Николай Леонов - Виртуозный грабеж
– В квартире нет, – помотал головой Татарников. – А вот при нем нашли пятнадцать тысяч в валюте и еще тысяч тридцать в рублях. Плюс документы. То есть, по-видимому, он с концами уходил – возвращаться не собирался.
– Да, странная история! – повторил Гуров. – Жил себе человек, никому зла не делал, но в любую минуту был готов бежать на край света, так, что ли?
– Получается, что так, – пожал плечами следователь.
– Ну ладно, что выросло, то выросло, – сказал Гуров, еще раз взглядывая на выбитое окно наверху. – Квартира, как я понимаю, опечатана, и нам туда не попасть. Но соседку, которая последней Полесского видела, мы, надеюсь, проведать сможем?
– Запросто, – сказал Татарников. – Она напугана до смерти, но меня запомнила. Мы сейчас по домофону с ней свяжемся…
– А скажи, капитан, имеются свидетели, которые видели тех неизвестных, что торчали здесь у подъезда? Я имею в виду – видели достаточно подробно? Чтобы могли хоть что-то описать – машину, внешность и так далее?
Татарников смущенно потер переносицу.
– Тут такое дело, товарищ полковник, – сказал он. – Время рабочее было. То есть основная масса жителей на работе находилась. Посторонних видели граждане в основном пенсионного возраста, да и то издали. И надо сказать, показания они дают самые неопределенные. Говорят, что не обратили внимания. Сюда, говорят, постоянно на иномарках приезжают – за всеми не усмотришь. А вот кто рассмотрел все в подробностях – это пацанчик один, лет девять ему. Живет в первой квартире. Он в школу не ходил, потому что болеет. Но болезнь болезнью, а во двор поиграть он вышел. Ну и вроде видел что-то, машину описал, товарищей, которые тут суетились… Но я, по правде говоря, слушал его не слишком внимательно. Дети, они ведь фантазеры ужасные – по телику что-нибудь увидит и непременно это в показания ввернет! Я предпочитаю в таких случаях детский базар фильтровать, товарищ полковник.
– Может, ты и прав, – согласился Гуров, – но ты мне этого фантазера сейчас найди. Мне непременно нужно знать, кто тут мог быть вчера. Пусть даже мальчишка и приврет, но я и вранью сейчас обрадуюсь. Ты меня старушке по домофону представь, а сам отправляйся в первую квартиру, подготовь мальчишку. Будем конвейерным методом работать.
Старушка Гурову понравилась, и надо сказать, что он тоже произвел на Зинаиду Викторовну впечатление. Она даже усадила его пить чай.
– Я вас в кухне угощать буду! – решительно заявила она. – Вот не поверите, а я теперь стараюсь подальше от балкона держаться. Даже в комнату ту стараюсь не заходить. И вообще подальше. Проклятое это теперь место. Вы с каким вареньем предпочитаете?..
Несмотря на пережитое потрясение, хозяйка не растеряла оптимизма и держалась исключительно мужественно. Даже в своих страхах она признавалась с каким-то удивительным энтузиазмом.
– Исключительно по вашему выбору. А насчет места вы напрасно, Зинаида Викторовна! Случай, конечно, трагический и для вас очень неприятный, но в таких случаях надо четко понимать, где кончается граница одной жизни и начинается граница другой. Смерть вашего соседа не имеет к вам ни малейшего отношения, насколько я понимаю? Это чистая случайность, что он обратился именно к вам…
– А вот и никакая это не случайность! – горячо заявила Зинаида Викторовна. – Володя мне всегда симпатизировал. Всегда помогал сумки из магазина таскать, сантехнику мне чинил, даже рассказы мои старушечьи глупые выслушивал. Замечательной души был молодой человек! Сейчас это большая редкость. Так что совсем не случайно он ко мне ринулся, когда в тяжелое положение попал. Вы берите пирожные – это я сама испекла. Ночь спать не могла, конечно, и чтобы мысли в голову не лезли, вот занялась.
– Великолепные пирожные! – сказал Гуров, дегустируя угощение. – Говорю это, не кривя душой. Детство сразу вспоминается.
Зинаида Викторовна расцвела.
– Чем-то вы мне Володю напоминаете! – призналась она. – Такой же красавец-мужчина. Настоящий джентльмен. Вчера тут много ваших толклось, и скажу безо всякой дипломатии – никакого сравнения! Ужасные люди! Одеты кое-как, говорят грубости, повадки, как у разбойников… Вы совсем другой – сразу видно породу.
– Порода у нас, Зинаида Викторовна, одна, – посмеиваясь, сказал Гуров. – Менты – они менты и есть. Работа такая, что поневоле огрубеешь. И насчет одежды вы не правы. Как в пословице говорится – по одежке встречают…
– А по уму провожают, – закончила хозяйка и тут же категорически заключила: – Так я и ума у них особого не заметила, один гонор. Думают, что раз погоны надел, то уже и все – царь природы!
