Никита Филатов - Прощальный поклон капитана Виноградова (сборник)
Впереди, в метрах в ста, трасса уходила за скалу, затем делала еще один поворот, потом еще. А дальше, за перевалом, начиналось то, что в официальных документах именовали «зоной действия чрезвычайного положения»: крохотная окраинная территория бывшего Союза, населенная гремучей смесью из полусотни народностей, племен, кланов, испокон веков шумно и непонятно для русского человека резавших друг друга, стрелявших, взрывавших. Единственным видом созидательной деятельности для местных жителей было выращивание и переработка всяческой дури – экспорт наркотиков, наряду с торговлей оружием и грабежами соседей, составлял основную долю национального дохода.
Сзади, по другую сторону горной цепи, начинались края казачьи, с их хлебным привольем, сытыми грудастыми девками и драчливыми мужчинами.
А между ними, почти на самой середине перевала, дослуживал свой десятидневный срок очередной питерский кордон: восемь бойцов, два офицера, безлошадный водитель Долгоносик и прикомандированный к ним опер «по наркотикам» Синицын…
Году еще этак в девяносто втором название Анарского перевала, отмеченного разве что на очень подробных армейских картах, было известно только местным жителям да, пожалуй, американским шпионам, которым, говорят, известно все: стоял себе у дороги обычный милицейский КПП, потихоньку досматривал проезжих, изымая нечастое оружие и травку. А потом началась холера!
Эпидемия вспыхнула как раз в момент обострения взаимной пальбы: гуманитарные грузы мгновенно разворовывались, лекарства, бесплатно собранные по всему миру, на черном рынке стоили дороже патронов, а наивных французских «врачей без границ» насиловали и убивали прямо в полевых госпиталях.
Россию нужно было спасать от заразы с гор – и слова эти перестали восприниматься как набивший оскомину клич кухонных патриотов. Смысл их зловеще воплотился в реальность.
Так вышло, что основной поток беженцев хлынул именно через Анарский перевал, тысячи измученных, больных, голодных людей: старики, женщины, дети. Ограбленные и униженные своими же соплеменниками, потерявшие родных и близких, они в любую минуту могли выплеснуться в притихшие казачьи станицы, поднимая новую волну взаимной ненависти, сея смерть и холодный пот холерных бараков.
В те дни не сходило с телеэкранов: толпа, то тихо безучастная, то корчащаяся в истерике; перевал, забитый пестрой и пыльной людской массой на бесконечные километры. Башни танков и грязные лица солдат десантной роты. Серебряное кружево проволочных заграждений, шлагбаум, долгие трассы ночных очередей. Грузовики с редкими счастливцами, прошедшими санконтроль, – и медики в белом, измученные дикостью и бессонницей, своей и чужой болью, циничные и полутрезвые.
К осени зараза как-то сама собой пошла на убыль.
Затихла, напитавшись человечиной, и очередная междоусобица: большинство осаждавших кордон вернулись под крыши родных аулов, кого-то схоронили по местному обычаю, некоторые прижились в станицах и городках незлобивой южной Руси. Войска и врачей увели, и теперь раз в сорок дней в распоряжение местного УВД прибывал сводный отряд откуда-нибудь из средней полосы – оперативники, следователи, милиционеры. Базировались в краевом центре, несли на дорогах патрульную службу и посменно, «вахтовым методом», вкушали прелести дежурства на перевале Анар.
В ноябре трудовую повинность отбывали питерцы: сводная рота из Отряда, инспектора ГАИ и несколько сыщиков из Управления по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Особых подвигов за личным составом не числилось, командировка подходила к концу, и поговаривали даже, что больше никого присылать не будут: дороговато, да и необходимость потихоньку сошла на нет.
– Что с билетами? – поинтересовался Владимир Александрович. Синицын приехал на перевал позже, поэтому вполне мог бы быть в курсе.
– Не знаю. Говорят, поездом поедем.
– Это плохо. – Виноградов имел основания быть недовольным: ко дню рождения жены хотелось уже оказаться дома, а поезд до Питера тащится почти двое суток. Самолетом бы – в самый раз.
– Надоело все.
– Надоело. Тоска!
Даже местный участковый, когда-то безвылазно дни и ночи проводивший на кордоне – то в качестве переводчика, то как посредник при деликатных переговорах между «вахтерами» и редкими гостями с той стороны перевала по поводу платы за проезд, – даже он уже не показывался вторые сутки: то ли свадьба у племянника, то ли похороны соседа.
