Фридрих Незнанский - Близкий свет

Фридрих Евсеевич Незнанский

Близкий свет

Пролог

ОНА И ОН

Все начиналось, как в сказке: жили-были на свете три девочки — Эва, Инга и Лора. Учились в одном классе, дружили, вместе обсуждали мальчишек, пытавшихся ухаживать за ними. Свободное от уроков время предпочитали проводить на взморье, благо оно было под боком — что в Дубултах, где они родились и росли, что, позже, в соседнем Майори, где жили. В той же знаменитой когда-то на всю советскую страну Юрмале — всесоюзной здравнице, объединявшей около десятка маленьких и очень уютных поселков, вдоль морского побережья Балтики.

Школу они успели закончить еще в советское время, но к двадцати годам оказались в другом государстве — в свободной Латвии. К счастью, период адаптации прошел для них безболезненно: молодым всегда легче принять новизну и быстрее приспособиться к непривычным условиям жизни.

Судьбы складывались по-разному, но до поры, удачно. Ставшая медсестрой, Эва неожиданно нашла себя в конструировании одежды и заняла достойное место среди известных модельеров. Инга, с детства занимавшаяся спортом, достигла известных высот в плавании, стала даже чемпионкой своей страны, пока травма не остановила ее победный путь к олимпийским высотам. Но и тогда хорошее домашнее воспитание позволило ей без особого труда оставить спорт и заняться преподаванием английского языка в гимназии. А красавица Лора, мечтавшая только о сценической славе, естественно, стала актрисой Рижского драматического театра и за десять лет работы в нем достигла широкого признания публики.

Замуж все трое вышли тоже фактически одновременно, но ближайшие же годы показали, что скороспелые браки, как правило, недолговечны. Эва разошлась с мужем, не прожив и года. Инга потеряла своего мужа-тренера, когда получила травму, он ушел к другой, более успешной пловчихе. А Лора «разбежалась» со своим еще в студенческие годы, когда училась в РАТИ, в Москве.

Поскольку все трое продолжали жить в Майори, они и встречались нередко. И так получилось, что дом Инги, учившей детишек в гимназии, стал для них как бы центром притяжения. Вплоть до того, что подруги даже своих поклонников предпочитали приводить в гости именно к ней. Инга жила уже одна, условия ее быта были вполне приличными, и одна комната в трехкомнатной квартире на втором этаже пустовала — как нарочно, для подруг с их кавалерами. Поначалу, возможно, те и стеснялись, но быстро привыкли и стали считать самую умную из них — Ингу своей терпеливой исповедницей. И та покорно сносила, не выказывая открытого недовольства, более чем веселые «встречи» подруг с их горячими поклонниками.

А к тридцати пяти годам пошла черная полоса. В другой теперь уже стране, в городе Воронеже, от руки уголовника погибла Эва. Лора была на гастролях и не могла прилететь домой. Инга же пришла на кладбище, вся в черном, как согбенная монашка, и с неприязнью наблюдала, как фактический виновник гибели Эвы, человек, которого та безумно любила, и тоже, кстати, посещавший квартиру Инги, произносил прощальные слова на могиле подруги. Он делал вид, что не замечал Ингу, потому что даже не подошел, не поздоровался, не посочувствовал, а прямо с кладбища уехал в свою Россию.

Никому и в голову не могло прийти, что, спустя всего лишь какой-то месяц, одной из оставшихся подруг снова придется пережить горе…

Лора была актрисой способной и удачливой, что не одно и то же и в театральной практике случается нечасто. Ее легко и радостно узнавали зрители и поклонники. Выше среднего роста, красиво полноватая, но ловкая и по-своему изящная в движениях, темноволосая и темпераментная, с искрящимися от неутоленной страсти, агатовыми глазами, она представляла собой тот тип женщин, которые особенно нравятся прибалтийским «прохладным» мужчинам, когда тем уже за пятьдесят. Пытаясь «догнать и снова испытать» неутоленную с молодости жажду любовных приключений и полагая, что именно с ней это возможно — при определенных условиях, разумеется, — они не оставляли ее своим настойчивым «вниманием».

Сама же актриса желала постоянно видеть рядом с собой только одного, пусть и не совсем молодого, но исполненного требовательной и жесткой энергии, кстати, очень известного, талантливого человека, в которого безоглядно влюбилась в первую же их мимолетную встречу. Ощутив тогда впервые на себе его проницательный, словно обжигающий взгляд, она с понятным ей самой томлением почувствовала вдруг, что при ее желании и невозможное возможно. Правда, он был женат на своей ровеснице, тоже актрисе весьма средних возможностей, но разве это серьезное препятствие?

