начиналась на букву «П». Теперь надо выяснить, что у них еще было общего.