Алексей Макеев - Дилемма
– А ты суровый, Виктор Николаевич! – покачал головой Гуров. – С такой хваткой ты и без посторонней помощи всех курьеров переловишь. А мы к этому делу, извини, отношения не имеем. Это все, что я могу тебе сказать.
– Ну что же, спасибо и на этом, – проворчал Игнатьев. – Сам знаешь, иногда отказ отвечать – уже ответ. Я сделаю выводы, будь уверен.
– Успехов тебе! – кивнул Гуров, повернулся и, не оглядываясь, пошел прочь.
Крячко и Грязнов ждали его в номере. Крячко поменял наклейку и надел новую рубашку. Теперь вид у него был почти приличный.
– Дрянь дело! – сказал Гуров, выглядывая в окно. – Мы под колпаком. Нас засекли во дворе у Сумского. Игнатьев склонял меня поделиться информацией, но я посчитал, что это будет преждевременным. Расстались мы крайне недовольные друг другом. Игнатьев намекнул, что возьмется за нас вплотную.
– А у нас тоже для тебя сюрприз, – усмехаясь, сказал Крячко. – Владимиру Леонидовичу только что принесли телеграмму – к нему выезжают из Москвы коллеги по фирме, вечерним поездом. Что-то там они везут, какие-то доработки. Просили встречать на вокзале.
Гуров озадаченно посмотрел на Крячко, потом на Грязнова и спросил:
– Будете встречать?
Владимир Леонидович порывисто вскочил и в волнении прошелся по комнате.
– Это катастрофа! – сказал он голосом умирающего. – Естественно, начнется разговор о делах, кому-то понадобится что-то просмотреть, внести какие-то уточнения… И я погиб!
– Но, может быть, ваши коллеги привезут, так сказать, дубликаты тех материалов, которые утеряны? – с надеждой спросил Гуров. – И все уладится само собой?
– Ничего не уладится! – в отчаянии сказал Грязнов. – Они, может быть, что-то и привезут, но наверняка не все. И что я им тогда скажу? Извините, ребята, но вся многомесячная работа коллектива в заднице? Да меня вышибут в одно мгновение! Еще и в суд подадут. Вы представляете, какие могут быть издержки? Мне придется продать квартиру. А после этого что – только повеситься?
Крячко тяжело вздохнул и отвернулся. Гурову показалось – чтобы Грязнов не заметил, какая у него на лице кислая гримаса.
– Тогда у вас один выход, – решил Гуров. – Вы внезапно и тяжело заболели. Вас положили в больницу, и доступ к вам запрещен.
– Но кто меня положит в больницу? Я абсолютно здоров!
Крячко в этот момент пробормотал что-то насчет сумасшедших, которые тоже считают себя здоровыми, но Гуров постарался сразу же отвлечь внимание Грязнова, и тот, кажется, ничего не услышал.
– Владимир Леонидович, нынче такие времена, что при определенной сноровке можно лечь куда угодно, хоть в мавзолей, – сказал Гуров. – Деньги у вас есть? Вот и отлично. А у меня есть один знакомый, который обожает совать нос во все дыры. Сейчас мы поручим вас его заботам, и, думаю, через пару часов вы будете отдыхать в отдельной палате с видом на тенистый сад.
– Но меня же будут искать!
– Мы даже поможем в этом, – сказал Гуров. – Чтобы не было лишней паники. Но увидеться с вами коллеги не смогут. Это будет непременное условие. Жаль только, некому будет опознать Анастасию, буде таковая появится на нашем горизонте…
Грязнов на секунду задумался и вдруг сказал:
– Знаете… Я сейчас вспомнил. Может быть, это вам поможет. Я один раз фотографировал Анастасию, но пленка почему-то оказалась испорчена, и только один кадр уцелел. Я все-таки сделал себе фотографию и всегда носил ее с собой в бумажнике. А после всех этих передряг совсем про нее забыл. Вот…
Он полез в карман, достал бумажник и, порывшись в нем, извлек совсем маленькую фотографию, едва ли не половину которой занимало мутное пятно – следы засветки. Впрочем, лицо девушки в цветастом купальнике вполне можно было различить. Да и лицо это не было заурядным – девушка была красива и обладала какой-то удивительной притягательностью – это чувствовалось даже при взгляде на фотографию. Неизвестно, в чем заключался секрет – то ли в смеющихся зеленых глазах, то ли в перепутанных ветром рыжеватых прядях, то ли в особенной улыбке, – но девушка была чертовски обаятельна, и Гуров подумал, что теперь прекрасно понимает Владимира Леонидовича. Такая кому угодно может вскружить голову.
– Это мы на здешнем пляже были, – немного смущаясь, объяснил Грязнов. – Купаться еще холодно было, просто загорали, и я сделал несколько снимков…
– А ваша подружка не могла эту пленку засветить? – спросил Гуров. – Раз вы говорите, что пленка погибла. Она вполне могла это сделать, чтобы не оставлять после себя никаких следов.
