Эд Макбейн - Убийца Леди
Карелла направился в противоположный угол комнаты, где Боб О'Брайен печатал отчет, и что-то прошептал ему на ухо. О'Брайен кивнул.
— Вы свободны, Самальсон, — сказал Бирнс. — Никуда не выезжайте из города. Вы можете нам еще понадобиться.
— Может, кто-нибудь скажет мне, в чем, собственно, дело? — поинтересовался Самальсон.
— Нет, не скажем, — ответил Бирнс.
— Ну и порядочки в нашей полиции! — вскипел Самальсон. — Но хоть бинокль мой мне можно забрать?
— Он нам больше не нужен, — сказал Бирнс.
— Спасибо, хотя и не за что, — отозвался Самальсон, хватая бинокль.
Хоуз проводил его до порога и посмотрел, как он спускался по лестнице, все еще кипя от возмущения.
О'Брайен вышел из комнаты через секунду.
— Можно, я тоже пойду? — спросил Фрэнки.
— Погоди, сынок, — попросил Бирнс. — Ты нам еще понадобишься.
— Для чего? — удивился мальчик.
— Мы будем рисовать портрет, — объяснил Бирнс и позвал: — Мисколо!
Из-за перегородки вынырнула голова Мисколо.
— Чего вам?
— Молоко у тебя найдется?
— Конечно.
— Пожалуйста, налей мальчику молока. И дай ему печенья. Хочешь печенья, Фрэнки?
Фрэнки кивнул. Бирнс взъерошил ему волосы и вернулся в свой угловой кабинет.
Глава 10
Без двадцати три прибыл полицейский рисовальщик. Внешне он совсем не походил на художника. На нем не было ни блузы, ни галстука-бабочки, и пальцы его не были испачканы краской. Он носил очки без оправы и больше всего напоминал утомленного продавца жидкостей от насекомых.
— Это вам, ребята, нужен рисовальщик? — спросил он, ставя на загородку свой чемоданчик.
Хоуз поднял на него глаза.
— Да, — ответил он. — Входите, не стесняйтесь.
Рисовальщик зашел в отдел.
— Джордж Анджело, — представился он, протягивая руку. — Никакого отношения к Микелю, я имею в виду Микеланджело, ни родственного, ни в смысле таланта. — Он ухмыльнулся, выставив на всеобщее обозрение крупные белые зубы. — Кого будем рисовать?
— Привидение, — пояснил Хоуз. — Призрака, которого видели я и мальчик. Мы опишем его вам, а вы набросаете портрет. Идет?
— Идет, — кивнул Анджело. — Надеюсь, вы оба видели одного и того же призрака.
— Да, — подтвердил Хоуз.
— И более-менее одинаково его запомнили. А то у меня один раз было двенадцать свидетелей, так вот каждый из них описывал одного и того же подозреваемого совершенно по-разному. Вы представить себе не можете, насколько бестолковы типичные свидетели преступления. — Рисовальщик пожал плечами. — Но сейчас, надеюсь, из нашего сеанса выйдет толк, потому что полицейские умеют ухватывать внешность, а дети невинны и не предубеждены. Будем надеяться, у нас все получится.
— Куда вы хотите сесть? — поинтересовался Хоуз.
— В любое место, где есть свет, — ответил Анджело. — Например, за тот стол у окна.
— Отлично. — Хоуз повернулся к мальчику: — Фрэнки, пошли туда!
Они подошли к столу. Анджело открыл свой чемоданчик.
— Рисунок пойдет в газеты?
— Нет.
— На телевидение?
— Нет. У нас нет для этого времени. Мы просто раздадим портрет подозреваемого полицейским и будем показывать его в округе. Вдруг кто-то видел нашего призрака.
— Ясно, — кивнул Анджело, доставая из чемоданчика блокнот и карандаш. Потом вытащил стопку больших листов картона, поделенных на квадратики, сел за стол, прикинул, как падает свет, и еще раз кивнул.
— С чего начнем? — спросил Хоуз.
— Посмотрите на эти карточки, — велел Анджело, — и выберите ту, на которой изображен подходящий контур. — Какая у него форма лица? Квадратная, овальная, треугольная? У меня собраны здесь все возможные типы. Не торопитесь.
Хоуз и Фрэнки принялись перебирать карточки.
— Что-то вроде этого, да? — обратился Хоуз к мальчику.
— Ага, что-то вроде, — согласился тот.
— Значит, лицо у него овальное? — уточнил Анджело. — Ладно, для начала сойдет.
Он быстро набросал в блокноте яйцеобразный контур.
— Теперь нос. Посмотрите, есть ли тут такой, как у него. — Он вытащил следующую карту.
Хоуз и Фрэнки стали послушно изучать различные носы, изображенные на картоне.
— Здесь нет носа, как у него, — заявил Фрэнки.
— Даже ничего похожего нет?
— Может, вот этот. Но не совсем такой, как у него.
