Фридрих Незнанский - Виновник торжества
— А под ногтями что-нибудь нашли?
— Увы, она ведь музыкант, скрипачка, у нее ногти коротко острижены. И еще небезынтересный факт — до изнасилования у нее был половой контакт. Генотипоскопическая экспертиза показала.
— Девушка возвращалась со свидания… — задумчиво изрек Валера. — И какой же гад отпустил ее одну ночью?
— Крупнин, — не обращая внимания на его комментарии, поинтересовался Гоголев, — а как твои успехи?
— Экспертиза обнаружила следы от подошв ботинок сорок седьмого размера. Такие же следы ведут от порога подъезда до лестницы. Убийца какое-то время стоял на нижней ступеньке, а поскольку лампочки не было, он укрывался в темноте. Если бы свет горел, Краснова его заметила бы.
— Кстати, а что с лампочкой? Может, он ее и вывернул?
— Cкорее всего, так оно и было. Мы опросили жильцов, раньше в подъезде никто не выкручивал лампочки. Электрики меняли перегоревшие. А так лампочка висит хоть и не высоко, но человек ростом ниже ста девяносто сантиметров до нее не дотянется. Кстати, мы Семена Ивановича попросили попытаться руками достать лампочку, у него рост сто восемьдесят восемь. Не дотянулся.
— А среди жильцов проводили опрос, есть ли среди них обладатели сорок седьмого размера обуви?
— Такой размер редко встречается. Хотя сейчас у молодежи лапы — будь здоров. Вот у одного подростка из пятнадцатой квартиры такой размер, но он круглый год в кроссовках ходит. Вы бы их видели — как только ноги не отморозит. Там уже дыры сквозные. Мать его говорит, что ботинки у него есть, но он их не носит. Не любит. Видели мы эти ботинки — там рисунок на подошве другой. И рост у парня сто восемьдесят пять. Следы от пальцев на стенах сняли — много некачественных, на всякий случай зафиксировали все. И еще — на пальто у девушки обнаружены короткие мужские волосы — два волоска длиной пять сантиметров, темно-русые, один на воротнике, другой на плече.
Гоголев что-то записывал и, когда Крупнин закончил докладывать, обратился к операм:
— Думаю, у всех возникло подозрение, что оба убийства совершены одним и тем же лицом. Работа предстоит основательная — зацепок фактически нет. Никаких улик на месте преступления не обнаружено, но теперь мы можем предполагать, что у убийцы сорок седьмой размер обуви. Что подтверждает предварительную версию о том, что он высокого роста. Если лампочку вывинтил он, то его рост не менее ста девяноста сантиметров. Что мы еще знаем о нем? Действует он в Центральном районе. Привлекают его внимание молодые девушки. Обе блондинки, но в остальном их физические данные не совпадают. Алехина выше Красновой на пять сантиметров, Краснова плотнее Алехиной. Может быть, и цвет волос не играет особой роли для насильника, просто совпадение. Но обе возвращались поздно вечером в одиночестве. Кстати, надо узнать у родителей Красновой, откуда шла их дочь. Возможно, волосы на ее пальто принадлежат тому, от кого она возвращалась. Или убийце. Считаю необходимым провести беседы с гражданами и предупредить их об опасности. Своих сил у нас маловато — нужно привлечь сотрудников районной милиции. Тебе, Женя, необходимо отправить изъятые микрочастицы на исследование в МВД, пусть проверят их на однородность с тем, что у них имеется в коллекции микрообъектов. Я займусь изучением результатов судебно-медицинских экспертиз, которые проводились по аналогичным делам.
— Я тогда пойду к родителям Красновой, — вызвался Валера.
— Иди, но постарайся не слишком их травмировать. Поговоришь, дай знать — может, успеешь сегодня встретиться с ее мужчиной. Если родители знают о нем.
Валера с Женей вышли, а Гоголев оставил Салтыкова решать другие вопросы.
— Виктор Петрович, я думаю, нам надо подключить Володю Корчинского, мы ему поручим вести вспомогательные справочные картотеки. Он в этом деле просто незаменим, а у нас всегда будет под рукой база данных, если понадобятся сведения на кого-нибудь.
— А он сейчас свободен?
— Схожу узнаю, я его днем видел в коридоре, шел не торопясь. А когда он при деле, несется как оглашенный.
Салтыков ушел, а Виктор Петрович еще долго сидел в раздумье, изучая свои записи и делая новые пометки. Наконец он сел за компьютер и стал изучать документы.
Валера сидел на старом стуле в небольшой комнате, удивляясь ее спартанской обстановке. Обои висели клочьями, а в тех немногих местах, где они сохранили свое первоначальное расположение, были изрисованы цветными фломастерами. Правда, не без таланта. Наверное, кто-то из братьев Красновых упражнялся в живописи, украшая таким образом убогий интерьер квартиры. Посреди комнаты стоял письменный стол, столешница которого была затянута зеленым сукном. «Это ж надо, — удивился Валера, — еще сохранился!» Такие столы он видел только в кино. Над стареньким диваном висела вагонная полка, что привело Валеру еще в большее изумление. Когда он пригляделся повнимательнее, это оказалась дверь, с нее свисал край одеяла. Видимо, таким образом семья Красновых решала проблему спальных мест. «Остроумно!» — одобрил их решение Валера, вспомнив, что в семье четверо детей. Теперь уже трое — с грустью уточнил он про себя. В комнату по очереди заглядывали мальчишки, лохматые шалопаи, похожи друг на друга как близнецы, хотя и разного возраста. Один из них осмелел и спросил, подойдя к Валере и уставясь на него круглыми серыми глазами:
— Вы милиционер?
