Жан-Франсуа Коатмер - Я убил призрака

Арле повесил трубку, сунул визитную карточку комиссара под телефон и обернулся. Он успокоился, взял себя в руки. Нет, Фонтен ему не нужен. Это дело семейное, они с братом разберутся сами!

— Что ты решил делать?

— Попытаюсь встретиться с Эдуаром. — Арле сжал руки жены. — Ты останешься здесь и закроешься на ключ. Никому не открывай ни под каким предлогом. Эдуар вычеркнул тебя из мира живых, он ни перед чем не остановится.

Ее руки судорожно дернулись.

— Не уходи, Аль! Вдруг он придет, пока тебя не будет.

— Он не сможет войти. Я запру все двери. Забаррикадируйся в комнате. У тебя есть телефон. В случае чего звони тридцать два — сорок один.

Арле протянул жене визитную карточку Фонтена.

— Комиссар тут же приедет, он в курсе. Успокойся, пойми, у нас есть запас времени. Эдуар думает, что ты в пятистах километрах от Абиджана.

— Аль, умоляю, не ходи к нему! Он тебя убьет! Ты ведь тоже не можешь остаться в живых, раз знаешь…

На ее ресницах дрожали слезинки. Растрогавшись, Аль обнял ее.

— Это правда, мы с тобой в одной лодке!

Он отпустил жену и прошел в кабинет, из ящика письменного стола достал пистолет и проверил обойму. Роберта, не отступая ни на шаг, следила за каждым его движением.

— Надеюсь все же, что оружие не понадобится, — сказал Арле, возвращаясь в гостиную. — У тебя есть ключ?

— Ключ?

— Ключ от «аронды». «Ситроен» в ремонте, разве я тебе не сказал?

Упрямо морща лоб, Роберта не шелохнулась.

— Ты правда хочешь увидеться с братом сегодня вечером?

— Подумай сама, Роберта, мы ведь и так потеряли слишком много времени.

Роберта опустила руку в карман плаща и неохотно протянула мужу связку ключей.

— Глупо, конечно, но это сильнее меня. Лучше я поеду с тобой, а то одна умру тут со страху.

Арле хотел было отговорить Роберту, но передумал. В глубине души он чувствовал облегчение, что не придется оставлять ее одну на вилле.

— Ладно, сядешь сзади и не будешь высовывать носа из машины.

Он взял брелок с ключами и спустился в сад. Когда Роберта подошла к машине, Арле едва ее узнал. Она подняла воротник плаща, спрятала под косынку белокурые пряди. Большие темные очки скрывали лицо.

— Браво! Тебя не узнать!

Арле повернул ключ, и машина завелась. Он сдал чуть назад и по аллее, освещенной желтым светом фар, направился к воротам.

Бульвар Пельё. Светлая ночь. На небе вокруг висящего рогами вверх полумесяца — множество звезд. Непрерывно дует ветер, принося с собой ядовитые испарения с лагуны.

Арле поднял стекло и полной грудью вдохнул ландышевый запах: «Диориссимо», духи, приносящие удачу! Да, он правильно сделал, что взял с собой Роберту. Арле поглядел в зеркало: в глубине справа маячило во тьме бледное пятно.

— Как ты там?

Пятно шевельнулось и замерло. Бедная Роберта. Снова мрачная мысль пришла в голову Арле: покойница, он везет покойницу. Что за нелепость!

— Держись! Теперь недолго!

По правде сказать, Арле сам не знал, долго или недолго. Он понятия не имел, где брат. Но уж когда он до него доберется… Арле снова глубоко вдохнул. И опять в его сознании странным образом отчеканилось: «духи усопшей». Будто название детектива. Может, когда-нибудь он такой читал? Что только не приходит в голову! Ведь сзади сидит Роберта, живая Роберта!

Проехали мимо сверкающего «Аквариума». Перед дверями — принаряженные женщины. Внутри — танцы. Может, Эдуар в «Аквариуме»? Нет, это место для него чересчур изысканное. Эдуар любит непринужденную обстановку. Забегаловки, где дерут глотку и наедаются до отвала, — вот заведения в его духе. Если он не разыщет брата сразу, придется объезжать все подобные места.

Пари-Вилаж. Улица Шарди. Арле поставил машину на пустыре, тянущемся вдоль улицы Лекёр, вышел и тщательно закрыл дверцу.

— Подожди минутку.

Сначала в гостиницу «Парк». Это в двух шагах. Спокойный фон, приглушенный свет. Арле справился в регистратуре. Нет, Эдуара в ресторане нет. С час назад он ушел с друзьями. Он и появлялся ненадолго: только поднялся в номер переодеться. Они все уехали на «бьюике». Да, вещи он оставил.

Эдуар не может быть далеко, думал Арле. Он его перехватит в одном из ночных кафе. В этом районе их множество. Арле обежал их одно за другим. Модные бистро, дансинги, кабаре со стриптизом, «Шотландия», «Корсар», «Бристоль», «Кантри-клуб»… Никаких следов Эдуара.

