Елена Топильская - Жизнь честных и нечестных
— А что, ты думаешь, я нуждаюсь в ее услугах? — испугалась я.
— Вид твой мне давно уже не нравится. Глаза страдальческие; храбришься, только от специалиста ничего не скроется. Я же знаю, что у тебя с мужем проблемы. Во сне падаешь?
— Падаю, с эскалатора.
— У тебя невроз.
— Слушай, только не надо делать из меня психа! — взмолилась я.
Никто из тебя психа не делает, просто жалко смотреть, как ты маешься. И предупреждаю: можешь так домаяться до нервного срыва.
— Что, неужели я так плохо выгляжу?!
— Если ты про внешность, то выглядишь ты, как всегда, на все сто и даже больше. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь: хороша ты, Маша, не бывает краше. А если про состояние здоровья, то хотя бы просто поговорить с доктором тебе надо. Обещай мне, что ты подумаешь над моим предложением.
— Ладно, Дима, обещаю, что подумаю.
До места мы доехали без приключений; солнце уже поднялось и вовсю жарило с пронзительно синего неба; пригородное шоссе было забито машинами, везущими к заливу развеселые компании, и я про себя позавидовала людям, едущим сейчас за город загорать, играть в волейбол и купаться, а не откапывать трупы. Но посмотрев на Стаса, я поняла, что вот он не променял бы ожидающее его сомнительное удовольствие ни на какие яхты и Канары.
У прибившегося к обочине милицейского «уазика» мы затормозили. Сидевший на краю кювета парень в черной футболке и джинсах — местный оперативник — вскочил на ноги, бросил в кювет сигарету, подбежал к нашей машине, открыл дверцу, галантно подал мне руку и помог выбраться, потом поддержал вылезавшую с заднего сиденья Наташу с тяжелым экспертным чемоданом.
Ведя нас в глубь лесочка, он указывал на подстерегавшие нас опасности в виде ямок, муравейников, заботливо отводил веточки, преграждавшие нам путь. По дороге он рассказал, что труп обнаружил дачник из домика поблизости, вышедший рано утром в лесочек за сыроежками; дачник был со своей собакой — ротвейлером, отпустил пса побегать по лесочку, и тот стал ожесточенно раскапывать что-то. Дачник безуспешно призывал собаку, кричал «фу!», но собака не реагировала. Наконец хозяин подошел поинтересоваться, ради чего собака забыла все, чему ее учили в школе, и ужаснулся, увидев торчащую из земли человеческую руку, которую яростно теребил ротвейлер.
Я представила эту картину и вспомнила, как я привезла из командировки эксгумированную мной берцовую кость скелетированного трупа: надо было перепроверить группу крови покойника, косточки которого уже увезли на родину и похоронили; мы извлекли гроб из могилы, вытащили берцовую кость, упаковали, и с поезда я с этим невесомым пакетиком приехала домой, бросила его в прихожей и стала звонить на работу, чтобы прислали машину. А наша кошка моментально прыгнула на пакет и стала тереться о него в неприличном экстазе, стараясь добраться до содержимого. Приехавший за мной криминалист объяснил мне, что домашние животные почему-то сами не свои до мертвечины.
Наконец нашим взорам открылись ямка с разбросанной вокруг землей и та самая рука, словно подающая нам сигнал: «Я здесь, ребята!»
— Труп-то как выкапывать будем? — спросила: я представителей местной милиции. — Вы сами не пытались его вынуть?
— Нет, что вы, мы не стали ничего трогать до вашего приезда, — ответил оперативник.
— А вдруг там не труп, а просто рука? — вступила в разговор Наташа. — Вы бы хоть чуть-чуть копнули, проверили.
— Мы ее тащили, — ответил пожилой капитан в милицейской форме, видимо, участковый. — Там точно труп.
Я дала сигнал криминалисту, он начал снимать место происшествия в разных ракурсах и через пять минут кивнул в знак того, что можно нарушать обстановку, — все, что нужно, он зафиксировал.
— Ну, давайте копать, — предложила я. — Лопата-то хоть есть?
— Лопата есть, только…
— Что?
— А вдруг лопатой повредим труп? — осторожно спросил участковый.
— Мальчики, ну извлечь-то его надо, как же мы будем осматривать? — заговорила Наташа. — Как говорится, при всем богатстве выбора другой альтернативы нет.
Сзади меня тронул за руку Стас.
— Мария Сергеевна, — тихонечко зашептал он мне в ухо, — а нельзя извлечь труп бережно? Здесь ведь дачная местность, наверняка у кого-нибудь есть свиньи…
— Ну и что? — не поняла я.
— Я читал, что свиней используют для откапывания трюфелей; может быть, свинья и труп откопает аккуратно, пятачком?
