Андрей Ильин - Криминальный отдел

— Здесь?! В квартире?

— Ну да. В комнате.

— Одна?

— Нет. Она с Севкой. В комнате.

Как в комнате? В соседней с кухней комнате? В двух шагах от него… Всего в двух шагах?! — мгновенно удивился Грибов. Неужели они не догадались спрятать ее понадежней? А просто притащили сюда и потребовали выкуп. И ждали выкуп. Коротая время беспробудной пьянкой. Неужели все так просто? Как и бывает в жизни…

— Так вас пятеро?

— С Севкой? Пятеро.

— Чего вы орете? — сказал из-за спины следователя голос.

— Вот он, Севка, — кивнули мужики на напоминающего габаритами платяной шкаф сообщника.

— А это кто? — удивился Севка.

— Милиция! — представился следователь. — Где девочка?

— Там. В комнате.

— Жива?

— Минуту назад была жива.

— Все. Теперь конец. Доигрались, — обреченно сказал кто-то из впечатанных лицом в стену мужиков. — Говорил, не надо было тащить ее сюда…

— Руки за голову, лицом…

— Ты чего орешь? — удивился Севка и с размаху залепил Грибову звонкую плюху.

Грохнул выстрел. Но почему-то с опозданием на несколько секунд. Почему-то после того, как следователь увидел ослепительную, разлетающуюся искрами вспышку.

— Ходу! — громко крикнул кто-то из мужиков.

Расталкивая друг друга, преступники бросились в прихожую. И на лестницу.

— Стоять! — слабо крикнул пришедший в себя следователь. И на заплетающихся ногах поплелся за ними.

На лестничную площадку из-за приоткрытых дверей выглянули жильцы. И с удивлением увидели заходившего к ним недавно работника жэка. С дымящимся пистолетом в руке.

— Чего это он? — спросил кто-то из них.

— Говорил, жалобу проверять. Говорил — протечка.

— Что, теперь с этим так строго?

— Теперь да…

Следователь доковылял до нижнего этажа и выглянул на улицу. Там было уже пусто.

Он снова поднялся на этаж, в квартиру. И увидел лежащего на полу Севу. Удерживающего безвольно повисшую правую руку.

— Ты чего стреляешься? — возмутился тот.

— Вы арестованы! — ответил следователь и попытался заломить преступнику за спину здоровую руку. Но сил не хватило.

— Заведи руку за спину, — потребовал он.

— Зачем?

— Положено!

— Ладно, — согласился Сева.

— Где девочка?

— Там. В комнате.

— Одна? Или еще кто-нибудь есть?

— Не. Я был последний.

— Сдвинешься с места — убью!

Грибов на всякий случай выставил вперед пистолет и резким ударом ноги открыл дверь.

В комнате стояла тахта. На тахте, на измятых простынях, лицом вниз лежала голая девочка Совсем другая девочка.

— Ты, что ли, последний? — спросила она. — Или еще кто есть?

— Что последний? — не понял следователь.

— То же, что и другие. До тебя… — и раскинула ноги, одновременно присосавшись к горлышку бутылки.

— Ты кто? — спросил Грибов.

— Ну ты, мужик, будешь? Или ты импотент?

— Я? Нет. То есть в этом случае да.

— Тогда я пошла.

Девочка встала и стала искать трусы.

— Вот, — сказала она, — порвали. За трусы тоже придется заплатить.

— Так ты кто? — еще раз спросил Грибов.

— А тебе не все равно?

— А лет тебе сколько?

— Двенадцать.

— Я из милиции, — сказал Грибов.

— О-о! Из милиции. Тогда двадцать четыре.

— А им сколько сказала?

— Пятнадцать.

— Понятно…

Грибов засунул пистолет в кобуру и выглянул из комнаты.

— Вы где ее подцепили?

— Не знаю. Ее Петро привел.

— И что сказал?

— Сказал, что она школьница. И что по бутылке с брата.

— Ну и что? Сбросились?

— Вначале сбросились. А потом выпили.

— А с ней как же?

— С ней? С ней так сговорились. Припугнули, и все.

— Понятно…

Понятно, почему так резво разбегались. Думали, малолетку припугнули. Всей группой.

— Слушай, а зачем ты на меня напал?

— А чего ты орал? И пушкой грозил…

— Ну, тогда я пошла… — сказала вышедшая из комнаты девица — Чао, мальчики. — И игриво махнула ручкой.

— Эй, стой! — крикнул Грибов. — Погоди маленько.

— Зачем?

— Протокол составить.

— Какой протокол? За что протокол, начальник?

— За занятие проституцией.

— Какой проституцией? Я же у них ничего не брала.

— Не брала? — спросил следователь.

— Брала! У всех брала! — подтвердил Сева. — По стакану водки.

Водку к протоколу не подошьешь.

