Эд Макбейн - Леди, леди, это я!

— Почему бы нам ни попросить Фанни уложить детишек в постель? — сказал он. — Мы бы отправились тогда сначала поужинать, а потом в кино.

Тедди кокетливо вздернула бровями.

— Ну, и это самое… конечно, тоже. После кино, думаю.

Она провела языком по губам и потом отодвинулась от него. Он попытался снова ухватить ее, но промахнулся и шлепнул ее по заднему месту. С беззвучным смехом она выскочила в спальню. Когда он вышел из ванной, она раздевалась.

— Что ты делаешь? — удивленно спросил он. — Еще рано. Дети не спят.

Тедди опустила руки вдоль тела и покачала пальцами.

— А? Ты собираешься принять душ, — расшифровал он ее послание.

Она утвердительно кивнула.

— А мне почему-то кажется, что ты хочешь подразнить меня, и все такое.

Тедди надменно пожала плечами и прошествовала мимо него в полуобнаженном виде в ванную. Она закрыла дверь, и он услышал, как щелкнула задвижка. Затем дверь снова отворилась, и в проеме сначала показалась голова Тедди с озорной улыбкой на лице, а потом и ее правая рука, которая быстрыми пальцами «сказала»:

— Сходил бы пока поговорил с собственными детьми.

Потом рука попрощалась, голова и рука исчезли за дверью, щелкнула задвижка, и Стив услышал шум бегущей воды. Он улыбнулся, надел свежую майку и отправился вниз, во двор, где резвились его близняшки под присмотром Фанни.

Фанни сидела на скамейке под единственным, но огромным деревом, которое росло на заднем дворе. Фанни была грузной ирландкой пятидесяти с небольшим лет. Она сразу подняла глаза, когда Карелла вышел из дома.

— Ба! — сказала она. — Ваш папаша собственной персоной.

— Папа! — завопил Марк и помахал отцу кулаком, которым только что собирался залепить в глаз своей сестренке. Он пробежал через двор и бросился к отцу на руки. Эйприл слегка задержалась, видимо, потому что ожидала оплеухи от брата. Она сделала небольшой вдох и, как ракета, стремительно набирая скорость, бросилась через лужайку. Близнецам было почти по два с половиной года. Будучи двойняшками, они, конечно же, были очень похожи друг на друга, объединяя лучшие черты своих родителей. Сказать, однако, что они одинаковые, было нельзя. Оба унаследовали от отца высокие скулы и восточный разрез глаз. У обоих были черные волосы и полные губы, как у Тедди. В настоящий момент Марк, забравшись Карелле на спину, проводил удушающий прием, а Эйприл, стараясь усесться на его талии, изо всех сил карабкалась вверх по ногам.

— Персона, — лепетала при этом Эйприл, подражая Фанни, у которой она черпала свой основной словарный запас в течение дня.

— Да уж, собственной персоной, — сказал Карелла. — А почему сегодня вы не встречали своего любимого папашу у входа?

— Так ведь, бог его знает, когда вы, блюстители порядка, соблаговолите пожаловать домой? — улыбаясь, сказала Фанни.

— Точно, бог его знает, когда брустители… — подхватила Эйприл.

— Ну, папа, — серьезно спросил Марк, — как дела у тебя на работе?

— Отлично, просто отлично, — ответил Карелла.

— Ты поймал бандита? — спросила Эйприл.

— Нет, еще не поймал.

— А ты поймаешь… — Она задумалась, пытаясь выстроить фразу. — А ты поймаешь… — Очевидно, новая формулировка в старой упаковке ее не устраивала. — А ты поймаешь… — сказала она, задумалась, потом, видимо, решила больше не мучить себя и закончила фразу:

— А ты поймаешь бандита завтра?

— Ну, если погода будет хорошей, тогда может быть и поймаю, — сказал Карелла.

— А погода уже хорошая, папа, — сказал Марк.

— Он сказал «если погода будет хорошая», — вставила Эйприл.

— Если поймаешь, папа, приведи его домой, — попросил Марк.

— Этим двоим — прямая дорога в ФБР, — сказала Фанни, с улыбкой поглядывая на своих питомцев. Ее рыжая грива волос ярким пламенем светилась на фоне пышной осенней зелени. Она была опытной медицинской сестрой и работала для семьи Кареллы с тех пор, как двойняшек привезли домой из роддома. В дополнение к скудному жалованью, которое мог предложить ей Карелла, она старалась по возможности брать где-нибудь ночные дежурства.

— Папа, а как выглядят бандиты? — спросил Марк.

— Ну, некоторые из них выглядят как Фанни, например, сказал Карелла.

— Вот-вот, подучивай их, подучивай, — сказала Фанни.

— А бывают женщины-бандиты? — спросила Эйприл.

