Элизабет Джордж - ПРЕДАТЕЛЬ ПАМЯТИ
Он не ответил. Тогда она повернулась к нему:
— Ричард, что значит «толкнули преднамеренно»? Это как-то связано с…
И тут она увидела, что он держит на коленях рамку, которую она обнаружила под сиденьем.
— Где ты ее нашла? — спросил он.
Она рассказала ему и добавила:
— Но я не понимаю… Откуда она взялась? И чья это фотография? Я не знаю эту девочку. И вряд ли она может быть…
Джил замялась, не желая произносить вслух то, что пришло ей на ум.
Ричард сказал за нее:
— Это Соня. Моя дочь.
И сердце Джил внезапно сковало ледяным панцирем. В свете, падавшем от фонаря над входом в больницу, она потянулась к фотографии и повернула ее к себе. На снимке девочка — белокурая, каким был в детстве и ее брат, — прижимала к щеке игрушечную панду. Она смеялась в камеру, весело и беззаботно, как будто в ее жизни не было ни единой проблемы. Она не знала, что это не так, думала Джил, глядя на фотографию.
— Ричард, ты никогда не говорил мне, что Соня… Почему мне никто не сказал?… Ричард, почему ты не сказал мне, что у твоей дочери был синдром Дауна?
Он оторвал взгляд от снимка и ответил ровным голосом:
— Я не говорю о Соне. Я никогда не говорю о Соне. Ты знаешь это.
— Но я должна была знать. Должна. Я имею право знать.
— Иногда ты ведешь себя совсем как Гидеон.
— Да при чем здесь Гидеон? Ричард, почему ты раньше не сказал мне о ней? И что эта фотография делает в моей машине?
Все события вечера: разговор с матерью, телефонный звонок из больницы, безумная поездка по городу — все вместе разом навалились на Джил.
— Или ты пытаешься напугать меня? — воскликнула она. — Ты надеешься, что если я увижу, что случилось с Соней, то соглашусь рожать Кэтрин в больнице, а не в маминой квартире? Ты на это надеешься? В этом все дело?
Ричард отбросил рамку на заднее сиденье, где она приземлилась на один из пакетов.
— Не говори глупостей. Гидеон захотел, чтобы у него была фотография сестры — бог знает, зачем она ему понадобилась. Я раскопал ту, что у меня оставалась. И хотел отдать ее в багетную мастерскую. Ты, должно быть, заметила, что рамка сломана, а стекло… Ты сама видела. Вот и все, Джил. Больше за этой фотографией ничего не стоит.
— Тогда почему ты мне не сказал? Разве ты не понимаешь, как мы рискуем? Если у нее был синдром Дауна из-за генетических нарушений… Мы могли бы обратиться к врачу. Могли бы сдать анализы крови, сделать еще что-нибудь, уж не знаю, что делают в таких случаях. А вместо этого ты позволяешь мне забеременеть, и я даже не знаю, что существует шанс…
— Я знал, что никакого шанса не существует. Я знал, что ты будешь делать пренатальную диагностику. И когда нам сказали, что Кара в полном порядке, не было смысла понапрасну волновать тебя.
Но я имела право знать это раньше, когда мы только решили попробовать зачать ребенка… Ведь если бы анализы показали, что что-то не в порядке, то мне пришлось бы решать… Разве ты не понимаешь, что я должна была знать об этом с самого начала? Я должна была знать обо всех рисках, чтобы у меня было время все обдумать, на случай если пришлось бы решать… Ричард, у меня в голове не укладывается, как ты мог не сказать мне. Ричард утомленно вздохнул.
— Заводи машину, Джил. Я хочу домой.
— Не думай, что сможешь так просто закончить этот разговор.
Он сделал глубокий вдох, запрокинул голову к потолку салона и медленно выдохнул.
— Джил, меня сбил автобус. Полиция считает, что кто-то умышленно толкнул меня. Это означает, что кто-то хочет моей смерти. Я понимаю, что ты огорчена. Ты утверждаешь, что у тебя есть на то основания, и я готов это принять. Но если ты выйдешь за пределы собственных чувств, то поймешь, что мне нужен покой. У меня болит лицо, ноет лодыжка, опухла рука. Мы можем продолжить выяснение отношений прямо здесь, в машине, и дело закончится тем, что я вынужден буду вернуться в больницу, или мы можем поехать домой и обсудить сложившуюся ситуацию завтра утром. Решай, как нам поступить.
Джил смотрела на Ричарда до тех пор, пока он не повернул к ней голову и не встретился с ней взглядом.
— То, что ты не сказал мне о синдроме, равносильно самой грязной лжи, — сказала она и завела двигатель, не дожидаясь ответа.
Машина рванула с места. Ричард поморщился.
