Джерри Остер - Обреченные на смерть
Итак, он встал из кресла, пожал ее руку и оценил крепость пожатия и то, что она не отпрянула в сторону, а осталась стоять на месте, засунув руки в карманы выцветших джинсов. Под мужской выцветшей рубашкой с расстегнутым воротником виднелся белый хлопковый лифчик, а под ним угадывалась не такая уж маленькая грудь. Он посмотрел ей в глаза, и она не отвела взгляда. Он оценил это, равно как и небесно-голубой цвет ее глаз. Ему понравился также запах — от нее пахло кофе, табаком, какими-то духами и ее телом. Но он не собирался относиться легкомысленно к этому расследованию. Старый коп Джо Каллен не станет заигрывать с этой девушкой.
Прежде всего, она не принадлежала к тому типу женщин, которые ему нравились. Она недостаточно высока ростом, грудь у нее — недостаточно плоская, ее глаза — не совсем голубые, рубашка и докинсы — не до конца застираны, лифчик — не очень бел, от нее не сильно пахло кофе, табаком, какими-то духами и ее телом. Ее кожа — недостаточно бела, ее волосы — недостаточно белокуры и прямы, они не совсем походили на шлем девы-воина.
— Нет. Все в порядке. Меня зовут Джо. Джо Каллен.
Они встретились взглядами и подумали о том, что если бы они поженились, то их звали бы Джо и Джо Каллены. Джо первый и Джо вторая.
Она заговорила первой. Она рассказывала, а он молчал.
— У меня работы через край. Нам лучше пройти в студию. Вы удивлены, что я на работе, в то время как моя подруга убита? Это занятие отвлекает меня от мыслей о ней. Его поймали? Они еще не схватили его, не так ли?
Они — это полицейские. Он один из них.
— Нет.
— В телесериалах преступников ловят в течение часа. В кино — в течение двух часов. У вас тяжелая работа. Люди считают, что вы должны действовать очень быстро.
Они захлопнули за собой тяжелую дверь и шли по длинному узкому коридору, миновав два коротких и узких. Вдоль коридора тянулся ряд плотно обитых кожей и тканью дверей, некоторые из них были приоткрыты, так что Каллен мог видеть за ними тускло освещенные комнаты с консолями, катушками для фильмов, кино- и видеопленками.
— Я впервые нахожусь в Брил-Билдинг, и ожидал увидеть здесь нечто другое. Чем здесь занимаются люди?
— Вы ожидали увидеть здесь Кэрол Кинг и Джерри Гофин, Лайбер и Столлер, распевающих песенки? Мы воспроизводим звук. Мы дублеры. Мы не видим дневного света. Дженни говорила, что я генетически предрасположена в такой работе. Я как рыба-альбинос, заплывшая в пещеру.
Каллен спросил:
— Дублеры?
Джо Данте открыла толстую дверь в конце узкого коридора и пригласила Каллена войти в комнату.
— Вы знали Дженни?
Каллен стоял на пороге темной комнаты. Он не хотел входить в нее один и ждал, пока она войдет тоже. Он надеялся, что не на все вопросы, которые они зададут друг другу, у них найдутся ответы, как это бывает в телесериалах. Он желал, чтобы оставалось как можно больше всякого рода загадок и темных пятен, как в настоящей жизни. Каллен знал, что не будет относиться к Джо легкомысленно, но мог по праву оценить некоторые ее достоинства.
Он был профессионалом. Сам шеф сказал ему это, сидя рядом с ним на скамейке возле своего, кабинета вчера вечером. Он говорил ему также о жалобе, которую подала на него молодая женщина-офицер, обвинявшая его в сексуальных домогательствах.
* * *— Ты профессионал. Относись к этому, как к обычному расследованию. Как к любому другому.
— Это не так легко сделать, — сказал Каллен. — Она мертва, ты мой шеф, мы старые друзья. Боюсь, что эта работа не для меня.
В холле больше никого не было, но Хриньяк все равно понизил голос:
— Никому не говори о том, что я тебе сейчас расскажу. В течение этого года мы оценивали детективов по шкале честности. У тебя очень высокий рейтинг.
— Шкала честности?
— Я знаю, что все это чепуха, но в этом что-то есть. Люди доверяют тебе, вот что я хочу сказать. К тому же, говоря откровенно, мы с тобой уже давно не поддерживаем дружеских отношений. Я очень занят, к тому же нахожусь в кабинете на верхнем этаже, а ты работаешь внизу или на улице. Мы пересекаемся раз в два месяца, встречаясь в лифте. Ты обычно бываешь не один, а с другом или товарищем по работе, так что я не решаюсь поболтать с тобой, чтобы не нервировать твоих друзей. Я ведь ваш шеф, и за мной постоянно бегают Мария и Элеонора, напоминая, что мне нужно сделать то-то и то-то и пойти туда, куда я уже опоздал. Да, мы раньше разговаривали по телефону, но я уже не помню, когда это было в последний раз. Мы обедали вместе с женами. Но, извини, Джо, я не могу вспомнить, когда это было.
