Евгений Сухов - Академия воровского дозора

– Хозяйку машины пробил? – наконец спросил Карасев, подняв глаза на старшего лейтенанта.

– Пробил… Машина записана на Лиони Хофер. Она бывшая гражданка России, ныне проживает в Германии. Уверяет, что ни к оружию, ни к картинам никакого отношения не имеет. И вообще не знает, каким образом оружие попало в багажник. Сама она уже месяц не садилась за руль, а за это время с ее машиной могло произойти что угодно. Кроме Петрушева, по доверенности на ней разъезжало еще два человека, и не исключено, что машину они передавали кому-то еще.

– И как тебе показалась эта фрау Хофер? Ты с ней разговаривал?

– Довелось, – вздохнул Якимов. – Весьма смазливая бабенка, где-то около тридцати. Холеная, ухоженная, сразу видно, что при больших деньгах. Да и как может быть иначе, если на такой тачке разъезжает. Я тут поспрашивал о ней у ее соседей, так они в один голос говорят, что машину она действительно редко использует. В основном на ней разъезжают какие-то мужики. А кто они такие, никто не знает: не то родственники, не то любовники.

– Что еще она рассказывала?

– Сказала, что будет жаловаться, – пожал плечами Валерий.

Подполковник Карасев понимающе кивнул: как же без этого! Кто нынче не жалуется? Все грамотные! Дело представлялось с самого начала непростым. Выявлять личные связи этой бабенки – неблагодарное занятие: кроме как раздражения с ее стороны и очередных петиций начальству, подобная деятельность ничего более не сулила. К тому же у дамочки могут быть серьезные связи. Таких холеных и красивых очень любит высокопоставленное начальство, а это все ненужные проблемы. Мало того что станут отрывать от дел, так еще будут чинить разные козни по службе. Аналогичных случаев Дмитрий Карасев мог припомнить немало – люди писали рапорты об увольнении на самом взлете своей карьеры. А свою работу он любил, дорожил ею несказанно и подставляться из-за сумасшедшего и иностранки не желал.

– Будь все это неладно! – чертыхнулся подполковник. – Только этого еще не хватает. Меня вчера в управление начальник отдела вызвал. Прошелся по всем моим делам… И так меня поставил, и эдак! И так меня сделал, и растак!.. Я даже возразить ему не посмел. А при моих погонах слушать такое неприятно. Не по чину! А тут еще это… Чувствую, что этот Петрушев боком мне выйдет!

– А может, все оформить как есть и передать дело в суд? – осторожно предложил Якимов. – Мы свое дело провели грамотно.

– Ты думаешь, мне в кайф, что ли, заниматься каким-то сумасшедшим и какой-то там иностранкой? – хмуро посмотрел подполковник на Якимова. – Он завтра же принесет с десяток справок, что на него накатило беспамятство и что он сумасшедший. И знаешь, ведь так оно и есть… Я еще удивляюсь, как это его из сумасшедшего дома выпустили… Ладно, не будем о грустном… Эту бабу мы тоже никак не прижмем, она ведь гражданка Германии. Одной писанины на месяц наберется. А потом она возьмет и упрется, скажет, что русский совсем позабыла. Что тогда? Нужно будет нанимать переводчика, чтобы он переводил всю ее ахинею! И что самое удивительное, юридически она будет права на все сто процентов!

Прозвеневший звонок прервал разговор.

– Слушаю, – поднял Карасев трубку.

– Вот что, Дмитрий Захарович, это тебе полковник Сарапин звонит.

– Слушаю, товарищ полковник, – невольно распрямился Карасев.

– У тебя находится Петрушев?

– Так точно, товарищ полковник, у меня.

– При каких обстоятельствах произошло его задержание?

– Его задержал патруль, он сидел в машине и пил коньяк, а потом…

– Та-ак… Машина была припаркована?

– Так точно, но когда обыскивали машину, в багажнике нашли автомат, а также…

– Я в курсе, – перебил полковник. – Оружие пробивал? На нем есть что-нибудь?

– По оружию у нас ничего нет.

– А по картинам? – быстро спросил Сарапин. Было понятно, что с делом он знаком в деталях. Уже доложили!

– Ничего конкретного. Описание картин отправили по антикварным отделам, но пока никаких результатов.

– А кто автор картин?

– Непонятно, – честно ответил Карасев. – Внизу под картинами стоят какие-то закорючки, но что они означают, непонятно. Мы тут пробовали поискать такие же подписи, но ничего не вышло. Даже к искусствоведам как-то обращались, но точно сказать никто не может… Художники на протяжении своей жизни неоднократно меняли подписи. Есть какие-то туманные предположения, но все это как-то несерьезно. Говорят, что, возможно, какой-то «новодел».