— Да. Есть женщины-бандиты и мужчины-бандиты, — сказал Карелла.

— А дети-бандиты бывают? — спросил Марк.

— Нет, детей-бандитов не бывает, — сказал Карелла. — Дети слишком хитры, чтобы быть бандитами. — Он опустил близнецов на землю и сказал:

— Фанни, я принес тебе кое-что.

— Что такое?

— Сундучок для ругательств.

— Что за сундучок, черт побери?

— Я оставил его на кухне. После каждого ругательства тебе нужно будет опускать в него монету.

— Ага, черта с два я опущу туда монету.

— Черта с два, — повторила Эйприл.

— Вот видишь? — сказал ей Карелла.

— Ума не приложу, откуда они только берут эти словечки, — ответила Фанни, покачивая головой с притворным недоумением.

— Ты не предоставишь нам отгул на сегодняшний вечер, Фанни? — спросил Карелла.

— Сегодня, ведь, суббота? А по субботам молодым людям не за чем сидеть дома.

— Вот и хорошо, — заметил Марк.

— Что такое? — спросил Карелла.

— Мы и есть молодые люди.

— Это верно, но Фанни покормит вас и уложит спать, а папа с мамой пойдут в кино.

— В какое кино?

— Еще не знаю.

— Сходите и посмотрите кино про чудвищ, — сказал Марк.

— Про что?

— Про чудвищ.

— Про чудовищ?

— Ну, да.

— Зачем мне смотреть такие фильмы, когда у меня самого дома живут два чудовища.

— Не надо, папа, — попросила Эйприл. — Не пугай нас.

Он просидел с ними во дворе до тех пор, пока Тедди ни привела себя в порядок. На город стали опускаться сумерки. Он прочитал детям отрывок из «Винни-Пуха», потом пришло время отправляться на ужин. Он поднялся наверх и переоделся. Они с Тедди прекрасно поужинали и посмотрели хороший фильм. А когда они вернулись в свой старый дом в Риверхеде, то улеглись в постель и занялись любовью. Потом Карелла присел, облокотившись о подушку, и выкурил в темноте сигарету.

Сейчас ему стало как-то особенно жалко Клинга — он еще глубже почувствовал горе друга.

Глава 8

Дом № 728 по Петерсен-авеню был расположен в самом центре Риверхеда, где в основном проживал добропорядочный средний класс. Район был застроен одноэтажными квартирными домами и каркасными двухэтажными зданиями. Ральф Таунсенд проживал там в квартире № 47. Воскресным утром, 15 октября, в 9 часов детективы Мейер Мейер и Стив Карелла позвонили в дверь этой квартиры. Клинг накануне вечером рассказал им, что отец Клэр работал ночным сторожем, и он посоветовал им навестить его около 9 часов утра, когда тот уже сдаст смену и вернется домой, но еще не ляжет спать. Так и оказалось — они застали Таунсенда за завтраком. Он пригласил их в свою квартиру и налил им кофе. Все вместе они уселись в маленькой кухне, где на дешевой клеенке, которой был покрыт стол, играли блики утреннего солнца. Таунсенду было около пятидесяти пяти, но все волосы у него были на месте — такие же черные, как и у его дочери. Он еще был очень крепок — грудь колесом и сильные мускулистые руки. На нем была белая рубашка с закатанными до самых бицепсов рукавами, а также ярко-зеленые подтяжки и галстук.

— Я все равно сегодня спать не буду, — сказал он. — Надо будет съездить в похоронное бюро.

— Мистер Таунсенд, вы ходили на работу ночью? — спросил Мейер.

— Человек должен работать, — просто ответил Таунсенд. — Я хотел сказать… ну, вы ведь не знали Клэр, а… видите ли, в нашей семье, когда… ее мать умерла, когда она была еще маленькой девочкой, знаете, мы… как бы… договорились между собой, что наш долг перед Мэри… так ее звали — мать Клэр… мы договорились, что наш долг перед Мэри — продолжать жить, понимаете. Продолжать. Жить. Ну и… Я думаю, что во имя Клэр должен делать то же самое. Это мой долг перед ней… как бы мне ни было горько от ее потери, но надо продолжать жить. А работа — это часть жизни. — Он на некоторое время замолчал, потом продолжил: — Вот поэтому я вчера и пошел на работу. — Он снова замолчал, отхлебнул кофе и сказал: — Вчера ходил на работу, а сегодня пойду в похоронное бюро, где лежит моя мертвая девочка. — Он снова отхлебнул немного кофе. Это был сильный человек, и горе на его лице было глубоким, под стать его крепкой натуре. В его глазах не было ни слезинки, но чувствовалось, что скорбь навалилась на его сердце тяжелым камнем.

— Мистер Таунсенд, — начал Карелла, — нам нужно задать вам несколько вопросов. Я уверен, что вы поймете…