Донна Леон - Неизвестный венецианец
— Особенно если эти люди — преуспевающие банкиры, — добавил Брунетти.
— И что из этого следует?
— Я поеду в Венецию и справлюсь о нем у своих. Теперь-то мы, по крайней мере, знаем, где искать.
— Чего?
— Ну хотя бы того, откуда одежка, что на нем была.
Приняв это за упрек в бездеятельности, Галло выпалил:
— Откуда платье — мы пока не выяснили, а марку производителя туфель мы определим сегодня к обеду, также будет готов список магазинов, куда поставляют такие туфли.
Брунетти, у которого и в мыслях не было упрекать коллегу из Местре, решил, что так оно и лучше: пусть пошевеливаются. И в самом деле, не бесполезно будет узнать, что это за одежда и откуда она взялась. Вряд ли у банкиров принято так одеваться в деловую поездку.
Глава тринадцатая
Если Брунетти думал, что всем сотрудникам полиции надлежит быть на работе субботним утром, то все думали иначе. Нет, охрана стояла у входа, и даже уборщица мыла лестницу, но в кабинетах было пусто, и он знал, что до понедельника никого не дозовешься. Промелькнула мысль, не рвануть ли прямо сейчас на вокзал, но потом он представил себе, как приезжает в Больцано вечером и назавтра целый день мается, думая лишь о том, как бы поскорее вернуться в город, и никуда не поехал.
Он вошел в кабинет и распахнул настежь окна, хоть толку от этого было немного. Наоборот, жары и сырости только прибавилось. На столе — ни свежих газет, ни сообщений от синьорины Элеттры.
Тогда Брунетти достал из нижнего ящика стола телефонный справочник и раскрыл его на букве «л». Телефона Лиги по защите нравственности там не значилось. Впрочем, это неудивительно. На букву «с» он нашел Сантомауро, Джанкарло, адв., и адрес на Сан-Марко. Покойный Леонардо Маскари, если верить справочнику, жил в Кастелло. Вот что удивительно: Кастелло — далеко не самый престижный район, тут обитали большие пролетарские семьи, а дети дошкольного возраста не знали иного итальянского, кроме местного диалекта. Может быть, там находилось родовое гнездо семейства Маскари, или он прикупил там дом или квартиру, соблазнившись дешевизной. Найти жилье в Венеции так трудно, и цены так высоки, что даже Кастелло приобретал популярность. Что ж, имея кучу денег, всегда можно придать достойный вид если не всей округе, то хотя бы одному своему жилищу.
В разделе «Банки» он прочитал, что венецианский филиал Банка Вероны расположен на кампо [21] Сан-Бартоломео, на пятачке у Риальто, где было много разных банков. Странно, что он никогда не замечал его среди других. Из чистого любопытства он набрал номер. После третьего гудка трубку сняли, и мужской голос произнес:
— Да? — Мужчина будто ждал звонка.
— Это Банк Вероны? — спросил Брунетти.
Замешкавшись на секунду, голос ответил:
— Вы набрали неправильный номер.
— Извините, — сказал Брунетти.
На том конце быстро положили трубку.
Из-за капризов национальной телефонной компании люди часто ошибались номером, но Брунетти был уверен, что он набрал правильный номер и попал в Банк Вероны. Он позвонил еще раз, однако теперь телефон не отвечал. Насчитав двенадцать гудков, Брунетти дал отбой. Он пометил адрес в справочнике и затем нашел там адрес аптеки Морелли. Оказалось, это через два дома. Он засунул справочник обратно в стол, закрыл окна и пошел на улицу.
Десять минут спустя он был уже на кампо Сан-Бартоломео. Взгляд его упал на бронзовую статую Гольдони, пусть не самого его любимого драматурга, но над чьими пьесами он хохотал до упаду, особенно когда те шли на венецианском диалекте, как всегда в Венеции, городе, валом валившем на спектакли и в знак любви поставившем ему этот памятник. Торопящийся куда-то бронзовый Гольдони как нельзя лучше подходил для этого места, ибо здесь все вечно спешили — через Риальто на овощной рынок или обратно — на Сан-Марко и в квартал Каннареджо. Те, кто жил в центре города, обязательно хотя бы раз в день пробегали через Сан-Бартоломео.
Брунетти попал туда в самый пик беготни. Одни торопились на рынок успеть до закрытия, другие — домой после работы, подгоняемые предвкушением воскресного отдыха. Брунетти неторопливо шел по восточной стороне кампо и глядел на номера домов, выведенные краской над дверями. Как он и ожидал, нужный ему номер был через два дома от аптеки. Он остановился у подъезда и стал изучать таблички со звонками. Офис Банка Вероны и несколько фамилий — наверное, жильцы.