– Знаете, не помню, – растерянно сказал Грязнов. – Не помню, что было в тот день. Все-таки давно было… И потом, я никогда даже в мыслях не держал… А впрочем…
– Значит, так, карточку мы у вас изымаем, – строго сказал Гуров. – А вы собирайте все, что необходимо в больницу, – документы, деньги и прочее. А я сейчас пойду договорюсь со своим пронырой…
Он спустился на четвертый этаж, нашел номер Дудникова и постучал в дверь. Славик открыл сразу и встретил Гурова как родного. «Можно подумать, что не он крушил ночью о мою голову табуретки! – усмехнулся про себя Гуров. – Удивительно непосредственный молодой человек. Герой нашего времени».
– Готов к труду и обороне? – спросил он, проходя на середину комнаты и оглядываясь по сторонам.
Следов ночного разгрома уже не было видно. Только телевизор был развернут экраном к стене.
– Я все щепки в шкаф покидал, – объяснил Славик. – Делов-то! Уборщица приходила – ничего и не заметила. А у вас как дела?
– У меня проблема, Вячеслав, – сказал Гуров. – И ты должен помочь мне ее решить. Про чистосердечное признание помнишь? Я его у сердца храню.
– Я примерно там же, – ответил Славик. – А что за проблема?
– Проблема для тебя, по-моему, плевая, – сказал Гуров. – Нужно срочно устроить человека в больницу. Таким образом, чтобы посетителей к нему не допускали – ни в коем случае. Категорически. Все понял?
– Ага, – наморщил лоб Славик. – Тогда лучше всего в психушку!
– Психушка исключается, – отрезал Гуров. – Лучше что-то заразное, но излечимое. Нам нельзя портить биографию. Постарайся договориться с врачом. Денег не жалей. Деньги – пыль. Для тебя главное на свободе остаться. Я не прав?
– В самую точку, – серьезно ответил Славик. – Давайте своего человека.
– Человек тебе хорошо знаком, – объяснил Гуров. – Это Грязнов.
– Ого! Вот это номер, чтоб я помер! – округлил глаза Славик. – Вы хоть не сказали ему, кто я такой?
– Не сказал. И ты помалкивай. А денег, если не хватит, Грязнов подкинет. Даю тебе три часа. Потом явишься и доложишь.
– Мне бы тачку, товарищ полковник! – почесал в затылке Славик. – Все-таки город чужой, а на такси стремно. Не дадите свою?
Гуров задумался.
– Да черт с тобой, бери! – решил он наконец. – Только поаккуратнее. На этой тачке в происшествия попадать нельзя, понял?
– Ясно, – кивнул Славик. – Можно приступать?
Гуров отвел его к себе в номер, представил Крячко и Грязнову, и они все вместе обсудили последние детали.
– Мы вас будем навещать, – заверил Гуров Владимира Леонидовича. – По возможности, конечно. Потому что дел у нас будет невпроворот и без вас. Так что крепитесь и запасайтесь терпением.
– Я креплюсь, – потерянно сказал Грязнов.
Гуров отвел в соседнюю комнату Крячко и попросил у него ключи от машины.
– Ты собираешься доверить мой «Мерседес» человеку, который грохнул тебя по башке стулом?! – поразился Крячко. – У тебя действительно не в порядке с головой. Это же раритетная тачка! Да этот жук загонит ее первому попавшемуся барыге и смоется в неизвестном направлении!..
– Никуда он не смоется – у меня его паспорт и чистосердечное признание, – сказал Гуров. – А твоя тачка уже и не тачка вовсе. Она уже на улику тянет. Ее опознали, дорогой! На твоем месте я бы утопил ее в ближайшем водоеме.
– Только через мой труп! – сурово сказал Крячко. – В крайнем случае пойду на дно вместе с ней – как крейсер «Варяг».
Несмотря на такое заявление, он все-таки полез в карман и вручил Гурову ключи от «Мерседеса».
– Будет хоть одна царапина, – заявил он, – я с вас обоих не слезу. Будете ремонт делать. Капитальный.
Они вернулись к своим спутникам и отдали им ключи.
– Ни пуха ни пера! – напутствовал Гуров Славика. – Через три часа – как штык!
Славик явился через полтора часа – с безмятежностью в глазах и с большим брикетом шоколадного мороженого в руке. Откусывая мороженое кусками, он деловито промычал:
– Все в ажуре, господин полковник! И даже лучше! Я этого кренделя пристроил в первую инфекционную больницу с тяжелой формой желтухи. Засунули его в самый дальний изолятор. Я потом хотел посмотреть, где он обосновался, – так и не нашел ни хрена. В общем, врач сказал, что пусть лежит хоть месяц. Правда, пришлось отстегнуть три сотни – на меньшее ни за что не соглашался. Мздоимцы страшные! Но я, господин полковник, все до цента из своих заплатил, не сомневайтесь! Вот только доктор сказал, что в случае непредвиденных осложнений цена может возрасти – вот тут я пас. У меня капиталы к концу подходят, а мне ведь еще за проживание платить, и вообще…
