Альберт Баантьер - НИДЕРЛАНДСКИЙ И БЕЛЬГИЙСКИЙ ДЕТЕКТИВ
Де Кок как бы подвел итог своих размышлений.
Рядом всхлипывала Синтия де Ламотт, из-за двери доносился отчаянный крик арестованного:
— Что вам еще от меня надо? У вас же она… у вас… вы же сами…
Наконец снизу донесся стук захлопнувшейся двери и крик прекратился.
Де Кок наклонился к женщине.
— Как вы себя чувствуете?
Синтия де Ламотт подняла голову и одарила его печальной улыбкой.
— Вы задаете мне этот вопрос уже второй раз за этот вечер.
Де Кок прижал руку к груди.
— Я охотно оградил бы вас от всего этого.
Синтия де Ламотт молчала.
— А вот в этом я сомневаюсь, — вымолвила она наконец. — Я понимаю, что такова ваша работа… Сталкивать людей друг с другом…
Де Кок с любопытством посмотрел на нее. Слезы смыли косметику, лицо было заплакано, но она уже снова сидела, выпрямившись на стуле и больше не казалась испуганной. Голубые глаза были полны решимости.
— Так этот буфетчик лжет? — спросил он осторожно.
Синтия де Ламотт покачала головой.
— Не думаю.
— Значит, в купе сидели вы?
Синтия де Ламотт устало улыбнулась.
— Это слишком простой вывод.
Де Кок нахмурил брови.
— Так это не вы сидели в купе?
— Я вам уже говорила… я не была там…
— Значит этот человек лжет?
Синтия де Ламотт покачала головой.
— Почему вы считаете, что одно непременно исключает другое? А если предположить, что и буфетчик не лжет, и я не сидела в купе и даже не была в том поезде?..
Де Кок прищурил глаза.
— Как же это?
Синтия де Ламотт пожала плечами.
— Вы следователь, это ваше дело, — уклончиво сказала она.
Немного подумав, де Кок решил переменить тему.
— Вы сегодня приехали в Амстердам из Неймегена?
— Да.
— Хотите, я подвезу вас на вокзал? В этот час в районе Вармусстраат небезопасно.
Синтия де Ламотт недоверчиво покосилась на него.
— А вы меня не арестуете?
— Нет.
— Несмотря на заявление этого буфетчика?
— Несмотря на его заявление.
Синтия де Ламотт с облегченным вздохом на мгновение закрыла глаза.
— Недаром мне говорили, что вы мудрый человек.
Де Кок улыбнулся.
— Мудрость еще не означает великодушие.
Он встал и направился к вешалке. Синтия де Ламотт тоже поднялась со своего места.
— Пожалуй, я не поеду в Неймеген… во всяком случае, сегодня. Может быть, вы будете любезны вызвать для меня такси? Я переночую в семье Бернардов.
— Вас там примут?
— В любое время. Я у них не раз уже гостила.
Машина затормозила, де Кок повернулся к женщине вполоборота и, взглянув на нее сбоку, еще раз окинул взглядом серебристо-седые волосы, темно-коричневый костюм из плотного твида и бежевую блузку с воланами.
— Почему, — спросил он тихо, но настойчиво, — вы не говорите мне правду?
Синтия де Ламотт вздрогнула, но не повернула головы и продолжала смотреть перед собой.
— Какую правду?
Де Кок улыбнулся.
— Для меня существует только одна правда, но, может быть, у вас она бывает различных сортов?
Это замечание прозвучало двусмысленно.
Синтия де Ламотт, чуть-чуть помедлив, вдруг наклонилась к нему и, слегка коснувшись губами его щеки, вышла из машины.
Де Кок смотрел ей вслед, пока завеса тумана не поглотила стройную фигуру.
15
Де Кок чувствовал, как невыносимо ноют ноги. Боль поднималась от пальцев к лодыжкам и словно тысячи чертенят покалывали икры невидимыми иголочками. Эта боль обычно терзала его по утрам, едва он вставал с кровати на холодный пол. Он всю жизнь ненавидел холодный линолеум, но жена страдала аллергией и из-за этого они не стали застилать пол в спальне синтетическим покрытием.
В трамвае он не выдержал: закатал вверх брюки и стал тихонько растирать лодыжки, но боль не проходила.
Он знал, что это результат нервного напряжения. Всякий раз, когда следствие заходило в тупик и он чувствовал, что отдаляется от разгадки, предательская боль в ногах давала о себе знать и чертенята принимались играть в свои сатанинские игры.
Де Кок, морщась от боли, поднял ноги и осторожно опустил их на край стола. Вздох облегчения вырвался из его груди.
Фледдер с тревогой посмотрел на своего учителя. Он знал об этих болях.
— Опять?
