Алекс Норк - Больше света, полиция!
— Тогда имя — Генри Нордау?.. Это имя вам знакомо?
— Да.
Это «да» Блейк не услышал, а только понял по движению губ.
— Он ваш пациент, именно вы дали ему направление в хоспис?
Опять еле уловимое движение в ответ.
Что-то не так пошло у него с вопросами, и взгляд ее он уже не может поймать. Ну ладно, будь что будет!
— Ваш пациент Нордау совершенно здоров, вы дали умышленно ложное заключение! Зачем? Чтобы помочь ему пристрелить Крайтона?
— Кто такой Крайтон?
— Убийца его матери. Он обслуживал этот хоспис.
Женщина подняла на него глаза, и Блейк увидел в них что-то большее, чем удивление.
— Повторите.
Он повторил.
— Постойте, так значит…, — она облизнула губы, — так значит Генри не хотел умирать?
— Насколько я понимаю, он просто хотел отомстить убийце.
— О боже!.. — Она растерянно посмотрела на дом, потом снова на Блейка. — Но он же не знает, что это сегодня! У вас в машине есть телефон?! Это ближе, чем в доме, быстрее!
Лейтенант едва успел опередить ее, чтобы открыть переднюю дверку.
— Залезайте и берите трубку! Какой номер набрать?
Она продиктовала.
— Алло, вы меня слышите?! — она начала говорить прежде, чем на другом конце сняли трубку, и снова громко повторила: — Алло, алло! Говорит лечащий врач мистера Нордау! Да, вашего пациента. Надо срочно отменить вечернюю инъекцию, срочно отменить!
Лейтенант взял параллельный провод. С полминуты на другом конце молчали, потом женский голос ответил:
— Вы меня слушаете, доктор? Прикрепленная сестра уже ушла с работы, но я посмотрела в журнале записей, инъекция была сделана в девятнадцать ноль-ноль.
— Что это за инъекция, доктор? — Блейк повернул к ней голову. — Что с вами?… Эй, эй, что с вами?!
* * *Блейк не спал всю ночь.
Он вернулся домой только во втором часу, потому что не мог уехать из клиники, пока не узнал, что состояние больной нормализовалось, что этот тяжелый стресс блокирован, и женщина, как ему сказали, теперь будет спать. Несколько суток. Сном, из которого ее не выпустят, пока приборы не скажут, что взбунтовавшийся мозг утих. После этого начнется обычная терапия. Но и тогда врачи не допустят к ней посторонних. Он может лишь звонить и узнавать, как идет лечение.
Страшная история… В таком состоянии он людей еще ни разу не видел. А когда, пробыв четыре часа в клинике, сел за руль своей машины, застыл как истукан, забыл, где газ, где тормоз. И сейчас не может отвлечь себя от увиденного, от того, как человек и его разум отказываются друг от друга.
Что в этом хосписе случилось? Он поднял с постели шефа, сам звонил в хоспис… Успокаивают, видите ли, тем, что все равно ничего до утра не произойдет… но что-то ведь уже произошло. И он допустил ошибку — это ясно, однако какую, не понимает сам. Совершенно идиотское положение. Время идет, скользит где-то рядом, и не подпускает к себе.
Блейк раз пять заваривал кофе, и так накачался, что к рассвету совсем потерял мысль о сне. В семь он залез в машину, чтобы ехать в хоспис и там на месте дожидаться доктора Митчелла… черт бы его побрал!
Все-таки он слишком рано выехал, и когда прибыл на место, в хосписе не было никого, кроме ночных сестер и дежурного врача, от которого он ничего не добился еще ночью по телефону. Надо ждать главного врача, Митчелла. Ну что ж, он будет ждать.
Лейтенант уселся в кресло в приемной и угрюмо уставился на развешанные на противоположной стене картинки, непонятные, и на одинаковый стиль — с выходящими из одной точки абстрактными красочными разводами. «Местное творчество, — злобно подумал он, — сами, небось, и намалевали».
Первой появилась секретарь Митчелла и, узнав кто он, предложила кофе. Блейк сначала отказался, но тут же передумал. И мелькнула правильная мысль, что злиться ему, собственно говоря, не на кого. Поумерить надо кипение.
Еще через полчаса приехали врачи, и Блейк пронаблюдал в окно, как они движутся к входу деловой энергичной стайкой.
Из Монреаля Митчелл мог прилететь двумя рейсами, с часовым между ними интервалом. Конечно, можно было связаться с аэрослужбами и выяснить, каким именно он летит, но что этим изменишь…
Потом позвонил Макс, узнать, что там нового и не нужно ли ему приехать. Уже вполне успокоившийся Блейк сказал, что не нужно, и, положив трубку, увидел въехавший в ворота шевроле. Секретарь тоже заметила машину.