Расстроенный, Арле вернулся к машине. Он явно недооценил всей трудности поисков. Даже если посвятить этому добрую часть ночи… Плато он прочесал. Остаются Аджамэ и Трешвиль, добрых полтора десятка местечек, где празднуют Рождество. Да он не все и знает. И это не считая дешевых ресторанчиков вдоль дороги на аэропорт… «Харчевни Мафу» на 61-м километре, где предлагают «рождественский ужин по-перигорски»: Арле запомнилось меню, он днем обратил на него внимание в газете.

Роберта сидела в той же позе.

— Ну что?

— Осечка. Едем в Трешвиль. Может, он в «Блэк-энд-Уайт»?

«Аронда», переваливаясь с боку на бок, выползла с пустыря. Арле вполголоса бранился:

— Еще называется чистый город! Чувствуешь запашок? Не иначе как этот пустырь служит отхожим местом!

Проехали по улице Шарди, затем по бульвару Антонетти. Арле все принюхивался:

— Чудится мне, что ли? И здесь воняет.

— Должно быть, с лагуны.

— Думаешь, гарматан добирается и досюда?

Сам он не помнил. В Абиджане гарматан — редкость. Дует всего два-три дня в году. А триста шестьдесят два остальных дня донимает влажная духота — немудрено и забыть.

Арле прибавил газу. Крюк к набережной, надо заскочить в «Калао». Хотя сомнительно, чтобы Эдуар пошел туда, это было бы уже верхом бесстыдства. В этот вечер в «Калао» дым стоял коромыслом. Почти одни мужчины. Глаза горят, голоса возбужденные. Арле протолкнулся к бару и, как и ожидал, услышал от Магды, что Эдуара нет.

— Последние несколько недель я его тут не видела, — сухо сказала она.

Значит, раньше Эдуар здесь бывал! Арле вышел. Вслед ему донесся голос Армана Местраля, который затянул «Полночь, христиане». Раньше времени, на часах еще только девять с небольшим.

— Теперь в Трешвиль.

Миновали площадь Лапалю, двойную светящуюся гирлянду моста Уфуэ-Вуаньи. Вдруг позади раздался вой сирены. Арле вздрогнул. Роберта, встрепенувшись, наклонилась вперед и спросила:

— Что это?

— Полицейский кортеж.

Он вспомнил: сегодня в аэропорту встречают президента. Чтобы выбраться с моста, Арле выжал газ до отказа, потом притормозил и попытался встроиться в ряд, но не успел. Черный министерский «кадиллак» в эскорте мотоциклистов обогнал «аронду», промчавшись почти впритирку. Один из мотоциклистов что-то крикнул. Он отделился от остальных, повернул назад и белой перчаткой указал на обочину дороги.

— Остановитесь!

Арле повиновался. Подъехав вплотную к «аронде», полицейский слез с мотоцикла. Поднял очки на каску, снял перчатки. Красномордый носатый европеец нахального вида. На погонах — две нашивки крест-накрест. Заорал:

— Вы что, не можете ехать в ряду, как все?

— Я оказался на мосту, — объяснил Арле. — Мне оставалось разве что забраться на парапет.

Полицейский сделал вид, что не понимает:

— «Водители, освобождайте дорогу официальному кортежу», — процитировал он. — За последний месяц в «Утреннем Абиджане» это печаталось раз пятнадцать. Вы что, газет не читаете?

— Редко, — признался Арле.

— Ваши документы!

Полицейский подозрительно пробежал глазами водительские права, справку об уплате пошлины, техталон и недоверчиво спросил:

— Глава фирмы?

Тон его смягчился. Он покосился на машину и протянул документы обратно.

— Ладно уж, на первый раз прощается!

Только тут полицейский заметил, что Арле не один, и наклонился, чтобы получше разглядеть.

— Что с вашей спутницей?

Арле обернулся. Роберта полулежала на заднем сиденье — бледная, с черными кругами очков, похожими на выпученные глаза.

— Ей плохо, — ответил Арле. — Вечно ее укачивает. Стоит залезть в колымагу…

— Да, тут ничего не поделаешь, — посочувствовал полицейский, натягивая перчатки и качая головой. — Все же вам лучше немного подождать, уж больно у нее нездоровый вид.

Он поправил очки, дал газ, и тяжелый мотоцикл с ревом турбореактивного двигателя умчался по направлению к Пор-Буэ.

— Что с тобой, дорогая? Тебе дурно?

Арле зажег в машине свет. Лицо у Роберты было изможденное, зеленоватое. Капельки пота образовали блестящую сетку по краю косынки.

— Хочешь, вернемся?

Она с усилием кивнула. Да, она хочет вернуться. Видимо, малейший жест отдавался болью.

Арле развернулся на перекрестке обратно к мосту. К черту «Блэк-энд-Уайт»! Ему не по душе заставлять ее часами мучиться вот так на сиденье при столь сомнительной надежде на успех.