Де Кок кивнул.
— Все дело в психике, как говорит Ян ван Кейлен.
— Кто такой этот Ян ван Кейлен?
— Мой домашний врач. Когда я рассказал ему про эти внезапные боли, доктор объявил, что мои ноги — барометр, по которому можно определить ход расследования. — Инспектор ухмыльнулся. — Но меня это ничуть не радует. — Он ущипнул себя за икру. — Иногда это помогает. Вчера вечером, — продолжал он, — мне стало до смерти жаль этого несчастного Пита де Бура. После очной ставки с Синтией де Ламотт он был абсолютно уверен, что мы отпустим его на свободу.
— Но вы сами приказали отвести его в камеру?
Де Кок развел руками.
— А что мне еще оставалось? У меня не было иного выхода. Пита де Бура посадили, чтобы обезопасить, согласно договоренности между господином Медхозеном и комиссаром Бейтендамом. Не могу же я без их ведома отпустить его на свободу. Нет у меня таких полномочий! Кстати, ты сегодня утром говорил с комиссаром? — спросил он.
— Да.
— Ну и что он сказал?
— Бейтендам не считает необходимым освобождение Пита де Бура.
Де Кок подозрительно прищурился.
— Тут уж ты, конечно, постарался…
Фледдер кивнул.
— Бейтендам хотел было связаться с советником, но не застал его. Комиссар очень удивился, что мы не задержали Синтию де Ламотт.
Де Кок нахмурил брови.
— По подозрению… в чем?
— В убийстве!
Инспектор невесело рассмеялся.
— В убийстве собственной дочери…
Фледдер вскинул брови.
— А что, разве такого не случалось? Случалось, и не один раз. По-моему, показания Пита де Бура очень убедительны. Он признал в ней женщину, которая ехала вместе с Сюзеттой в купе первого класса.
— Я не придаю большого значения его показаниям, — пробурчал де Кок.
Фледдер поднял на него удивленные глаза.
— Не придаете большого значения его опознанию?.. — воскликнул он.
Де Кок покачал головой.
— С юридической точки зрения его показания не представляют особой ценности. Это не была очная ставка, проведенная по правилам. В комнате была только одна эта женщина и Пит де Бур был чертовски рад, что она отвечала его описанию. Ему же было важно доказать, что он говорит правду.
— Так говорил он правду или нет?
— По-моему, да… — нехотя признался де Кок.
Фледдер, не скрывая радости, потирал руки.
— Итак, он признал эту женщину…
Де Кок сокрушенно вздохнул.
— Да.
Молодой следователь ухмыльнулся.
— Это именно та женщина, — повторил он, — про которую он нам рассказал ранее… А теперь она пребывает на берегу Амстела, под крышей дома Рихарда Бернарда… чья визитная карточка найдена в купе первого класса… и, конечно, послужит вещественным доказательством.
Де Кок ответил не сразу, почувствовав, что колющая боль в икрах немного отпустила. Он снял ноги со стола и, подвинувшись на стуле, слегка наклонился вперед.
— Как Пит де Бур воспринимает женщин? — быстро спросил он. — Я имею в виду: на что он обращает внимание в первую очередь?
— На костюм?
Де Кок удовлетворенно улыбнулся.
— Вот именно. При первой встрече он видит не женщину… а ее одежду… темно-коричневый костюм из плотного твида и бежевую блузку с воланами…
Фледдер внимательно слушал его.
— Вы хотите сказать, — подытожил он, — что Пит де Бур увидел в купе первого класса не Синтию де Ламотт, а женщину, одетую точно так же, как она?
— Конечно. И мне очень жаль, что ты еще не вызволил несчастного парня из цепких когтей комиссара Бейтендама и господина Медхозена.
Фледдер недоверчиво посмотрел на него.
— Но ведь у меня нет веских аргументов для его освобождения.
Де Кок оттопырил нижнюю губу.
— А у тебя есть веские аргументы для его содержания под стражей?.. Я думаю, что их у тебя тоже нет. Ты непоследователен. То с пеной у рта доказываешь, что Пит де Бур убийца, то… — инспектор не успел закончить фразу — в дверь громко постучали.
— Войдите! — крикнул Фледдер.
Дверь распахнулась и на пороге появился белокурый молодой человек, лет двадцати пяти, в элегантном светло-коричневом костюме и великолепных туфлях. Легкий плащ он перекинул через руку. Молодой человек был очень взволнован.
— Вы следователь де Кок? — спросил он.
Инспектор, привстав со стула, кивнул.
— Ко-о-ок, — уточнил он.
Молодой человек поклонился.
— Тогда я к вам…
Инспектор пригласил его сесть, и тот опустился на стул рядом с его столом, но тут же вскочил снова.
