Путешествия майора Пронина - Арсений Александрович Замостьянов
– В комнате тебя ждёт огромный букет. И ковер – не хуже персидских. Я привез его из Турции.
– А у нашего Ивана беда, – вздохнула Федотова, – Лаврентий говорил, его чуть не убили. Ему даже задание переменили. Теперь у него одна забота – готовить нападение на Турцию. С какими-то курдскими отрядами. Я правильно сказала – курдскими? Прямо со стороны Ирана. Ведь они торгуют с Гитлером! Ты недавно был в Стамбуле?
– Да, как раз только что оттуда. Как раз только что, – задумчиво повторил Стэнсон. – Думаю, наш президент поддержит такой шаг Советского Союза. Турция держится ненадёжно. Старается играть и с нами, и с немцами. Так что план Сталина вполне логичный. И курды… Они всегда были для турок головной болью.
– Товарищ Сталин всегда логичен. Но это тайна! Ты уж не подводи меня. У нас ведь нравы жестокие, как при Иване Грозном, – она слегка укусила американского генерала за ухо. Он поддержал игру.
– Не волнуйся. Я тебя никогда не подведу.
Ранним утром Берия получил и краткий отчёт о вчерашнем банкете от своего агента, и устный подробный отчёт о Федотовой. Дезинформация была запущена…
«Поверят ли американцы… – думал Берия, – чтобы по-настоящему поверили, нам ещё пахать и пахать. Надо будет провести учения Красной армии на территории Ирана, вдоль границы с Турцией. С участием этих самых курдских отрядов. И, черт побери, даже пару раз перейти границу. Как бы случайно. И пускай это будут настоящие курдские отряды! Турки проглотят, у них сейчас спеси поубавилось. А американцы будут считать это генеральной репетицией наступления. Вот это богатая идея! Молодэц, Лаврентий!» – Берия допил какао и направился в ванную.
Следующий приём в американском посольстве состоялся ровно через неделю. Гарриман решил посвятить его героям Сталинграда. На вечер были приглашены прославленные генералы Василий Иванович Чуйков и Александр Ильич Родимцев, выстоявшие в осаждённом городе в самые трудные дни… Штаб Чуйкова порой располагался в ста метрах, почти в гуще сражений, вокруг всё горело и рушилось, а генерал сохранял хладнокровие и веру в победу. И победа пришла, когда подоспели другие армии – и немцев удалось взять в кольцо. Гарриман знал, что в эти дни два генерала-сталинградца ненадолго заехали в Москву. Их ждут новые сражения, а пока самое время чествовать героев в кругу союзников. Пригласили на банкет и деятелей советского искусства – кинорежиссера Григория Александрова, его супругу, актрису Любовь Орлову, певца Сергея Лемешева, балерину Ольгу Лепешинскую и молодую актрису Галину Федотову, на кандидатуре которой на всех обсуждениях неизменно настаивал Стэнсон.
Снова звучали здравицы – на этот раз персональные, в честь прославленных генералов. И Родимцев, и Чуйков оказались хорошими ораторами. Первый говорил основательно, интеллигентно, второй – громко, как на плацу, с широкими жестами, несколько грубовато, но эффектно. После многих его восклицаний раздавались аплодисменты.
– Мы загоним фашистского волка в его логово – в Берлин! – такими словами завершил своё выступление генерал, как будто знал, что в мае 1945 года именно ему доведется вести с немцами переговоры о капитуляции германской столицы…
Когда заиграла музыка, именно Чуйков первым пригласил на танец Галину. Это был вальс – и оказалось, что генерал умеет танцевать ловко и элегантно.
Стэнсон взял своё, когда заиграла более медленная музыка. Изображая ревность, он крепко прижал к себе Галину.
– Давай уединимся. Я скучал.
– Я тоже о тебе думала.
Банкет продолжался, а они незаметно исчезли.
В своей укромной комнате американский генерал страстно целовал её. И целых полчаса не говорил ничего, кроме обычных нежностей.
Потом откуда-то появился элегантный кофейник, две чашки, пирожные.
– Давно твоих новых ролей не видно…
– Есть одна ролька. Подруга героини.
Генерал махнул рукой, мол, как это мало для великой актрисы:
– А Голливуд по тебе плачет. В три ручья плачет. Знаешь, какие там у меня связи? Пока звучит симфония войны – мы, генералы, в цене.
– Ты же знаешь, я не уеду из России.