— В последний раз это было в твоем доме, — сказал Каллен, — на Рождество 1979 года. Я был тогда детективом второго класса и все еще женат на Конни. Ты был инспектором полиции, и у тебя не было лысины. Верил была еще блондинкой, — он засмеялся, раскачиваясь из стороны в сторону, и хлопнул Хриньяка по плечу.
Но ничего веселого в этом не было. Это было непочтительно по отношению к старшим по званию.
— Как Верил, Фил?
Хриньяк растерянно посмотрел на Джо, потом вспомнил, что они говорили об обычном расследовании и сексуальном домогательстве. Он успокоился, поправил манжеты рубашки, провел рукой по лацканам пиджака. Он вел себя, как умник, думал о нем Каллен, как мудрый человек, желающий выиграть время. Как это Энн назвала Хриньяка пару недель назад? Она еще рассмешила Каллена? Капо ди тутти копов.
— Послушай, я хотел тебе рассказать о Дженни Свейл. Ты знаешь Бернштайна, не так ли? Того самого, который сокращает персонал в департаменте полиции.
Каллен насторожился. Бернштайн (психолог при департаменте) звонил ему несколько раз, предлагая зайти для беседы, после того как Каллен вышел на работу, залечив рану, полученную во время печального эпизода, когда его старый верный товарищ по работе, Нейл Циммерман, был убит. Каллен не зашел к нему: он был занят. Бернштайн тоже был занят. Бернштайн был на своем этаже, Каллен — на своем этаже или на улице. Они пересекались раза два в месяц, обычно у лифта. Каллен, как правило, был вместе с каким-нибудь приятелем или товарищем по работе, поэтому он не мог остановиться поболтать с Бернштайном: его друзья стали бы нервничать. Бернштайн заметно сократил штат департамента полиции. За ним бегали секретарши, напоминая ему, что он забыл сделать то-то и то-то и уже опоздал туда-то.
— Я знаю его.
— Я разговаривал с ним как пациент с врачом. Я рассказываю тебе о том, о чем говорил с ним, но, если не веришь, можешь спросить его сам.
Разговаривал с ним как пациент с врачом. Каллен этого не мог понять. Он не согласился бы на психотерапевтический сеанс с человеком, который выгоняет людей с работы. Он был немолод, воспитан в старом духе и считал, что только психически больной человек должен общаться с психиатром. Но он мог бы без проблем поговорить с Берштайном. Если Хриньяк, который старше его и еще более старомоден, чем он, решился пойти на это, то Каллен мог запросто позволить себе такую вещь. Он зайдет к Бернштайну утром. Черт — завтра воскресенье. Что ж, он зайдет к нему в понедельник, а лучше в следующей понедельник. Ему нужно кое-что выяснить. Может быть, он зайдет к нему в следующем месяце, когда у него будет меньше работы. Сейчас трудно говорить наперед.
— Он сказал… Бернштайн сказал, что Дженни Свейл была, ну, как это, что она была… насколько я понял, Джо, есть такие женщины, которые вбивают себе в голову, что какой-то мужчина, каким может оказаться любой…
— Фил? Я тебя перебью, извини. Хорошо? Ты сказал, что я должен относиться к этому, как к обычному расследованию. Тогда я должен начать со чтения ее дела. Я начну читать его сегодня вечером.
— Да, конечно, — сказал Хриньяк, — только ее дело исчезло.
— О, черт.
— Да.
— А как насчет копий? Должна же быть какая-то информация на компьютере, в дискетах? На пленках?
— Похоже, что тот, кто похитил дело, знал, что он делает. Записи на компьютере и пленках были стерты или уничтожены.
— Это говорит о том, что похитил дело не ты.
Хриньяк не мог сдержать улыбку.
— Ты хочешь сказать, что я совершенно не разбираюсь в этих дискетах? Ты прав. Я не разбираюсь в них. Сюзи Прайс, Рут, Абруцци — они знают толк в компьютерах. А я только сижу и смотрю, как работает вся эта классная техника, а сам думаю о своем. Ну и что, если я не разбираюсь в этом? Я собираюсь уходить на пенсию через пару лет, а к этому времени всю работу, возможно, будут выполнять роботы. Ты знаешь, когда я начинал…
Каллен не хотел ничего знать об этом. Он не хотел слушать рассказ о том времени, когда люди писали на каменных табличках, когда мужчины были мужчинами, а женщины, за исключением некоторых лесбиянок и старых дев, не служили в полиции, когда никто понятия не имел о том, что это такое — сексуальные домогательства.
— Что было в этом деле, Фил?
