Эд Лейси - Блестящий шанс. Охота обреченного волка. Блондинка в бегах
— Можно я сяду за руль? Я еще никогда не управляла иностранной машиной.
Я остановился, и мы поменялись местами. Она вела спокойно и умело.
— Чем я могу тебе помочь, Туи? — спросила она немного погодя.
— Прежде всего ты должна четко понять, во что ты ввязываешься. Я — в розыске, поэтому помощь мне автоматически делает тебя пособницей преступления или как там это точно называется у юристов.
— Об этом не волнуйся. Мне ведь известно только то, что ты музыкант, и я показываю тебе достопримечательности нашего городка.
— Ну, не все будет так просто, когда они начнут выкручивать тебе руки.
— Ты говоришь так, словно уверен, что тебя сцапают, Туи.
Я положил себе руку на колено.
— Я, пока ехал сюда, о многом успел подумать. Какой смысл самого себя обманывать? В нью-йоркской полиции сидят далеко не ослы, там ушлые ребята. Насколько я могу судить, они уже меня вычислили и разослали листовки с моей физиономией по всем участкам. Милая, мне нужна твоя помощь, очень нужна, но вместе с тем я не хочу, чтобы ты по уши увязла в этом болоте.
— А я хочу тебе помочь. Что же до остального — нельзя перейти мост, пока не доберешься до него. — И с этими словами она свернула на ухабистый проселок.
— Притормози! А то камень из-под колеса может повредить трансмиссию.
Она проехала еще ярдов двести и остановила «ягуар».
— Ну, что мы будем делать?
— Искать ответы на ряд вопросов. Мэй Расселл недавно уезжала из города?
— Насколько я знаю, нет.
— А ты бы узнала?
— И да и нет. Вообще-то я уже не видела Мэй несколько недель, но в маленьком городке ведь как — если кто-то далеко уезжает, это сразу становится новостью номер один. Словом, я бы знала, если бы Мэй надолго уезжала из города.
Но это все равно ни о чем не говорило. Мэй могла слетать в Нью-Йорк и обратно за один день — и никто бы ничего не узнал.
— А что насчет ее… клиентов? Кто-нибудь из них недавно покидал Бингстон?
Она усмехнулась. У нее был маленький ротик, и ее полные губы сложились в презрительную арочку.
— Если верить слухам, в нашем городе все белые мужчины являются клиентами Мэй. Но никто из них уже много месяцев не покидал Бингстон. Завтра я познакомлю тебя кое с кем, кто расскажет тебе все-все про Мэй. И массу вещей про Обжору Томаса. Так, что мы еще можем сделать?
Я достал досье, позаимствованное у Кей, и приблизил его к освещенным циферблатам приборной доски.
— Когда Томас учился в школе, он побил мальчика по имени Джим Харрис, ударил его камнем и у того было сотрясение мозга. Где теперь Харрис?
— В Южной Америке. Он уехал из Бингстона много лет назад, поступил в колледж и получил диплом инженера-нефтяника. Я точно знаю, что он все еще в Южной Америке. Папа собирает марки и сдирает их со всех писем, которые Харрис присылает родителям.
— Ладно, в сорок восьмом Томас отсидел пару месяцев с неким Джеком Фултоном за мелкую кражу. А еще раньше, в сорок пятом, он и этот самый Фултон попали в исправительную колонию. Тебе что-нибудь известно о Фултоне?
Френсис кивнула.
— Он погиб в Корее. Его имя выбито на бронзовом монументе недалеко от нашей школы. Кто еще?
Я вычеркнул Фултона. Беда в том, что больше никого и не было.
— Нет, среди местных больше никого. Но, похоже, Томас уклонился от воинского призыва. Его призывали?
— Не знаю. Дальше.
Она вела себя так, точно мы играли в викторину. Я убрал досье обратно в карман.
— Да вот и все. Ты уверена, что никто из тех, кто лично знал Томаса, не выезжал из города в последние два месяца?
— Из Бингстона просто так не уезжают, да и не приезжают. Папа бы знал, если бы кто-то недавно уехал… Ох, я и забыла, сестры Макколл, они обе преподавали в школе, две старые девы. Они продали свой дом и переехали в Калифорнию, но вряд ли они могут тебя заинтересовать. Хотя когда Обжоре было лет десять, он, говорят, хватал Роуз Макколл за задницу.
— Да, видно, он был тот еще пострел-везде-поспел. Слушай, ты не можешь вспомнить кого-то, за кем бы Томас ухлестывал или кто его шибко недолюбливал?
— Недолюбливал? Да его многие терпеть не могли. Я, например. Он был такой мерзкий, но, по-моему, люди просто не воспринимали Обжору слишком серьезно, чтобы тратить душевную энергию на отрицательные эмоции. Но парень, с которым я тебя сведу завтра, все тебе подробно расскажет. Что тебя еще интересует?
— Пожалуй, больше ничего — пока я не увиделся с этим твоим парнем. Ну, не расстраивайся, мне бы тоже хотелось иметь побольше изначального материала для расследования.