— Стас, ты молодец, — так же, как и он, тихонечко сказала я, не в силах сдержать улыбку. — Мне нравится, что ты стараешься думать и мышление у тебя нетривиальное. Но все-таки обойдемся лопатой. Как же я свинью занесу в протокол: как специалиста или как техническое средство? Ну, не обижайся, все равно ты здорово придумал… Пойдем пока материал почитаем.
Мы выбрались из лесочка к машине, я просмотрела объяснение грибника, попросила Стаса вместе с криминалистом составить план места происшествия, а сама, присела на край кювета и подставила лицо солнечным лучам: хоть так немножко позагорать; закрыв глаза, я представила себя на берегу моря, в дюнах, далеко от лесочков, в которых, куда ни ступи, под ногами закопанные трупы… Через полтора часа нас позвали «к станку».
Я усадила Стаса на пенечек писать протокол, а сама пристроилась сзади него с веткой и стала отгонять здоровущих комаров, диктуя описание окружающей обстановки и привязку трупа к местности. Наташа уже вовсю ворочала извлеченное из земли тело, уложенное на кусок брезента, успев сообщить нам, что на затылке имеется входное пулевое отверстие; выходное разворотило левую глазницу.
Наш объект оказался достаточно свежим, одетым в пиджак цвета бутылочного стекла, из дорогих, белую рубашку с едва заметной кремовой полосой, черные брюки, острые складки на которых не разгладились даже от пребывания под землей. Я не поленилась рассмотреть ботиночки, бывшие на ногах трупа: сковырнув палочкой землю с подошв, я убедилась, что ботинки «Саламандра» — новехонькие, фабричные набойки имели первозданный вид, не сношены были ни на йоту. Наташа перевернула шикарный шелковый галстук, показав мне фирменную марку. Мы с ней переглянулись: складывалось впечатление, что клиент попал в лесочек прямехонько из казино или ресторана.
Карманы дорогой одежды были пусты, более того — идеально чисты. Ни соринок, ни бумажек, ни крошек табака — ничего из того, что неизбежно появляется в карманах после хотя бы нескольких дней носки.
Наташа Панова диктовала Стасу описание одежды, методично снимая с тела каждый из описанных предметов. Я вернулась к пенечку, где Стас строчил протокол, стараясь, чтобы текст был разборчивым, поскольку по дороге я ему втолковывала про культуру следственного производства, объясняла, что эксперт, которому придется вскрывать труп в морге, получив копию протокола осмотра в качестве единственного источника информации, поэтому в правилах следственной вежливости — писать протокол, представляя себя на месте того человека, которому доведется его читать.
— Маша, поди-ка сюда!
Доктор Панова, распрямившись, махала мне рукой в резиновой перчатке.
Я быстро подскочила к брезенту. Наталья спустила с бедер трупа брюки, расстегнув хороший кожаный ремень, и молча ткнула пальцем в трусы, открывшиеся нашим взорам. Мы с ней переглянулись: заношенные сатиновые трусы явно дисгармонировали с прочими предметами одежды. Я подобрала с земли острую веточку и приподняла ею нижний край штанины. Носки, на которые были обуты новехонькие туфли, — серо-коричневые, все в мелких дырочках — явно были одного разлива с трусами. Но я еще не видела таких нуворишей, которые бы покупали «за бешено» весь прикид, а носки и трусы подбирали на помойке.
— Зубы и руки, — тихо сказала я Наталье. Она, кивнув, развела пальцами губы покойника,
И рот под руками эксперта оскалился гнилушками, да и эти испорченные зубы украшали его челюсти в шахматном порядке. Наташа провела пальцем по деснам:
— Все лунки заживлены, сохранилось.., сверху — пять, снизу.., сейчас посчитаю, — шесть зубов. Золотых коронок нет.
Она подняла и развернула ко мне ладонь покойника, заскорузлую ладонь с въевшейся грязью, с нестрижеными ногтями.
— Сними рубашку, — попросила я.
Наташа кивнула. Расстегнув на трупе рубашку, она вытащила из рукава его руку, и я позвала криминалиста, чтобы тот сфотографировал обнажившуюся на плече татуировку: собор с тремя куполами. На груди справа был вытатуирован хитрый черт.
Я подозвала оперативника — того самого парня в джинсах и черной футболке. Показав ему татуировку, спросила, что он думает по этому поводу.
— Вор, — быстро ответил опер, — три ходки. Небось еще и шарики в половой член вшиты?
Наташа, спустив с трупа трусы, кивнула.
— Правильно, — подытожила я. — Вы когда-нибудь видели нового русского вора?
— Да, — почесал в затылке оперативник. — Что-то не то.