– Уверяю вас, никто так не думает! Не до этого нам, дорогая Зинаида Викторовна! Бандитов искать надо. Вот, например, тех, из-за которых ваш сосед погиб. А кстати, у вас нет никаких предположений, от кого это Володя так убегал? У него что, и раньше бывали неприятности?
Зинаида Викторовна посмотрела на Гурова с негодованием:
– Да как вы могли такое подумать! Я же объясняла, Володя – исключительно положительный молодой человек. Одно время он пил сильно, – она понизила голос. – Но даже и тогда не терял человеческого облика. И в знакомствах он всегда был разборчив. Есть у него девушка – я раза два ее видела – тоже очень милое создание. Оторву-то – ее сразу видно! И друзья когда к нему приходили, тоже все культурно было.
– Вы знаете его друзей?
– Да откуда! Тоже видела мельком. Замечательные ребята, интеллигенты! Один даже руку мне целовал – такая галантность! – Зинаида Викторовна улыбнулась от приятных воспоминаний. – У него даже имя не современное, пушкинское такое – минуточку… Вот, Германом его зовут, точно!
– Интересно, – сказал Гуров. – Где живут, чем занимаются, значит, не знаете? Ну, не беда. А девушка – ее как зовут?
– Кажется, Галя, – подумав, ответила хозяйка. – Право, не скажу точно. Я давно ее видела.
– Ясно. Вот одного я только не пойму. Говорят, Володя последние годы не работал. Родители у него погибли. Чем же он, извините, за квартиру платил? Девушку в ресторан на что водил? Кушал, наконец? И потом, вы, наверное, слышали, что вчера в его квартире шашка со слезоточивым газом сработала?
– Слышала! Да этим слезоточивым даже у меня в квартире воняет! Сейчас только немного выветрилось…
– Так это его, Володина, шашка была, – сказал Гуров. – У него еще несколько таких нашли. И пистолет. Как все это объяснить?
Зинаида Викторовна присела у стола, подперла щеку кулачком. Вид у нее был очень грустный.
– Знаете, если совсем уж честно, – проговорила она доверительно, – то я и сама об этом задумывалась. Любила я Володю и не скажу о нем ни одного плохого слова. А если и было у него на душе что-то темное, то заплатил он за это по полной программе, как сейчас говорят. Бог ему судья, я так считаю.
– Наверное, так оно и есть, – согласился Гуров. – Но вот какая закавыка. Те люди, что вчера сюда приходили, божьему суду пока неподвластны. Придется нам самим ими заниматься. Да и к друзьям Володи у меня имеются вопросы. Поэтому, если что-то важное вспомните, Зинаида Викторовна… Да и не важное тоже – сразу позвоните мне, ладно? Вот по этому телефончику, – Гуров положил на стол визитную карточку. – Спасибо за чай. А варенье было чудесное! Давно такого не пробовал.
– Жаль, что все так получилось, – сказала старушка, провожая Гурова до дверей. – А уж Володю как жаль – просто ужас! Но я вам обязательно позвоню, если что-нибудь узнаю, можете не сомневаться.
Гуров поблагодарил, но остался в некотором недоумении, потому что не просил Зинаиду Викторовну что-либо узнавать, а просил только вспомнить.
Во дворе его ждал сюрприз в двух лицах – капитана Татарникова и очкастого пацана с продувной физиономией, одетого в джинсовый костюм, который был ему явно велик. Впрочем, чувствовал себя этот пацан совершенно свободно, как рыба в воде, и с Гуровым познакомился безо всякого смущения.
– Меня Андреем зовут, – сообщил мальчишка, протягивая руку Гурову и плутовски улыбаясь. – Фамилия Шемякин. Я в первой квартире живу.
– Вот это и есть тот самый свидетель, товарищ полковник, – сказал Татарников, не слишком весело улыбаясь. – Прошу любить и жаловать. Согласился сотрудничать с органами правопорядка добровольно. Родителей дома нет, так что он сам себе хозяин. А вроде того – болеет…
– У меня гланды, – солидно пояснил Андрей. – И справка есть.
– Справка – это серьезно, – кивнул Гуров. – Со справкой ты можешь быть спокоен за свое будущее.
Пацан посмотрел на него, на Татарникова и, не удержавшись, расплылся в широченной улыбке – его распирала гордость оттого, что такие важные люди общаются с ним как с равным и не учат жить. Когда же Гуров растолковал ему, какую занимает должность, у Андрея голова совсем пошла кругом. Не дожидаясь никаких вопросов, он принялся излагать все, что ему было известно насчет произошедших накануне событий. Сверкая глазами, он тарахтел, как игрушечный пулемет, рассказывая все, что приходило ему в голову. Здесь было все – и семейные хроники, и школьные истории, и его личные соображения насчет гибели Полесского, и даже то, что с некоторой осторожностью можно было расценивать как настоящие свидетельские показания. Гуров постарался направить разговор именно в это русло.