– Понятно… Вот что я тебе рекомендую, Дмитрий Захарович… Петрушев известный псих, он вывернется. Дело это бесперспективное, заниматься им дальше не рекомендую. Пусть катится на все четыре стороны…

– А как быть с этой Хофер?

– Гражданкой Германии?

– Да.

– Против нее тоже ничего конкретного нет. Пусть уезжает в свой Мюнхен! А у нас тут у самих дел по горло.

– А с автоматом что делать?

– Оружие оформляй на утилизацию.

– А как быть с картинами? – спросил Карасев, испытывая некоторое облегчение.

– Картины оставь пока у себя в отделе. Пусть полежат, может, хозяин объявится. Тебе все ясно?

– Так точно, товарищ полковник!

– Тогда приступай!

Карасев аккуратно положил трубку на рычаг. Настроение его заметно улучшилось.

– Ну, чего сидишь? – поинтересовался он у примолкшего старшего лейтенанта.

– Так вызывали же, – удивленно протянул Якимов. – Кажется, посоветоваться хотели. Говорили, что не знаете, что делать с этим Петрушевым.

– Хм… Тоже мне, советчик нашелся… Не знаю, говоришь?.. Гони ты этого Петруху из отделения, к чертовой матери! Пусть катится! Ты меня хорошо понял?

– Как никогда, товарищ подполковник, – отозвался Якимов, приподнимаясь.

Глава 6

Почем оружие? или Тридцатого июня

Темно-синий «Фрилендер» свернул с оживленной трассы и покатил в сторону жилого массива. Остановился он неподалеку от длинного пятиэтажного желтого здания с белыми колоннами, огороженного высокой металлической оградой. Фонари, стоявшие по периметру здания, освещали центральный вход и небольшой асфальтированный плац, разлинованный белой краской.

– Езжай вдоль ограды и остановись вон там… под деревьями, – распорядился сухощавый молодой мужчина лет тридцати пяти с цепким уверенным взглядом.

– Понял, Колючий.

– Машину не глуши, двигатель пусть работает.

– Все будет путем, не в первый раз, – охотно отозвался водитель, выключив габариты.

Машина, спрятавшись за стволы могучих лип, со стороны улицы выглядела почти невидимой. Ее присутствие едва выдавал лишь уличный фонарь, бросавший поток рассеянного света в дальние углы ограждения.

– Ждешь, пока мы не вернемся, – строго предупредил Колючий.

– Не оплошаю, – широко улыбнулся водитель.

– Чему радуешься?

– Да так… А может, мне с вами?

– Справимся без тебя, твое дело – машина. – Колючий повернулся к пассажиру, грузноватому шатену лет двадцати восьми, и спросил: – Готов, Башка?

– Как пионер!

– Тогда почапали.

Распахнув дверцу, он поднял с колен сумку, закинул ее на плечо и уверенно вышел из машины. За ним так же расторопно выбрался и шатен. Пролезли через лаз в ограде и зашагали к торцу здания, спрятавшегося в полумраке и черневшего провалами окон.

Окна первого этажа, располагавшиеся чуть выше человеческого роста, были закрыты металлическими решетками, а входная дверь усилена бронированными листами.

– Ты уверен, что видеокамер нет? – спросил Колючий, внимательно осматривая стены здания.

– Абсолютно! Их там и не было никогда. Вчера специально все обошел.

– Ты там на месте? – вытащив из кармана телефон, спросил Колючий.

– На месте, – отозвался глухой голос.

– Давай вырубай питание…

– Минуты через три будет готово. Потом можете свободно залезать.

– Ты уверен, что сигнализация при отключении не сработает?

– Не нервничай, не в первый раз.

Выключив телефон, Колючий сунул его обратно в карман.

Здание выглядело легкой добычей, от желаемого отделяли лишь решетка и стекло. Воровская удача белозубо улыбалась, такой роскошный шанс встречается не каждый год. Повернувшись к напарнику, он спросил:

– Башка, ты уверен, что не зря рискуем? Стволы на месте?

– А с какой надобности их нужно вывозить? – вполне искренне удивился шатен. – Там их место хранения. Есть специально оборудованная комната, металлическая дверь. Все как полагается… – И, хмыкнув, добавил: – Ведь не в красном же уголке его оставлять.

– Тоже верно. Это я так спросил… На всякий случай. Ты не особенно напрягайся. Чего стоим? Потопали! Время пошло.

Двор был пустынный, только в противоположном крыле здания, пробивая ярким светом оранжевые занавески, ярко полыхало окно. В какой-то момент свет потускнел – чья-то крупная фигура заслонила нависшую люстру, а потом поток света, освободившись от преграды, неровной желтой рассеивающейся трапецией снова лег на серый асфальт.