— Если бы я знал, что ты отреагируешь столь бурно, то давно бы все тебе рассказал. Неужели ты думаешь, что мне хочется ссориться с тобой? Сейчас, когда у нас вот-вот родится ребенок? Думаешь, мне хочется этого? Господи, да мы только что едва не потеряли друг друга!
Джил вывела машину на Графтон-уэй. Какое-то седьмое чувство подсказывало ей, что где-то что-то неправильно. Однако она не могла понять, это с ней что-то не так или с мужчиной, которого она любит.
Ричард молчал, пока они не добрались до Портланд-плейс, откуда двинулись по мокрым улицам по направлению к Кавендиш-сквер. Внезапно он нарушил молчание:
— Мне необходимо как можно скорее поговорить с Гидеоном. Вероятно, ему тоже грозит опасность. Если с ним что-нибудь случится… когда он и так…
Одно слово — «тоже» — сказало Джил больше, чем она хотела бы знать.
— Так это и в самом деле связано с тем, что произошло с Юджинией? — спросила она.
Его молчание было красноречивым ответом. Страх снова завладел всеми мыслями и чувствами Джил.
Наверное, из-за этого страха Джил слишком поздно заметила, что ее маршрут пролегает мимо Уигмор-холла. Хуже всего было то, что в этот вечер там, по-видимому, проходил концерт, потому что всю улицу перед концертным залом запрудили такси и водитель каждого из них непременно хотел высадить пассажира под стеклянным навесом главного входа. Ричард закрыл глаза, не желая видеть ничего связанного с музыкой.
— Она вышла из тюрьмы, — заговорил он. — И через двенадцать недель после того, как ее освободили, Юджиния была убита.
— Ты думаешь, что эта немка… Та самая женщина, которая убила… — И тут же все вернулось обратно, делая любой другой разговор невозможным: образ того несчастного ребенка, и тот факт, что ее состояние было скрыто от Джил Фостер, имевшей серьезнейшие основания знать все, что можно, о Ричарде Дэвисе и его отцовстве. — Ты боялся сказать мне об этом? Да?
— Ты же знала, что Катя Вольф на свободе. Мы говорили об этом, когда приходил полицейский.
— Я говорю не о Кате Вольф. Я говорю о… Ты знаешь, о чем я.
«Хамбер» выехал на Портман-сквер, а оттуда плавно повернул на Парк-лейн.
— Ты боялся, что я не стала бы заводить ребенка, если бы знала. Это было бы рискованно. Ты боялся этого и ничего мне не сказал. Значит, ты мне не доверяешь.
— Как, по-твоему, я должен был сообщить тебе эту информацию? — спросил Ричард. — Неужели я должен был сказать: «Кстати, моя прошлая жена родила ребенка с синдромом Дауна»? И вообще это было не важно.
— Как ты можешь так говорить?
— Мы с тобой не решали завести ребенка. Мы просто занимались сексом. Отличным сексом. Лучшим сексом на свете. И мы любили друг друга. Но ребенка мы не…
— Я не предохранялась. Ты знал об этом.
— Зато я не знал, что ты не знала, что Соня была… Бога ради, да газеты только об этом и писали: о том, что ее утопили, что у нее был синдром Дауна, обо всех нас. Мне в голову не могло прийти, что я должен говорить с тобой об этом.
— Но я ничего не знала. Она умерла двадцать с лишним лет назад, Ричард. Мне тогда было шестнадцать лет. Много ли ты знаешь шестнадцатилетних подростков, которые читают газеты и потом, через двадцать лет, помнят о прочитанном?
— Я не несу ответственности за то, что ты помнишь или не помнишь.
— Ты несешь ответственность за то, чтобы я была в курсе всего, что может повлиять на мое будущее и будущее нашего ребенка.
— Ты не предохранялась. Я сделал вывод, что ты уже распланировала свое будущее.
— То есть ты хочешь сказать, что я заманила тебя в ловушку? — Они остановились у светофора в конце Парк-лейн, и Джил с трудом развернулась на сиденье, чтобы посмотреть в лицо Ричарду. — Ты это хочешь сказать? По-твоему, я так стремилась заполучить тебя в мужья, что забеременела, чтобы заставить тебя пойти со мной к алтарю? Что ж, надо сказать, этот план провалился. Я уступала тебе во всем от начала и до конца.
Позади «хамбера» раздался автомобильный гудок. Джил сначала бросила взгляд в зеркало заднего вида, затем увидела, что на светофоре зажегся зеленый свет. Они двинулись дальше вокруг арки Веллингтона, и Джил поблагодарила судьбу, что «хамбер» обладает столь внушительными размерами. Так он был более заметен для автобусов, а машины поменьше опасливо сторонились его.
— Я хочу сказать тебе совсем другое, — не повышая голоса, произнес Ричард. — Сейчас мне трудно спорить с тобой. Да, так вышло. Я не сказал тебе что-то, потому что думал, что тебе это уже известно. То есть я не упоминал этого факта, но никогда не пытался скрыть его от тебя.