Теперь — о нем. Модный режиссер с громким именем пламенного ниспровергателя традиционного театра, подвизавшийся в последние годы на крупнейших сценах, как у себя на родине, так и за рубежом, в частности, в России. Имя его было «на слуху» у авангардной театральной критики и приверженцев новейших взглядов на сценическое воплощение мировой классики.

Неожиданно он увидел в актрисе — не жене, конечно же: той, с ее возрастным амплуа, такая роль даже не «улыбалась»! — полностью отвечающий его ближайшим замыслам, трагический облик распутной красавицы Дездемоны, вдовы венецианского мэра, в очередной своей постановке нового сезона. Как сообщалось в театральном анонсе, он собирался осуществить постановку остро психологической драмы «Отелло», по мотивам одноименной пьесы Уильяма Шекспира. Абсолютно новую, в этой связи, трактовку образа клерка, банковского служащего Яго, собирался предложить зрителю он сам. А роль ревнивого Мавра, президента банковской группы «Эглите», режиссер предложил известному голливудскому киноактеру, наполовину афроамериканцу, как обязывает изъясняться нынешняя политкорректность. Его мать, латышка по происхождению, эмигрировала в Штаты в малолетнем возрасте вместе с родителями. И этот мулат-латыш в одном из интервью признался, что его заветная мечта — воплотить на театральных подмостках материнской родины, где он никогда не был, новый сценический образ великого Мавра. Он определенно чувствовал в себе такие силы. И его заветное желание упало на хорошо взрыхленную почву.

…Режиссер уезжал с супругой в летний отпуск. Оглянувшись в полутьме кулис и не заметив вокруг никакой опасности, он интимным жестом тронул полноватую, но невероятно чувственную в постели, талию актрисы. В театральном коллективе их взаимопритяжение, в общем-то, уже не составляло тайны. И они не раз заставляли «колотиться» свои возбужденные творческим экстазом сердца в рваных и опасных для здоровья ритмах, а также и в унисон, когда им удавалось снимать стрессы от бесконечных ожиданий подарков судьбы в виде свободного помещения. У нее дома — пожилая мать неприлично строгих нравов, у него и дома, и «на театре» — полупомешанная на его изменах жена, трепетно ожидавшая от мужа новых ролей.

Поэтому любовные встречи чаще всего и происходили в Майори, в старом, двухэтажном, на восемь квартир, доме с печным отоплением, в котором проживала Инга.

Разумеется, «желанным гостям» не следовало бесконечно досаждать этой симпатичной, темноволосой женщине с изумительно прозрачными глазами своей безудержной страстью, иллюстрируемой постоянными стонами, слезами, мольбами и бесконечными «твердыми обещаниями» уже назавтра все изменить в жизни самым кардинальным образом. Актриса в таких случаях вдохновенно внимала клятвам режиссера, собиравшегося немедленно, после каждой такой их встречи, развестись со «старухой» и жениться на ней — молодой, талантливой и чертовски обаятельной. Но при этом она как-то уже привычно отмечала, что «обещает» ей он всякий раз задыхающимся от перевозбуждения голосом. Однако, несмотря ни на что, сама она, тоже едва дыша в окутывающем ее облаке остывающей страсти, продолжала верить и трепетно ждать, вопреки элементарной логике. Да, Лора готова была ожидать бесконечно, лишь бы постоянно ощущать на своей талии его изысканные, требовательные ласки. Очень хотелось верить мужчине, доставлявшему ей поистине неземное наслаждение.

Одним словом, после окончания последнего перед закрытием сезона спектакля, за кулисами, он, наконец, сказал ей о том, что действительно должно было перевернуть всю ее жизнь. Так она посчитала. Он открыл ей «страшную» тайну: из отпуска — это твердо! — он вернется один, и начало следующего сезона ознаменуется стремительной работой над его собственным «Отелло», где героиней станет только она, и никто другой. Это будет замечательное открытие! Свет великого искусства, который уже совсем близок, озарит имя Лоры на долгие годы вперед!

Времени для целенаправленного прощания перед его уходом в отпуск у них не было. Внизу, в раздевалке, между колоннами, выкрашенными «под мрамор», голодной тигрицей металась разъяренная жена, поседевшая, вполне возможно, от его «последних указаний» ведущим актрисам театра. Поэтому и прощание их получилось обидно быстрым, почти скомканным. Он сунул ей отпечатанную на принтере рукопись пьесы «по мотивам Шекспира» и попросил внимательнейшим образом прочитать, чтобы по его возвращении немедленно начать застольные репетиции. Вот только…