Николай Леонов - Смерть в прямом эфире
— Владимир, в наших кадрах не могут знать обо мне? — спросил Золотарев. Чувствовалось, что он нервничает.
— Обычное личное дело, я его сам видел, немного хорошего, чуть плохого, более ничего, — уверенно ответил Грек. И невольно вспомнил, как полгода назад хотел вновь заглянуть в дело Золотарева, но секретчик потребовал визы начальника главка. Тогда это его не насторожило, сегодня все выглядело иначе.
Ничего не поделаешь, придется докладывать штатскому вертихвосту. Грек никогда не ходил с папкой, все необходимое держал в голове. Он позвонил секретарю, сказал, что у него срочные документы, которых, естественно, не было, да и быть не могло.
— Принесите мне, я доложу, — сухо ответил секретарь. Видимо, он понял, что между шефом и гэбэшником произошла размолвка.
— Исключено, — сказал Грек. — Они тут совсем с ума посходили. У старого гэбэшника нет таких документов, которые он мог бы оставить секретарю, и тот об этом прекрасно знает.
Секретарь трубку не положил. Грек не сомневался, что и с хозяином сопляк не советуется. Может продержать на проводе некогда всемогущего человека — вот и кайфует. Молодой и глупый, не понимает: во все времена — и вчера, и сегодня, и завтра — полковник спецслужбы способен такого мальчонку сожрать и костей не выплюнуть.
— Через пятнадцать минут вас ждут, — произнес наконец секретарь и положил трубку.
Грек пожал философски плечами, поднялся из-за стола, сделал несколько гимнастических упражнений, вышел в коридор, затем вновь вернулся в кабинет, взглянул на часы и опустился в кресло для гостей... Он ожидал, что Гуров выйдет на Авилова, был готов к этому. Однако гэбэшник не предполагал, что розыск сработает столь оперативно. Парень мог завалить подготовку, тир и прочее. Но при таком раскладе Авилов называл инструктора, а тот отвечал, что не помнит. По мысли Грека, все должно было происходить медленно, тягуче и завершиться очень не скоро. Если усталый, замордованный Гуров доберется до косвенных доказательств, Грек выстрелит, и все облегченно вздохнут. Грек не собирался жертвовать агентурой, такое ни в какие ворота не лезет.
Чиновник встретил его сухо, кивком указал на кресло и спросил:
— Где горит?
— Везде. Нельзя сказать, что я ошибся, но Гуров оказался не только умен, но и чертовски быстр.
Доклад Грека был короток, но чиновник его постоянно перебивал, задавал идиотские вопросы, давал запоздалые указания.
— Вы хотите сказать, что милиция может добраться и до нас? — Чиновник не сдержался, сорвался на крик.
— Такой глупости я не говорил, — холодно ответил Грек. — Я доложил, попрощался, ушел, больше мы в ближайшее время не увидимся. Когда Гуров свернет в сторону и пойдет своим путем, я, возможно, появлюсь. Валентину Николаевичу вы можете ничего не докладывать, он будет в курсе.
— Вы хотите сказать, что встретитесь с вице-премьером лично? — Чиновник чуть не задохнулся. — Да вас к нему не пустят.
— Меня, — Грек поднялся, — пустят. А вам советую сидеть тихо, словно мышь... Хотя мне все равно, я работу с вами закончил. Всего наилучшего, — он кивнул и вышел из кабинета.
В приемной, кроме секретаря, никого не было. Грек подошел к столу и прошептал:
— А ну-ка встать!
Секретарь испуганно втянул голову в плечи, чувствовал, сейчас ударят. Он правильно чувствовал, но Грек взял себя в руки, осмотрел человека, пожал плечами и вышел в коридор. Мельчаю, нервы никуда, думал Грек, направляясь в свой кабинет, чтобы позвонить вице-премьеру, договориться о встрече. Соединившись с Поповым, Грек сказал:
— Здравствуйте, Валентин Николаевич, у службы "С" есть для вас сообщение. Когда и где вы можете меня принять?
— Здравствуйте, не думал, что вы позвоните столь быстро, — ответил Попов. — Где нам встретиться, вам решать, вы специалист.
— В настоящее время ваш кабинет вполне подходящее место. Лучше, если вы согласитесь на вечер, меньше зрителей, и отпустите секретаря, оставьте только охрану.
— Сегодня в двадцать один час, — сказал Попов.
— Вы очень любезны, я буду без трех минут девять.
— До встречи. — Попов положил трубку и недовольно поморщился.
Он был опытный аппаратчик и прекрасно знал: никогда ни одно сложное мероприятие не проходит точно по плану. Можно учесть все, кроме человеческого фактора. Обязательно, рано или поздно, на одной из позиций оказывается человек, чьи способности были преувеличены или преуменьшены. Не говоря уже о том, что, если в операции задействовано большое количество людей, непременно среди них оказывается если не предатель, то человек малодушный либо болтливый, возможно, трус, неврастеник.