О недавних событиях напоминали только пронзительный запах извести, впитавшийся, казалось, навечно в сырой мох скал, и наспех засыпанная помойная яма. Еще, пожалуй, россыпи стреляных гильз да тошнотные лужи с кровавыми клочьями ваты, то и дело попадавшиеся под ноги.
– Лучше уж, чтоб тоска.
На приключения Виноградова давно не тянуло: послезавтра замена в «ближний тыл», потом десять дней необременительного патрулирования в краевом центре и – «…помирать нам рановато, есть у нас еще дома дела!» Прощайте, скалистые горы, видели бы мы вас в телевизоре. Собственно, никакой необходимости в присутствии Владимира Александровича здесь не было с самого начала. Просто понадобился командиру сводной роты опытный офицер, в меру пьющий и не очень ленивый: гибрид замполита с начальником штаба. Вот он Виноградова у командира Отряда и вытребовал. Три недели почти бумажки с угла на угол перекладывал, потом пришлось на перевал собираться. Медведев считался опытным взводным, но офицером стал только что, начальство решило перестраховаться. Вроде капитана-наставника на торговом флоте – толку мало, но приличия соблюдены.
– Значит, говоришь, – сегодня?
– Должны, – кивнул Синицын.
– Посмотрим…
Опер уверял, что по данным их агентуры на этой неделе деловые парни «с той стороны» попытаются переправить в Европу партию «товара»: на этот раз товар был не здешний, то ли афганский, то ли пакистанский. Количество по мировым меркам небольшое, но вполне достаточное для пары внеочередных званий и, может быть, даже медалей тем, кто эту партию перехватит. Что само по себе было, конечно, весьма соблазнительно. Да и показатель в отчет само собой не лишний, но…
– А почему здесь именно?
– А почему нет? Триста лет эту гадость через Анар таскали – не «великий опиумный путь», разумеется, но все-таки тропа! Это только последние год-два…
– Ну, если мимо нас проскочить – до станицы добраться, конечно, можно. Это верно.
– А там вокзал. И аэропорт. Свои люди.
– Ясное дело!
– Хотя, конечно… Мне в гостинице цыганка гадала, помнишь, та, ну, что все время из столовой корки хлебные уносит… Вышло: «пустые хлопоты»! – Синицын смущенно улыбнулся.
– Медведев! Иди сюда, где ты?
– Ну? – Взводный тяжело взобрался к офицерам. – Что?
– Ты насчет цыганки слышал? Опер рассказал.
– Слышал.
– И что думаешь?
– На чем гадала? На картах? – помедлив, поинтересовался младший лейтенант.
– Да, – уже жалея, что разоткровенничался, ответил Синицын.
– Тогда так и есть. Цыганки умеют на картах.
– Хороший ты парень, взводный. – Виноградов вынужден был отвернуться, чтобы убрать с лица смешливое выражение.
– А как насчет мужиков сверху? Подменили их на завтрак?
– А как же! – Медведев снял с шеи бинокль. Сами гляньте.
Капитан поднес к глазам артиллерийскую оптику: по каменным складкам вниз стекали две похожие на ящериц фигурки.
– Аттракцион года! «Смена первого поста для принятия пищи», – прокомментировал Синицын.
– Придумай лучше. – Для командира взвода оперативник из Главка был никто, поэтому он считал возможным демонстрировать свое уважение только Виноградову.
Лучше пока придумать ничего не удавалось. Работали сутки через сутки – половина бойцов условно отдыхает, двое непосредственно у шлагбаума, на досмотре. Еще двое – «пост номер один», огневая точка и наблюдательный пункт на скале, прямо над дорогой. Этакий добротно укрепленный и обжитой скворечник, с которого трасса просматривается идеально: за пару километров все, что движется со стороны аулов, видно. Идет, например, машина…
– Внимание, «Долина»! Ответьте первому посту.
Виноградов покосился на радиостанцию и довольно хмыкнул: бойцы сделали выводы из недавнего внушения. А может быть, просто не хотели подводить своего командира.
– На приеме «Долина».
– К нам гости.
– Понял вас. Подробнее!
– Белая «двойка»… Или «четверка»… Быстро едет, даже очень!
– Ясно, первый пост. Встретим!
* * *Повинуясь причудам горной акустики, звук появился чуть позже изображения.
Сначала из-за поворота вынесло теряющий равновесие жигуленок, и только потом в уши ударил рев изнасилованного двигателя.
Машина с трудом удержалась на трассе: вывернутые колеса резали щебенку, высекая грязно-серое облако, отвесная скала справа почти влепила в себя хрупкий металл…
