Грехи наших отцов - Оса Ларссон
Пессан-Маури держит Раймо, а Тойво бьет – по лицу и в живот. Но Раймо упорно твердит свое.
Тагген замечает взгляды, которые бросает на него отец, и понимает, зачем его сюда привезли. Это урок, чтобы Тагген не был слабаком. И он старается выглядеть невозмутимым, лишь уголки рта поднимаются в ухмылке. Отец не разочаруется в нем.
Хенри Пеккари опускается в кресло и отворачивается. Пессан-Маури и Тойво меняются местами. Теперь Тойво держит, а Пессан бьет. Раймо по-прежнему все отрицает.
Его лицо становится похожим на лоскутное одеяло. Из носа и разбитой губы идет кровь. Раймо кривится и задыхается – вероятно, Пессан-Маури сломал ему ребро. Тагген думает о том, что мог быть на месте Раймо. То, что он – кровь и плоть Франса Меки, вряд ли смягчило бы его участь, скорее наоборот.
Тойво отпускает Раймо и встряхивает руками. Пессан-Маури смотрит на Франса Меки: что дальше. Тагген видит сомнение в отцовском взгляде. Теперь, похоже, Меки готов поверить, что Раймо не виноват.
– Ну всё, с меня хватит, – хрипит Раймо и сплевывает на пол. – Если решитесь продолжать, знайте, что я дам сдачи. Я не брал твоих денег, Франси. Сколько лет я работал на тебя, и ты все еще мне не веришь?
Что будет, если отец поверит, что это не Раймо? Тагген следующий в списке подозреваемых. Ключ только один, и скоро отец задумается над тем, кто мог его вытащить из кармана куртки.
Тагген нащупывает пистолет.
– Не ври! – кричит он Раймо и направляет на него дуло.
Мужчины в комнате реагируют немедленно. Пьяный Хенри вскакивает, как будто ему в штаны бросили тлеющий уголь. Рот его беззвучно открывается. Отец бранится. Тойво и Пессан-Маури отходят на шаг в разные стороны, чтобы не стоять на линии огня между Таггеном и Раймо.
Необычное, пьянящее чувство подхватывает Таггена и как будто вот-вот оторвет его от пола. Они напуганы. Даже отец побледнел.
– Опусти пистолет, – говорит Раймо. – Я не…
Большего сказать он не успевает, потому что пистолет выстреливает. Тагген изумлен до крайности. Пистолет выпрыгивает у него из рук и падает на пол.
Раймо валится навзничь. Красное пятно растекается по клетчатой рубашке на груди. Все, кроме Хенри и Таггена, бросаются к нему.
– Черт, мальчик… – слышит Тагген голос Пессана-Маури.
Раймо хрипит и дышит толчками. На его губах лопаются кровавые пузыри. Но он не умирает.
Тагген не в силах вынести этих звуков.
– Сядь, – говорит ему отец и поднимает пистолет с пола. – Где ты только его раздобыл?
Тагген садится и рассказывает. Пессан-Маури и Тойво садятся тоже.
Хенри ноет, что пуля пробила грудь Раймо насквозь и вошла в стену. Отец хмыкает и обзывает Хенри бабой, которая только и печется, что о сохранности интерьера. Всего-то надо перевесить картину пониже.
– Принеси нам выпить, – велит он Хенри.
На столе появляется бутылка настойки и стаканы.
Все молча пьют, пока Раймо умирает на полу. Тагген опорожняет стакан большими глотками и наливает еще. Чувствует на себе взгляд отца. Ощущение силы улетучилось, как не бывало. Теперь он снова никчемный сопляк.
Тагген смотрит на человека на полу. Неужели Раймо так и будет хрипеть всю ночь? Почему он не умирает? Но эти опасения напрасны – спустя полчаса Раймо замолкает.
– Безмозглый сопляк… Как я теперь узнаю, где он спрятал деньги? – набрасывается на Таггена отец и поднимается с места.
У Таггена нет ответа на это вопрос. Хрипы Раймо были отвратительны, но тишина наполнила Таггена таким ужасом, какого он до сих пор не испытывал.
Отец снова берет ситуацию под контроль. Всем молчать – это первое. Того, кто раскроет рот, ждет участь Раймо. Таггена это тоже касается. Ни матери, ни девушке – никому. Хенри избавляется от тела.
– Но как я… – пытается протестовать Хенри. – И почему я…
Но отец велит и ему заткнуться. Сейчас светло круглые сутки; кто угодно может увидеть, как они затащат труп в лодку и утопят в реке. Его нужно положить в морозилку, а осенью, когда ночи станут темными, Хенри опутает Раймо цепями и утопит в каком-нибудь глубоком месте.
– Да черт бы вас подрал, морозилка забита, – возмущается Хенри.
Но отец не слушает его возражений. Или Хенри делает как ему велят, или здесь четверо свидетелей того, как он всадил пулю в Раймо.
Тойво и Пессан-Маури освобождают морозильник и заталкивают туда тело.
Четверо здоровых мужчин делают это с трудом. И Тагген думает о том, как хиляк Хенри один будет вытаскивать замороженный труп. Ему придется разрубать Раймо на куски, как какое-нибудь животное.
Накачанный спиртным, Тагген едва поднимается со стула. По дороге домой машина останавливается дважды, чтобы он мог сблевать на обочине дороги. Отец смеется.
Они оставляют его все на том же перекрестке возле Виттанги. Тагген на мопеде возвращается домой и первым делом вытирает полотенцем лицо от комаров и дохлых мошек, которые налипли в волосы и на одежду. Вваливается в дом. Мать с отчимом давно спят, храп стоит по всей спальне. Пахнет свежей выпечкой. На кухне булочки с корицей. Тагген проглатывает одну, потом еще и еще. Он съедает десять булочек, которые ложатся в желудке теплым комом.
Отныне еда – единственное его спасение. Все последующие годы, когда Тагген будет просыпаться ночами в холодном поту и одиночество будет смыкаться вокруг черным каменный мешком. Потому что Тагген никому ничего не расскажет. Он одинок в своем кошмаре. Тагген всегда старался держаться подальше от полиции, но теперь его бьет озноб при одном виде полицейской машины, припаркованной возле ресторана. И спиртное не помогает, только еда. Тагген поднимается с постели посреди ночи, разрезает батон вдоль на две половины, мажет маслом и съедает. Дюжинами поглощает булочки и пирожные, не говоря о других сладостях, пока не успокоится внутри.
В пятницу вечером в конце июля он гуляет всю ночь. В шесть утра возвращается домой, но почему-то оказывается перед домом на Фёрарегатан, где живет Ингер Стрём.
Этот адрес он знает из телефонного справочника и много раз проезжал мимо на мопеде, но впервые решился зайти. Ингер работает в парикмахерской недалеко от дома. Тагген видел