— Когда я у вас то же самое делаю, это называется помощью органам правопорядка, — капризно сказала девица. — А когда не с вами — проституцией.

— Где это «у вас»?

— Сам знаешь, где у вас. В отделении. У вас.

Так, в отделение звонить безнадежно, понял Грибов. Надо сообщать своим.

— Подержи ее тут, — велел он подраненному алкоголику, — я позвонить схожу. Если отпустишь — значит, был с ней в сговоре. И пойдешь по статье «сводничество». Как сутенер. Понял?

— Понял. А если не отпущу?

— Если не отпустишь, оформим все это безобразие как мелкое хулиганство. Пятнадцать суток помашешь метлой. Хотя если бы моя воля…

— Ладно, удержу.

Сева сгреб двадцатичетырехлетнюю малолетку в охапку и запустил ей руку под блузку…

— Ты чего? — возмутилась девица.

— Того. Того самого! Ты мою водку допила?

— Ну допила.

— А я не до… Так что давай… Раз оплачено. А то меня отвлекли…

Следователь Грибов вышел из дома и направился к ближайшему телефону-автомату… В потревоженной голове гудело. На душе было погано, как в не чищенной десять лет выгребной яме.

— Дежурный? — спросил он.

— Дежурный.

— Говорит следователь Грибов. Приезжайте по адресу… Нет. Всего лишь незарегистрированный притон… Нет, случайно. Но все равно, запишите на наш отдел…

Глава 16

— Как же это ты так? — спросил Григорьев.

— Вот так. Я думал, там девочка, а там — «девочка». И «мальчики»…

— И на старуху бывает проруха.

— На старуху, может, и бывает…

Следователи сидели в машине и лениво жевали бутерброды. И холодные, задохнувшиеся в полиэтиленовом мешке пирожки.

— Люська пекла?

— Что пекла?

— Я говорю, пирожки жена пекла?

— Жена. Еще вчера.

— Вот видишь, тебе жена пирожки печет, а ты по притонам ходишь. С малолетними проститутками. Нехорошо получается.

— Кончай издеваться. И так тошно. Пятый день, и хоть бы…

В «бардачке» заверещал мобильный телефон.

— Слушаю, — сказал Грибов, — ладно.

— Кто?

— Дежурный. Говорит, нас генерал ищет. Просил перезвонить.

— Ну так звони.

— Нет, вначале доем. Все равно сказать нечего…

Но доесть не успел. Телефон зазвонил снова.

— Слушаю… — И тут же изменился в лице, ткнул большим пальцем вверх: генерал. Сам звонит! — Да.

Да.

Отрабатывали версии. Я по отцу. Григорьев по связям.

Нет. Пока ничего существенного…

Что?! Когда? Десять минут назад? И точное время? И адрес? А девочка? Когда девочку? Потом? После денег? Все понял. Еду…

— Ну что? Что такое? — нетерпеливо спросил Григорьев.

— Объявился. Объявился, гад! Позвонил родителям. Назначил встречу. Пока мы тут…

— Значит, все-таки объявился…

— Давай ставь мигалку. Нам не позже чем через пятнадцать минут надо быть у генерала.

Григорьев вытащил, налепил на крышу мигалку. Грибов резко разогнал машину, развернул и, включив сирену, выкатился на левую полосу.

Глава 17

Генерал был в кабинете. И был не один.

— Товарищ генерал…

— Молчите! — раздраженно махнул рукой генерал. — Проходите и слушайте.

Напротив генерала навзрыд плакала мать девочки. И молча стоял отец.

— И что дальше? — вежливо спросил генерал.

— Дальше он сказал, что, если будет кто-нибудь еще, если он что-то заметит, он не ручается за ее жизнь. За жизнь дочери. Что это единственная наша возможность…

— И что вы решили? — напряженно спросил генерал.

— Мы ничего не решали. Мы сразу позвонили вам.

— По своему телефону? — быстро спросил Грибов.

— Нет. От соседей. Как вы и просили. И приехали.

— Это правильно сделали, что сразу. Надеюсь, вы понимаете, что теперь продолжать частное расследование бессмысленно? Что теперь придется обращаться за официальной помощью?

— Не понимаю!

— Как то есть…

— Он сказал, что если что-то заметит, то не ручается за ее жизнь.

— Но если мы пустим это дело на самотек, шансов спасти девочку еще меньше…

— Но он сказал, что не ручается за ее жизнь!

— Я разделяю ваше беспокойство. Но попробуйте подумать хладнокровно. Без эмоций. Руководствуясь только здравым смыслом. И логикой.

Передача будет проходить в два этапа. Вначале деньги. Потом заложница. Не сразу. Потом… Понимаете? Где гарантии, что второй этап будет? Что, получив деньги, он не попытается скрыться? Вы понимаете, о чем я говорю?