Лунатик - Ларс Кеплер
— Я даже не… Такое ощущение, что папа каждый раз пытается меня подправить, когда рядом Агнета, и это так чертовски бесит, что я… Боже…
Она наблюдает, как он начинает есть.
— Тебя могут выгнать, если ты не будешь осторожен.
— По закону папа обязан содержать меня, пока я учусь.
— А ты?
— Ты хочешь знать, продолжаю ли я учиться? — спрашивает он с усмешкой.
— Это важно.
— Боже, у меня теперь так много мам.
Ольга смеётся и откидывается на спинку стула, блузка расходится. Ткань цепляется за серебряные кольца в сосках.
— Какая тебе нравится больше? — спрашивает она.
— Если серьёзно… Когда я разговариваю с Агнетой, я чувствую, что предаю свою настоящую маму.
— Это твоя мама предала тебя, а не наоборот… Она выбрала таблетки и…
— Это болезнь.
— Я знаю, но всё равно… Вы оба почувствуете это предательство, когда встретитесь, по крайней мере сначала.
Они собираются лететь в Монреаль, взять напрокат машину и доехать до семейного дома Клэр в маленьком городке Ле‑Гран‑Виллаж. Если она там уже не живёт, они надеются найти хотя бы кого‑то, кто знает, где она сейчас.
Ольга объяснила, что к Клэр нужно будет подойти медленно. Важно, чтобы Хьюго показал: он пришёл не просить, не обвинять; он хочет начать всё заново, узнать её заново, восстановить отношения уже как взрослый человек.
— Вам вообще‑то следует потребовать от полиции компенсацию за то, что они заперли тебя без причины, — говорит она, взбалтывая вино в бокале.
— Не, мне всё равно.
— Это могло бы помочь оплатить поездку.
— Я заметил, ты добавила денег, — говорит Хьюго, откладывая вилку и нож.
— Да. Немного.
Его беспокоит, что она почти во всём себе отказывает, что экономит каждую крону ради него.
— Нам тоже надо жить настоящим, — говорит он.
— Мы и живём. Я так думаю. Просто… при таких темпах нам не хватит.
— Знаю. Я с этим разберусь. Получу свою долю.
— У меня есть ещё кое‑какие дела на стороне. В клубе. Может немного заработаю.
Хьюго крутит в пальцах серебряную монету на шее и думает о том, что не сказал отцу о своих планах. Он понимает, что Бернард, скорее всего, расстроится из‑за Агнеты, но всё равно скажет, что он поступает правильно.
Скорее всего, он бы предложил помочь с деньгами, может, даже попросился бы поехать с ним, но Хьюго уверен: это то, что он должен сделать сам, это между ним и его матерью.
— Расскажи мне ещё раз про фургон… По телефону было сложно нормально говорить, — просит Ольга и делает глоток вина.
— Что ты хочешь знать?
— Ты проснулся там и…?
Хьюго качает головой.
— Всё произошло так чертовски быстро. Мне снова снился Человек‑Скелет, а потом — громкий хлопок. Полицейский выстрелил в пол прямо передо мной, а потом они меня вытащили. Надели наручники, обыскали, и всё такое. Я не всё видел, но там было столько крови. Отрубленная рука. Это было безумие… А потом меня увезли в тюрьму, и кто‑то из криминалистов пришёл за моей одеждой и кучей других вещей… Ну, знаешь, соскоб из‑под ногтей, моча, кровь, волосы.
— Потому что они думали, что это сделал ты?
— Думаю, это не так уж и странно, если честно. Было довольно сложно объяснить, какого чёрта я там делал. Я ходил во сне — но почему именно туда? Не знаю. В детстве я всё время тусовался в том кемпинге, но даже так… я не знаю, что они себе думали.
— Это значит, что у тебя был один из тех приступов, про которые ты мне рассказывал?
— Похоже. Я говорил со своим врачом.
— С доктором Грайндом?
— Он хочет, чтобы я как можно скорее пришёл в лабораторию на пару вечеров, чтобы посмотреть, не происходит ли чего‑то нового в моём милом мозгу. Но я не чувствую, что у меня сейчас есть на это время.
— Представь, что он запрограммировал группу лунатиков убивать людей, — говорит Ольга, наполняя им бокалы.
— Безумно хороший план.
— Я тоже так думаю, — отвечает она, стараясь не улыбнуться.
— Это бы всё объяснило.
— Он мог бы сделать это для военных или «Службы безопасности». Не знаю, хватит ли у меня смелости оставлять тебя на ночь. Вдруг ты разрубишь меня во сне? — спрашивает она.
— Не говори так.
Когда Хьюго доедает, Ольга открывает ноутбук, а он убирает со стола и моет посуду. Закончив, он прислоняется к стойке и смотрит на неё, пока она не поднимает глаза.
— Что?
— Ты такая красивая, — говорит он.
— Может, ты хочешь показать Ольге всё, чему уже научился? — говорит она, поднимаясь.
— Сейчас?
— Если только у тебя нет других планов.
Она скидывает тапочки и встаёт на цыпочки, пока он целует её и ласкает грудь под блузкой.
Семь месяцев назад Ольга начала комментировать его посты в соцсетях. Они встретились в баре и завели отношения без обязательств.
Она сразу взялась учить его сексу, объяснив, что ему нужно бриться, прежде чем заниматься любовью, и что клитор — это не просто маленький бугорок снаружи, а большая зона внутри и вокруг влагалища.
Он помнит, как она деловито объясняла, что всё, что есть у мужчин, есть и у женщин, и наоборот, только у женщин головка члена в пять раз чувствительнее, и к ней нельзя прикасаться сразу.
— Когда придёт время, когда увидишь, что она готова… слегка поцелуй всё это место. Нежно оближи — сказала она. — Не спеши, будь внимателен и дай ей вести тебя. Тогда всё будет замечательно.
Ольга целует его в шею, шепчет, что им пора переместиться в спальню, и стягивает с себя брюки и трусики одним движением.
Тонкая ткань блузки трепещет вокруг неё, когда она идёт.
На правой ягодице у неё вытатуировано имя Яцек — в честь первого парня. Она обещала свести его, как только появятся время и деньги.
Хьюго следует за ней в гостиную. Окно и балконная дверь прикрыты длинными бордовыми шторами.
Рядом с диваном стоит маленькая латунная барная тележка — она нашла её у мусорных контейнеров, и сама восстановила. На ней тесно стоят бутылки польской водки и вишнёвого ликёра.
Они проходят по коридору мимо ванной и заходят в спальню.
На облупленном комоде
