Легавые. Ружье. Загадка Глухого - Эван Хантер
— Когда он хочет получить деньги?
— Тоже пока не знаем.
— Куда он требует их доставить?
— Пока не знаем, сэр.
— Что же, черт побери, вы тогда знаете, Бирнс?
— Мы делаем все от нас зависящее, чтобы взять ситуацию под контроль. Мы готовы предоставить всех наших сотрудников в распоряжение заместителя мэра, ес^и ему понадобится охрана. Более того, я полагаю, мне удастся убедить капитана Фрика, который, как вам, наверное, известно, руководит восемьдесят седьмым участком…
— Что значит, как мне, наверное, известно?
— Так работает полиция в нашем городе, сэр.
— Так работает полиция в большинстве городов Америки, Бирнс.
— Разумеется, сэр. Я думаю, что смогу уговорить его выделить нескольких сотрудников патрульной службы и даже вызвать тех, кто освобожден от дежурства, если руководство полиции города сочтет это необходимым.
— Я полагаю, надо обеспечить охрану заместителю мэра. ’
— Да, сэр. Все мы придерживаемся того же мнения.
— Неужели я вам так не нравлюсь, Бирнс? — осведомился начальник полиции., *
— При исполнении служебных обязанностей я стараюсь не давать волю эмоциям, сэр, — ответил Бирнс. — Не знаю, как вы, но я еще ни разу не сталкивался с подобным. У меня отличные сотрудники, и мы делаем все, что в наших силах. На большее мы не способны.
— Бирнс, — сказал начальник, — боюсь, вам придется делать больше.
— Сэр… — начал Бирнс, но начальник положил трубку.
В подвальном помещении школы № 106 сидел Артур Браун. Он был в наушниках. Рядом стоял магнитофон. Браун держал палец на кнопке «запись». Телефон в доме Ли Брески звонил за Сегодня тридцать второй раз. Браун подождал, когда Кончетта снимет трубку, включил свою машинку и тяжело вздохнул.
Конечно, это было правильное решение — подключить для прослушивания телефон Ла Брески. Полицейский, переодетый монтером с телефонной станции, повозился в квартире Ла Брески, потом провел провод с крыши дома телефонному столбу, оттуда на крышу школы, по стене через окно в подвальную каморку, где хранились старые кассетники и древний проектор и где теперь расположился он.
Хорошо, конечно, что прослушивание поручили Брауну. Он не раз участвовал в подобных операциях и мог отличить главное от второстепенного. У него был лишь один неон таток. Он не знал по-тальянски ни слова, а Кончетта разговаривала со своими приятельницами исключительно но итальянски. Они могли задумать любое преступление — от аборта до взлома сейфа, обсудить тридцать три затвора, а; Браун был вынужден записывать все подряд, чтобы потом кто-то, скорее всего Стив Карелла, расшифровал записи. Он уже израсходовал две кассеты.
— Привет, — сказал по-английски голос в трубке.
От неожиданности Браун чуть не упал со стула. Он выпрямился, поправил наушники, прибавил громкость и стал слушать.
Тони? — вопросительно произнес второй голос.
Да, кто это? — первый голос принадлежал Ла Бреске. Похоже, он недавно пришел с работы. Второй же голос…
Это Дом.
Кто?
Ну, Домйник.
А, привет, Домийик. Как дела?
Отлично.
Что новенького?
Ничего. Просто решил узнать, как ты поживаешь, вот и все.
После этого наступила пауза. Браун поправил наушники.
— Я в полном порядке, — наконец сказал Ла Бреска.
— Это хорошо, — отозвался Дом.
И снова пауза.
— Ну, если у тебя все… — начал Ла Бреска.
— Собственно говоря, Тони, я тут подумал…
— Что?
— Подумал, не одолжишь ли ты мне пару сотен, пока я не налажу свои дела.
— Что ты надумал?
— Две недели назад я сильно пролетел, и пока не налажу…
— Ты всю жизнь налаживаешь, налаживаешь и ничего не можешь наладить, — сказал Ла Бреска.
— Это не так, Тони.
— Ладно, пусть не так. Но у меня нет двух сотей.
— У меня другие сведения, — сказал Дом.
— Правда? Какие же?
— Я слышал, ты собираешься сорвать хороший куш.
— Серьезно? И где ты это услышал?
— В одном месте. Я много где бываю и кое-что слышу,
— На этот раз ты узнал полную чушь.
— Я ведь прошу всего-навсего пару сотен до следующей недели, пока не налажу дела.
— Дом, я уже давно забыл, как выглядят сто долларов, — Тони…
Дом замолчал, но в его молчании чувствовалась угроза, Браун это сразу заметил и с нетерпением ждал, чем кончится разговор.
— Мне все известно, — сказал Дом. И снова пауза. Браун слышал тяжелое дыхание одного из собеседников,
— Что же тебе известной
— Насчет вашей операции.
— Что ты имеешь в виду?
— Тони, не заставляй меня говорить об этом по телефону. Вдруг нас подслушивают.
— Вот ты, значит, как? — сказал Тони. — Шантажируешь?
— Нет, просто я хочу, чтобы ты одолжил мне пару сотен, вот и все. Мне бы страшно не хотелось, Тони, чтобы ваши планы пошли насмарку. Честное слово!
— Значит, если у нас ничего не выйдет, мы будем знать, чьих это рук дело.
— Тони, если об этом узнал я, значит, об этом знает нем округа. Твое счастье, что легавые еще не пронюхали.
— Легавые даже не подозревают о моем существовании, — сказал Ла Бреска. — Я никогда не рисковал зря.
— Одно дело риск, другое — удача, — загадочно произнес Дом. -
— Не подначивай, Дом. Ты хочешь все испортить?
— Боже упаси. Я прошу в долг две сотни — да или нет? Мне надоело торчать в этой чертовой телефонной будке. Да или нет, Тони?
— Сукин сын.
— Это означает да?
— Где мы встретимся? — спросил Ла Бреска.
В шерстяных перчатках на забинтованных руках Карелла снова лежал в проулке в засаде. Он размышлял не столько о двух юных подонках, которые чуть не сожгли его, сколько о Глухом.
Сейчас Карелла выглядел как самый последний ханыга — потрепанная одежда, разбитые ботинки, спутанные волосы, грязное лицо, запах дешевого вина. Но под старой рваной одеждой его рука в перчатке с отрезанным указательным пальцем сжимала револьвер 38-го калибра. Карелла был готов выстрелить в любой момент. На этот раз он никому не позволит застать себя врасплох.
Прикрыв глаза, Карелла внимательно следил за входом а проулок, но мысли его были далеко. Он думал о Глухом. Думать об этом человеке было неприятно. Вспоминались печальные события восьмилетней давности: ослепительная вспышка, ружейный выстрел, адская боль в плече и удар прикладом по голове, после чего он рухнул без сознания. Неприятно было вспоминать, как он болтался между жизнью и смертью и как противник перехитрил их, сыщиков 87-го участка. Талантливый, хладнокровный мертвец, для которого человеческая жизнь не стоила ни I рота, Глухой, похоже, снова объявился в городе. Он напоминал робота, а Карелла побаивался тех, кто действует точно и бесстрастно, словно по программе, и не «пособен ни на какие чувства. Мысль о новой схватке» Глухим пугала его не на шутку. Ну а с этой засадой все было просто. Подонки рано