– Не зарекайся. Сама знаешь, как непредсказуема бывает судьба. Я часто вспоминал наш последний разговор. Вот жил в Москве человек, жил в комфортабельной, хорошей квартире. Получал щедрый паек. И вдруг его посылают в какую-то пустыню готовить маленькую войну между местными дикарями…
– Разве у вас в Америке такого не бывает?
– Еще как бывает! Тут ты права.
– А Иван, о котором я говорила, в Тегеран больше не вернётся.
– Это тебе во сне приснилось?
– Нет, я видела бумаги, – Галина кокетливо улыбнулась, – в кабинете Берии.
Стэнсон превратился в Отелло:
– Ты посещаешь этого старого бабника?
– Не кричи. Это была деловая встреча.
– Обсуждали твою роль подруги главной героини?
– Ну не кричи. Будет большая поездка советских артистов по фронтам. Будем выступать перед частями НКВД. Берия разговаривал не только со мной.
– Ладно. И что там написано про этого Ивана?
– Он должен собрать курдов в кулак и проникнуть на территорию Турции. Там и будет продолжаться его командировка.
– По торговым делам?
– Скорее по шпионским.
– Шпионы – вымирающая профессия. У нас, например, любую информацию легко вынюхивает пресса, – беззаботно сказал Стэнсон. – Но на Востоке им еще есть чем заняться, тут ты права.
– А ты бывал в Турции? Расскажи мне о ней?
– Бывал пару раз. Грязная страна. Она ещё пройдёт через несколько гражданских войн. И что касается курдов… Я понимаю Берию. Этот народ в Турции – как мина замедленного действия. Вот ваш Иван и хочет притащить туда фитилёк…
Утром об этом разговоре было дословно доложено Берии.
Дополнительные сведения предоставил наркому капитан Григорьев.
Лаврентий Павлович улыбнулся, читая отчет Федотовой: «Красиво пишет! Как я понимаю этого Стэнсона! Но, чтобы он окончательно клюнул, без маневров, нужно задействовать в операции товарища Сталина. В крайнем случае – Калинина».
Берия задумал «встречу на высшем уровне» с курдским коммунистом Доломаном. Правда, Верховный, с головой ушедший во фронтовые дела, и слышать не захотел о нём. Пригодился запасной вариант с Калининым – как-никак формально Михаил Иванович был главой советского государства…
Через неделю Стэнсон прочитал в «Правде» о кремлевской встрече, которая, как обычно, прошла «в тёплой обстановке». Товарищ Калинин принимал товарища Доломана. На фотографии постаревший советский «президент» крепко обнимал круглолицего курда.
Американец удовлетворенно крякнул. «Значит, эта дурочка подкинула мне не липу. Русских можно понять. Они хотят спровоцировать турок. Если турки перейдут советскую границу – они оккупируют страну, несмотря на неизбежные потери. И получат её восточную часть. Особенно – после победы над Германией. И даже мы вынуждены будем признать это… Этот Иван Пронин может стать советским полковником Лоуренсом… Ничего, остановим его. Мы не сумели убрать его на приёме у шаха – мы займёмся им в Турции. А иранскую операцию нужно отменить. Смысла нет. Пронин в Тегеран уже не сунется. Разве только на балет или на цирковое представление советских артистов… А в Турции у советских надёжных людей меньше, чем в Иране. Там убрать этого русского будет легче. Стоп! Не так. Русских нужно вывести на чистую воду именно в Иране, во время подготовки курдского наступления. Тогда мы получим возможность выдворить их за пределы Ирана. И поделим эту замечательную страну с американцами. Так я и напишу в Вашингтон».
Театральные впечатления
После приключения с дервишами Пронин, утопая в мягкой перине, крепко проспал дольше обычного – часов девять. Его разбудил звонок. Он никогда не слышал этого звонка: пока ещё никто не приходил в его тегеранский дом без приглашения. Звонок повторился. Пронин стряхнул с себя сон. Быстро умыл лицо, накинул халат, подпоясался. В прихожей стояло высоченное зеркало в серебряной раме. Пронин взглянул на себя: чистой воды сатрап! Или какой-нибудь бек! А сколько он этих беков пострелял в свое время в Средней Азии… В это время, как в театре, прозвучал третий звонок. Затяжной. Пронин почти бодро двинулся к двери. Перед ним навытяжку стоял казак из шахского корпуса. Рыжие усы, поседевшие кудри. Явно из нашенских.
– Донской? – спросил Пронин вместо приветствия.
– Терский, ваше благородие.
– Ну, проходи, доброе утро.
– Имею депешу от полковника Курпатова.