— Я — следователь, — важно ответил Валера и взъерошил мальчишке волосы.
— Найдите того дядьку, я его ножиком порежу! — В голосе мальчика прозвучала такая недетская угроза, что Валера внутренне вздрогнул.
— Я его обязательно найду, и мы его посадим в тюрьму.
— Он тогда живой останется, а я не хочу. Он нашу Катюшу задушил. Как мы теперь без Катюши будем? — Лицо мальчика исказила гримаса боли и он, всхлипнув, выбежал вон. В соседней комнате слышались возня и тихий мужской голос, который утешал ребенка. Никто не появлялся, и Валера чувствовал себя очень неуютно. Он не знал, что делать. Казалось, о нем забыли. Наконец на пороге появился бородатый мужчина в старенькой дырявой футболке и представился:
— Юрий, Катин отчим.
Валера с сомнением оглядел его неприглядную фигуру и попросил:
— А нельзя ли Катину маму позвать?
— Как вы не понимаете, — вдруг горячо зашептал Юрий, — она не может говорить! Она молчит. Даже не плачет. Лучше бы она плакала, кричала…
— Я все понимаю, но нам нужна ваша помощь, — мягко перебил его Валера. — Поймите, нам нужно найти убийцу. А для начала необходимо знать, откуда она вчера возвращалась. Мы знаем абсолютно точно, что Катя была на свидании. У нее есть мужчина, и мне нужно поговорить с ним. Может, он что-то подскажет…
— Катя мне ничего не говорила о друге. Мила тоже не знает, она бы не стала скрывать от меня. Катя действительно часто приходила поздно, у них репетиции в оркестре по вечерам, вот она и задерживалась. Кузя! — негромко позвал он кого-то из мальчиков.
В комнату зашел парнишка и нерешительно остановился у стола.
— Тебе Катюша ничего не говорила о своем друге?
— Говорила. Она сказала, что есть один замечательный человек, которого она очень любит. Почти как нас. И она его скоро приведет к нам в гости, познакомить. Но я его и так видел. Он однажды пришел за ней — стоял на улице, ждал ее. Он такой высокий, в шапке. Стоял и смотрел на наши окна. А увидел меня — помахал рукой. Катя тогда наряжалась, а он все на часы смотрел. А потом они ушли, она сказала — в кино.
— А ты не знаешь, как его зовут?
— Знаю, Саша. Он с ней в оркестре играет, на виолончели. Она сказала, что он жутко талантливый.
— Спасибо тебе, Кузя, огромное. Ты очень помог следствию. — Валера пожал его теплую ладошку и добавил: — Вы маме помогайте, ей без вашей помощи никак…
Мальчик серьезно кивнул и вернулся в комнату, откуда слышались тихие голоса братьев. Один уговаривал:
— Мамочка, ну открой глазки. Посмотри на нас. Открой глазки…
У Валеры сжалось сердце, и он вышел, закрыв за собой дверь. Он испытывал острую жалость к семье Красновых и поклялся себе во что бы то ни стало найти убийцу.
Звуки музыки из концертного зала доносились в фойе. Валера стоял у афиши и читал программу. Второе отделение уже началось, и он понял из программы, что играли Бранденбургский концерт Баха. Он сел на банкетку и достал телефон. Нужно было позвонить Гоголеву и предупредить, что с музыкантами он сможет поговорить не раньше чем через час. Голос Гоголева был очень озабоченный, но несколько наставлений он все-таки дал. Билетерша, стоявшая у двери, подошла к Валере и предложила:
— Если вы хотите, я вас могу впустить в ложу для гостей. Там есть места.
Валера поблагодарил и пошел за ней. Когда он сел в кресло, оказалось, что сцена была совсем близко. В музыке он разбирался плохо, но имена известных музыкантов ему были знакомы. Оказывается, и Бранденбургский концерт он слышал не раз, во всяком случае, некоторые мелодии он узнавал. «Наверное, слышал по радио или телевизору», — решил он и стал рассматривать музыкантов, пытаясь вычислить, кто из них Саша. Виолончелистов было человек шесть, он выбрал среди них высокого худощавого парня, цвет волос которого показался ему более-менее похожим на те две волосинки, которые обнаружили на пальто Красновой. Лицо у него было вдохновенное, и он играл, откинув голову назад. Валера засмотрелся на его руку, держащую смычок, и удивился, как изящно она двигалась. Музыка убаюкивала, глаза стали слипаться. Все-таки день был тяжелый, столько событий, со столькими людьми довелось сегодня «разговаривать»… — оправдывал он себя, совсем засыпая. Вдруг музыка умолкла и зал взорвался аплодисментами. Валера вздрогнул и взглянул на сцену.