Брунетти нажал второй звонок снизу, сразу над банком. Ответа не было. Во второй квартире тоже не отвечали. Брунетти прицелился позвонить в третий раз, но тут за спиной у него раздался женский голос, спросивший на чистейшем венециано:
— Вам помочь? Вам нужен кто-нибудь из жильцов?
Обернувшись, он увидал маленькую старушку с огромной продуктовой тележкой. Она стояла на тротуаре, прислонив тележку к ноге, и смотрела на него. Вспомнив первую фамилию, он сказал венецианской скороговоркой:
— Да, я пришел к Монтини узнать, собираются ли они возобновлять страховку: А то старая у них заканчивается.
— Их нет дома, — сообщила старушка и, согнувшись, полезла в сумку за ключами. — Они уехали в горы. И Гаспари уехали. — Так как ключи никак не попадались ей, она приподняла тележку и встряхнула. В недрах сумки зазвенело, и огромная связка ключей вскоре была извлечена на свет. — Вот, смотрите, — она показала ему их, — это они мне оставили, чтобы я ходила поливать цветы и вообще присматривала.
С морщинистого круглого лица, похожего на печеное яблоко, на Брунетти глянули выцветшие, а прежде голубые, глаза.
— У вас есть дети, синьор?
— Есть, — машинально ответил он.
— Как зовут и сколько лет?
— Раффаэле шестнадцать, а Кьяре тринадцать.
— Хорошо, — сказала она, будто он прошел некое испытание. — Вы сильный молодой человек. А у меня очень тяжелая сумка. Не могли бы вы отнести ее на третий этаж? Самой мне придется ходить вверх-вниз несколько раз. Завтра у нас семейный обед, так что я много всего накупила.
— Я с удовольствием помогу вам, синьора. — Брунетти взял тележку, которая тянула на все двадцать кило. — И большая у вас семья?
— Сын, невестка, внуки и двое правнуков. Вместе — десять человек.
Она отперла замок и придерживала дверь, пока он входил в подъезд. Потом она зажгла свет и стала подниматься по лестнице. Брунетти шел следом.
— Так дорого просят за персики, вы не поверите. Середина августа, а они все три тысячи за кило. Но я все равно купила, Марко большой до них охотник. А рыба? Я хотела купить romba [22], но это уж слишком! Ладно, пришлось взять bosega [23], отварную ее все любят. По десять тысяч. За три рыбешки отдала почти сорок тысяч, представьте себе. — Дойдя до первой площадки, она остановилась прямо у двери офиса Банка Вероны и оглянулась на своего помощника. — Когда я была маленькая, у нас кошка ела bosega, а теперь покупаю ее по десять тысяч лир килограмм. Вот до чего я дожила.
Она щелкнула вторым выключателем и пошла дальше.
— А вы за ручки несете?
— Да, синьора.
— Хорошо, потому что у меня там сверху инжир, и я боюсь, как бы он не помялся.
— Нет, синьора, не помнется.
— К инжиру я купила prosciutto [24]. Ходила за ним в «Casa del Parmigiano». Джулиано я помню еще мальчиком. У него самый лучший prosciutto в Венеции. А вы как считаете?
— Моя жена всегда туда ходит, синьора.
— Все очень дорогое, но оно того стоит, правда?
— Да, синьора.
Они были уже на третьем этаже. Теперь ей не пришлось разыскивать ключи, потому что она несла их в руке. Отперев единственный замок, она толкнула дверь и впустила Брунетти в свою большую гостиную с четырьмя высоким окнами, выходившими на площадь. Сейчас они были зашторены и закрыты ставнями.
Брунетти попал в комнату, знакомую с детства: пухлые кресла и диван, набитые конским волосом, на которые невозможно было сесть, не исколов себе весь зад; два пузатых коричневых комода, сверху на них — серебряные чашки и блюдца, фотографии в серебряных рамках; натертый до блеска венецианский паркет, сиявший даже в полутьме. Он будто очутился в квартире своих деда и бабки.
Кухня была такая же. Каменная раковина, в одном углу — гигантский цилиндр газовой колонки. Стол с мраморной столешницей, где раскатывали тесто для пасты и гладили белье.
— Поставьте там, у дверей, — сказала она. — Хотите чего-нибудь выпить?
— Если можно воды, синьора.
Как он и думал, она сняла с комода маленький серебряный поднос, покрыла его кружевной салфеткой и поверх поставила бокал муранского стекла. Достав из холодильника бутылку минеральной воды, она наполнила бокал.
— Grazie infinite [25], — поблагодарил он, прежде чем взять бокал. Выпив воду, он аккуратно опустил стакан на середину салфетки. Она предложила ему еще, но он отказался.
— Может быть, вам помочь распаковать сумку, синьора?