— Вот и доктор Митчелл, господин лейтенант. Он почти и не задержался.
— Угу, — Блейк увидел выходящего из машины доктора и стройную темненькую медсестру, которая подошла к автомобилю.
С третьего этажа хорошо были видны лица в профиль. Девушка что-то говорила… доктор слушал… Вот он поправил очки, и теперь оба смотрят друг на друга.
— Кто эта девушка?
Секретарь посмотрела вниз.
— Кэти, прикрепленная сестра мистера Нордау, делом которого вы вчера интересовались.
— Вот как? У вас, конечно, есть внутренняя связь?
— Да, конечно.
— Передайте ей, чтобы она не покидала своего рабочего места, пока я не переговорю с доктором Митчеллом.
Секретарь удивленно посмотрела на лейтенанта, и кажется хотела возразить, но, встретив его взгляд, согласно кивнула.
Еще через две минуты в дверях появился сам доктор.
Блейк поздоровался и хотел напомнить, кто он такой, но цепкий взгляд Митчелла щелкнул по его лицу как фотообъектив:
— Да, да, лейтенант, я вас узнал, — он открыл дверь в свой кабинет, — пожалуйста, входите.
— Что это за картины у вас там висят, — неожиданно для себя самого спросил Блейк, усаживаясь в предложенное кресло, — странные довольно?
— У нас много такой необычной живописи в хосписе. Она непростая. Слегка кодирует на спокойствие, внутренний комфорт. Вот и вы заметили. Подействовало?
— Да, за те два часа, что я в ожидании вас провел в приемной, очень успокоило.
— А к чему такая утренняя спешка, позвольте узнать?
— Даже не утренняя, а ночная. Скажите, что за инъекция была сделана вашему пациенту Генри Нордау вчера в девятнадцать ноль-ноль?
— Это имеет отношение к случившемуся у нас убийству?
— Прямое. Я подозреваю в этом названное лицо.
Доктор с полминуты молчал.
— Ему была сделана обычная инъекция из витаминов и успокаивающих средств. Такая же, что и раньше.
Теперь уже, раздумывая, замолчал Блейк.
— Ситуация, в которой мы оказались, доктор, — затем проговорил он, — заставляет меня потребовать, чтобы временно ему прекратили делать всякие инъекции… и ни в какой другой форме не давали лекарств.
— Что значит, «временно».
— На этот вопрос я смогу ответить только после первого допроса Нордау.
— Для этого нужна как минимум санкция прокурора. Она у вас имеется?
— Пока не имеется, — лейтенант кивнул на часы: — Только десять минут как это учреждение приступило к своей работе.
— Ну вот видите, к тому же, я опротестую такое решение, если оно даже последует. Пациенты хосписа имеют статус тяжелых больных. Прокуратура едва ли сможет здесь что-нибудь сделать.
Блейк согласно покивал головой:
— Да, я знаю законы.
— Тогда я полагаю, лейтенант, что больше ничем не смогу вам быть полезен.
Блейк еще раз покивал и с разочарованным видом развел руками:
— Мы, полиция, первыми должны подчиняться закону.
— Рад это слышать.
Блейк сделал вид, что собирается встать.
— Витамины и легкие успокаивающие средства… все понятно, — проговорил он как бы про себя, — непонятно только, почему личный врач Нордау, узнав об этом, попала в тяжелом состоянии в клинику. Вы с ней знакомы, доктор? Очень серьезный стресс. — Он вроде как раздумал вставать и откинулся на спинку кресла. — Но закон — есть закон, это верно… Да, кстати, по закону полиция имеет право давать предварительные результаты следствия в прессу. Даже должна это делать… чтобы держать общественность в курсе. Иногда это очень нам помогает.
Невинный взгляд лейтенанта уперся в Митчелла. У того на лице появилась выжидательная складка.
— И еще о законе, доктор… Он у нас очень хороший, но всего охватить не может, вы, наверное, это сами замечали. Я имею в виду, что порой не хватает четких границ: что можно делать, а чего нельзя. Вот тут-то и важно обратиться к общественному мнению, привлечь, так сказать, коллективный разум. Вы согласны?
— Что вы предлагаете?
— Ну вот! Живопись у вас действительно нестандартная, доктор… И, я полагаю, не только она одна.
Блейк сделал паузу и, скрестив руки на груди, стал смотреть в окно, так что физиономия Митчелла осталась в боковом поле зрения. Он еще потянул секунд десять.
— Предлагаю вам, — наконец заговорил он, — не интересоваться всеми вашими нестандартами и наглухо закрыть это дело для прессы. Не интересоваться инъекциями и странной на них реакцией личного врача Нордау. Но взамен вы предоставите мне его самого. Безотлагательно. Торговля здесь, как говорится, неуместна.