Попов расчленил союзников на множество групп, не зависимых друг от друга. Таковы азы конспирации, провал или отказ одного звена никак не сказывался на деле в целом. Больной орган блокировался, удалялся из организма, никто и не замечал происшедшего. Попов отлично понимал свой уровень: кресло президента, пост премьера ему никак не светили. Он не желал находиться в экзотической стране, обладать женщинами, яхтами, особняками. Он хотел жить в России, быть в первой пятерке президента и не думать постоянно, к кому он повернулся спиной. Он понимал, что все это пустые мечты, человек в большой политике не имеет возможности расслабиться ни на секунду, иначе окажется за бортом. Закон всегда один — если ты не плывешь на пределе сил, ты тонешь.
И затея, в которой он сейчас принимал участие, — глупая затея самовлюбленных фюреров, и даже победа, пусть и вполне реальная, даст ему возможность передохнуть максимум полгода, а ему только сорок три, уходить из активной жизни рано, да и невозможно. Пустые разговоры о вилле на Канар-ских островах, пальмах, пляжах, мулатках — это для дебилов... Впрочем, он об этом уже думал. Он согласился активно участвовать в подготовке к выборам двухтысячного года лишь потому, что желал находиться в курсе происходящего. Если бы он отказался, нашли бы другого, а его имя вычеркнули из списка, перекрыли бы потоки информации.
В общем, вице-премьер, теоретик нового движения, заговора, как ни назови, отнюдь не являлся его ярым поклонником, скорее невольником. У него была конкретная задача: удержаться на следующих выборах во власти, вот он ее и решал. Президент менял свои заявления — "да", "нет". Сравнительно молодой, очень опытный политик президенту не верил, был убежден: тот сам не ведает, какое решение примет завтра. Решение зависело от множества факторов и меньше всего — от Конституции, которую упоминали то и дело. Фактор первый и основной — здоровье. Если лидер будет здоров, ему не справиться с собственными эмоциями, неуемным желанием драться и доказывать. Преимущество сегодняшнего лидера неоспоримо, взять хотя бы то, что он, имея слаженную и сильную партию власти, не нуждается в длительной подготовке и может выставить свою кандидатуру в последний момент. Чего никак не могут себе позволить его соперники. Они должны определяться, раскручивать гигантский механизм предвыборной кампании, практически раскрыться. И тогда лидер, посмотрев, кто есть кто, способен пригласить к себе двух-трех сильных людей из каждой команды, и люди, которые всегда остаются людьми, слабыми и трусливыми, предпочтут синицу в руках, сменят футболки и разрушат оппозицию к чертовой матери.
При таком раскладе для Попова место в партии власти не найдется, он слишком мал и зависим, не представляет для хорошо отлаженного механизма никакого интереса. Примкнуть к одной из оппозиционных партий, открыться — значит попасть в полную зависимость от нового претендента, который неизвестно, останется ли в седле к моменту старта.
Потому и принял Попов решение захватить телевидение заранее и молчать до последнего момента. А в нужный день все сделает именно телевидение, и не генералы и финансовые тузы, владельцы каналов, а среднее звено. Как и во всякой войне, победу определяют не фельдмаршалы с картами, а майоры с мелкими боевыми соединениями если бьются всерьез, то и побеждают.
Вопрос за "немногим": сохранить план в тайне и, перебрав всех творчески действующих лиц ЦТ, собрать молчаливую и мощную команду, которая могла бы выступить в последний момент и объяснить людям, кто именно должен управлять Россией.
В свое время путчисты не зря рвались в Останкино. Они только не понимали, что им некого посадить перед камерой. Ведь говорить должны не Щорсы с кровавыми повязками на голове, а хорошо знакомые людям журналисты, комментаторы и ведущие, которые завоевывали свой авторитет годами, давно стали членами семей, людьми своими, вызывающими полное доверие.
Таков был план вице-премьера Валентина Николаевича Попова. Но он, как человек действительно умный, прекрасно понимал, что от теории до практики отнюдь не один шаг. Что до выборов времени еще немерено, отлично, но что в деле должно участвовать огромное количество людей, крайне опасно. Можно отбирать и тасовать, колеблющихся, не уверенных в себе отстранять от эфира, посылать их в загранкомандировки. Все можно, но лишь до того момента, пока президент не ведает, что творится в Королевстве Датском. Сегодняшний лидер слишком силен, энергичен и смел. Если он разберется в ситуации лично, то просто сменит действующих лиц, кого нельзя сменить, переманит, перекупит, запугает, вынудит уйти на другую работу. Никто не способен сегодня разобраться в ситуации и доложить лидеру действительное положение дел. Никто, кроме одного молодого отчаянного авантюриста, первого вице-премьера, человека умного, хитрого и дальновидного. Против него лишь один козырь: его не любит народ. И хотя "народ" — понятие слишком общее, он никогда ничего не решал, однако никто не способен сказать, что как было вчера, так будет и завтра.