— Главное в нашем деле — простота, — пояснял Анджело Хоузу, чертя в блокноте карандашом. — Наш портрет не предназначен для того, чтобы висеть в Лувре. Нам нужно сходство, по которому можно опознать преступника. Полутона и оттенки только вводят в заблуждение. Поэтому самое важное — четкость линий. Вот почему мы, полицейские рисовальщики, работаем только карандашом. Черно-белое изображение проще всего, однако мы не стремимся достичь фотографической идентичности. Наша задача — как можно точнее передать сущность изображаемого человека. Постарайтесь припомнить, нет ли у него каких-либо особых примет или черт — может, что-то буквально бросается в глаза. А я зафиксирую ваши впечатления на бумаге — видите, как все просто. Уточнения будем вносить по ходу дела. Сейчас мы, можно сказать, в самом начале пути; мы будем рисовать снова и снова, пока не добьемся более-менее приличного сходства. А теперь еще раз взгляните на эти носы. Который похож больше всего?
— По-моему, этот, — указал мальчик.
Хоуз согласился.
— Ладно. — Анджело начал рисовать. Потом достал следующую карту. — Теперь глаза!
— Я помню, глаза у него голубые, — объявил Хоуз. — Внешние уголки слегка скошены книзу.
— Да, — подтвердил мальчик.
Анджело кивнул и продолжил рисовать.
Наконец первый набросок был готов.
— Совсем на него не похож, — заявил мальчик, когда Анджело показал им рисунок.
— Не похож так не похож, — мягко согласился Анджело. — Тогда скажите, что тут не так.
— Он просто не похож на того парня, вот и все.
— Чем не похож?
— Не знаю. — Парнишка пожал плечами.
— Во-первых, он слишком молодой, — сказал Хоуз. — Парень, которого мы видели, будет постарше. Ему, пожалуй, под сорок… или даже сорок с небольшим.
— Хорошо. Начните с верхней части портрета и идите вниз. Что я изобразил не так?
— Волос слишком много, — сказал мальчик.
— Да, — согласился Хоуз. — А может, голова слишком большая.
Анджело заработал ластиком.
— Так лучше?
— Да, но у того типа намечается небольшая лысина, — вспомнил мальчик, — вот здесь. На лбу.
Анджело провел ластиком, и ото лба к верху головы изображаемого протянулись залысины.
— Что еще?
— Брови у него гуще, — вспомнил Хоуз.
— Еще?
— Нос короче, — решил мальчик.
— А может, расстояние между носом и верхней губой длиннее, — предположил Хоуз. — Но не так, как у вас.
— Ладно, ладно, — кивнул Анджело. — Продолжайте!
— Глаза были более сонные, вялые.
— Что, сильнее скошены?
— Нет, веки тяжелее.
Они наблюдали за тем, как рисовал Анджело. Он накрыл первый набросок листком папиросной бумаги и быстро-быстро заработал карандашом, кивая самому себе в ходе работы и высунув кончик языка. Наконец, поднял голову.
— Так лучше? — спросил он и показал им второй вариант.
— Нет, не похож! — заявил Фрэнки.
— Что не так? — снова спросил Анджело.
— По-прежнему слишком молодо выглядит, — заметил Хоуз.
— И потом, теперь он стал похож на черта с рогами. Волосы слишком торчат, — добавил Фрэнки.
— Хочешь сказать, у него не такие жесткие волосы?
— Да. У вас получилось, как будто у него рожки. А это неправильно.
— Дальше!
— Нос сейчас примерно такой длины, как надо, — сообщил Хоуз, — а вот форма другая. У нашего призрака нос больше, длиннее… вот здесь, в средней части, как там это называется, выступ между ноздрями.
— У вашего друга длиннее кончик носа?
— Да.
— А глаза? — поинтересовался Анджело. — Так лучше?
— Вроде нормально, — признал Фрэнки. — Глаза не трогайте. По-моему, глаза его, да?
— Да, — согласился Хоуз. — А рот не тот.
— Что не так?
— Слишком маленький. У него рот больше.
— И узкий, — подсказал мальчик. — Тонкие губы.
— Подбородок раздвоенный? — спросил Анджело.
— Да, подбородок такой, как вы сказали. Но вот волосы…
Анджело начал затушевывать линию волос.
— Так лучше, да, так больше похож.
— На лбу выступ? — уточнил Анджело. — Вот так? Волосы растут мысиком?
— Мысик не такой выраженный, — заметил Хоуз. — У него волосы очень коротко подстрижены, редеют у висков, но не так торчат. Да, вот теперь вы ухватили суть, так лучше.
— Рот длиннее и уже, верно? — не переставал быстро чертить карандашом Анджело. Наложив на набросок новый лист кальки, он начал переносить на него результаты. У стола, за которым он работал, было очень жарко. Вспотевший кулак прилипал к тонкой прозрачной бумаге.