— Да нет, это все мое пылкое воображение. Я-то думала, мы сейчас поедем снимать отпечатки пальцев… ну и все прочее в таком же духе. — Она тронулась с места и поехала на второй передаче. Мы свернули на разбитый проселок, и на фоне озаренного луной ночного неба я увидел дом и амбар. Она выключила зажигание.
— Туи, я бы не хотела лезть к тебе с дурацкими советами, но лучше бы тебе избавиться на время от своего «ягуара». У нас его пока еще немногие видели, но в Бингстоне он станет местной сенсацией… Это ферма моего дяди Джима. Давай скажем им, что мы катались в загородных полях и вдруг машина сломалась.
— Отлично. Но как мы доберемся до Бингстона?
— Я позаимствую у него пикапчик. Твой «ягуар» здесь будет в полной сохранности. И не забывай — ты мистер Джонс.
— Не забуду, мисс детектив! — Достав из бардачка небольшую отвертку, я полез под приборный щиток и аккуратно, чтобы не потерять ни один винтик, отсоединил проводки зажигания.
Мы двинулись к темному дому, который оказался двухэтажным коттеджем. На нас с оглушительным лаем выбежали два пса.
— Не двигайся, они тебя не тронут, — сказала Френсис и загулькала с собаками, точно с малыми детьми, и те тотчас завиляли хвостами и принялись меня яростно обнюхивать.
В окошке на втором этаже вспыхнул свет — мерцающее пламя масляной лампы. Окно распахнулось, и из него появился ствол обреза, вслед за которым показалась большая голова негра.
— Кто здесь?
— Это я, дядя Джим. Френсис.
— Боже ты мой, что-то стряслось дома? Я сейчас спущусь.
Он захлопнул окно, и я услышал его голос: «Френсис пришла!» — и дом тут же наполнился голосами и мерцающими бликами масляных ламп.
— Что, электричество здесь еще не провели? — спросил я, точно мне больше всех было нужно.
— Это предмет крупных разногласий в семье. Старый Джим упрямый, как осел. Он считает, что если его что-то в жизни устраивает, то это должно устраивать и всю остальную семью…
Свет переместился в комнату прямо перед нами, дверь раскрылась, и на нас высыпала целая орава. Низенький коренастый старик в толстых очках и с седыми кудельками вокруг лысины. На нем были грубые рабочие штаны поверх старомодного теплого белья. Рядом с ним стояла толстушка с пухлым коричневым лицом, одетая в выцветший ночной халат. За их спинами маячил высокий здоровенный парень в футболке и рабочем комбинезоне и бронзовая симпатяшка в голубой пижаме и голубых шлепанцах — все прочие вышли на порог босыми. Они с удивлением уставились на меня, а женщина спросила Френсис:
— Дитя мое, что случилось? Кто-то умер? — Во рту у нее горел золотой зуб.
— Ничего страшного, тетя Роза, — ответила Френсис, входя в дом. — Это мистер Джонс, музыкант, едет в Чикаго. Он остановился у нас в доме. Я показывала ему наши окрестности, да его машина сломалась.
— В столь поздний час? — недоверчиво спросила старая леди.
— Господи, да ведь закон не запрещает поздние экскурсии! — встрял дядя Джим. У него был низкий голос и крепкое рукопожатие. Он представил мне остальных. Паренек оказался его сыном Гарри, а девушка в голубом женой Гарри.
Мать семейства пообещала сделать кофе, а Френсис попросила их разрешения поставить на время мою машину к ним в амбар, пока я не приобрету необходимые запчасти, и еще она спросила, не одолжат ли они ей какую-нибудь свою колымагу.
Дядя Джим сказал, что, конечно, почему нет. Гарри тем временем надел башмаки и выношенную армейскую куртку с нашивками войск ПВО и вышел помочь мне загнать «ягуар» в амбар. Увидев мою машину, он вздохнул: «Ну, ни фига себе!» А потом завопил:
— Руфь, папа, мама, вы только посмотрите, какая тут тачка!
Я улыбнулся. Все это было похоже на ожившую карикатуру из провинциальной жизни. Все семейство в полном составе вышло на улицу — все уже были обуты — и при свете луны стали разглядывать «ягуар». Мне пришлось произнести обычную речь о том, во сколько обошелся мне этот «ягуар», сколько бензина на сто миль он жрет и какая у него максимальная скорость. Потом мы с Гарри, кряхтя и потея, стали толкать машину по щебенчатой аллее к амбару. Френсис шла чуть впереди и командовала. Трудновато нам пришлось — амбар располагался на небольшом холме. Наконец дядя Джим раскрыл ворота, и мы вкатили «ягуар» в амбар. Внутри стоял почти новенький «додж», а на стоянке позади амбара я заметил пять или шесть развалюх, с виду похожих на автомобильные трупы. Мы оба тяжело дышали. Я вытер пот, достал трубку и закурил. Видя, что Гарри все еще никак не может оторвать глаз от «ягуара», я сказал:
