Александра Маринина - Личные мотивы
Борис Кротов пишет только портреты, причем пишет только в своей мастерской, и к нему всегда приезжают и сидят часами, пока он работает. Ни для кого не делает исключения, ни к кому на дом не выезжает, вот какой он, ее Борис! И приезжают-то к нему все какие-то… уроды, одним словом, или фифы расфуфыренные, которые бог весть чего о себе понимают, или тетки в возрасте, которые с Оксаной через губу разговаривают, или мужики с такими понтами, что аж жуть берет. И все с охраной, хоть бы кто один простой попался, так нет же.
– Хозяюшка, не подскажешь, долго там еще? – обратился к ней скучающий охранник.
Хозяюшка! Вот именно: хозяюшка, хозяйка этого дома с мастерской, женщина, которая знает каждую вещь, каждую мелочь в этом доме, которая с закрытыми глазами найдет здесь любую бумажку или соринку. И пусть у нее с Борисом нет, не было и быть не может никаких отношений, кроме как у хозяина и домработницы, все равно она в этом доме знаменитого и богатого художника полноправная хозяюшка, и за признание этого факта со стороны Оксана Бирюкова готова даже поступиться принципами и отнестись к охраннику более или менее благосклонно. И вообще, он ничего, этот сегодняшний телохранитель, даже симпатичный. И, главное, вежливый.
– Часа два еще, не меньше, – со знанием дела ответила она. – Ты устал, наверное?
– Нет, ничего, я привычный, – улыбнулся охранник.
Улыбка у него оказалась хорошая, открытая, лоб при этом пошел глубокими морщинами, и это отчего-то умилило Оксану. У ее двадцатипятилетнего сына точно такие же глубокие мимические морщины на лбу, которые появляются, когда он смеется. Очень ей этот парень нравится, настолько, что можно и покормить его.
– Ты поднимись на террасу, присядь за стол, – предложила она, показывая на стул рядом с собой, – отдохни. Хочешь, я тебе чайку вынесу, пару бутербродов сделаю, ты же голодный.
– Ох, спасибо, хозяюшка, – снова улыбнулся охранник, – вот уж не откажусь.
Она оставила чашку на столе и вернулась в кухню. Стала резать белый хлеб и мазать маслом, когда в окно постучал охранник. Наверное, думает, что она забыла о нем, пообещала чай с бутербродами и ушла по своим делам. Оксана открыла окно.
– Я сейчас, чего ж такой нетерпеливый, – с досадой произнесла она.
– Там почту принесли, просят выйти.
– Ой, – она всплеснула руками, – я сейчас…
Она вышла и взяла у почтальона пачку газет, журналов и конверт. Письма Борис получает крайне редко, и всегда это бывают или счета и извещения, или приглашения на какие-то мероприятия, никаких других писем у него не было ни разу, во всяком случае, Оксана их не видела. Да и какие письма в нынешнее время, когда кругом одни сплошные мобильные телефоны и Интернет? Оксана вынесла охраннику чай и еду, быстро допила из своей чашки и пошла разбирать почту. Когда Борис выйдет на перерыв попить кофе, все должно быть сложено, как он любит: ежедневные издания и письмо – отдельно, ежемесячные и еженедельные журналы, которых он выписывает просто огромное количество, – отдельно. Во время перерыва он посмотрит прессу, он всегда так делает.
Закончив разбирать почту, Оксана взялась за приготовление еды на завтра. Сегодня пятница, завтра у нее выходной, и нужно оставить Борису завтрак, обед и ужин. Она осмотрела запасы продуктов в холодильнике и поняла, что для приготовления запланированных блюд много чего не хватает, но сейчас идти в магазин нельзя, с минуты на минуту Борис выйдет на перерыв, и ее обязанность – подать кофе ему и модельке. Потом, конечно, останется какое-то время до обеда, но лучше не рисковать, когда график нарушается – не угадаешь, как потом все сложится. А вот после обеда она помоет посуду и с чистой совестью отправится на рынок и в магазин. А пока займется теми продуктами, которые уже есть, – начистит овощи, натрет сыр, и в кухонных шкафчиках пора порядок навести. Да, так, пожалуй, будет лучше всего.
Она не ошиблась, не прошло и пяти минут, как Борис в сопровождении молоденькой длинноногой модельки вышел из мастерской. Оксана принесла ему, как обычно, крепко заваренный кофе, моделька попросила чаю. Борис, как и всегда во время работы, был сосредоточен и неразговорчив, пил кофе и смотрел почту, на модельку не глядел вовсе, хотя та, намолчавшись за несколько часов, пыталась щебетать и втягивать художника в светскую беседу. Только ничего у нее не вышло. Оксана, поставив кофейник на низкий широкий стол перед диваном и креслами, осталась в дверях, чтобы вовремя заметить, когда Борис допьет кофе, и немедленно налить ему еще одну чашку. Он всегда во время перерыва пьет две чашки, это уже правило, от которого ее хозяин ни разу не отступил. Вот он делает очередной глоток, по представлениям Оксаны – предпоследний, и берет в руки конверт. Вскрывает его, достает листок, сложенный в три раза, как теперь принято, читает, и лицо его делается таким странным, какого Оксана за все годы работы ни разу не видела. Еще раз перечитывает послание, да что там перечитывать-то? Всего одна строчка, Оксане, стоящей у него за спиной буквально в трех метрах, хорошо видно, только слов не разобрать, у нее близорукость, не очень сильная, она даже очков не носит, но с трех метров текста, конечно, не разглядеть. А любопытно – страсть!
Борис недоуменно пожал плечами, бросил небрежно письмо на пачку газет, сделал последний глоток кофе – и Оксана ринулась было наливать вторую чашку, но он жестом остановил ее и направился в мастерскую. Оксана аж остолбенела: впервые за четыре года Борис в перерыве во время сеанса выпил только одну чашку кофе! Не бывало такого.
– А ты чего сидишь? – обратилась она к модельке, которая безмятежно потягивала свой чай маленькими глоточками. – Иди, садись позировать.
– Так я не допила еще! – возмутилась моделька. – И вообще, он меня не позвал. Может, он сейчас вернется.
– Не вернется, – злорадно произнесла Оксана. – И кто ты такая, чтобы он тебя звал и с тобой разговаривал? За тебя заплачено – иди, будь любезна, и сиди сколько надо. Поняла?
Моделька вздохнула, отставила чашку и поплелась следом за Борисом в мастерскую.
Едва гостиная опустела, Оксана немедленно схватила письмо и прочитала: «Я знаю, что случилось с твоей матерью». И правда, ерунда какая-то. Разве с мамой Бориса что-нибудь случилось? Она же была здесь совсем недавно, на той неделе заезжала, осталась обедать, Оксана даже помнит, что подавала овощное рагу и запеченную свинину, и так они мило ворковали, и выглядела она на все сто, и настроение у обоих было отличное. И все было хорошо. Что же такое могло с ней случиться? Наверняка ничего плохого, иначе Борис не пожал бы плечами и не пошел бы себе спокойно работать. Одно слово: ерунда.
* * *Глава частного детективного агентства Владислав Николаевич Стасов слушал посетительницу и с огромным удовольствием смотрел на нее. Вот дает же природа кому-то красоту! Нет, Стасов много красивых женщин повидал на своем веку, даже очень красивых, на одной из них он был когда-то женат, но все эти женщины свою красоту осознавали и вовсю ею пользовались. Валентина же Дмитриевна Евтеева, как она представилась, когда вошла в его кабинет, привлекательность свою, что очевидно, не осознавала вовсе, Стасов отчего-то был в этом уверен. Она не кокетничала, не стреляла и не поводила глазками, не поправляла волосы и даже почти не улыбалась, вернее, совсем не улыбалась. Она строго и сухо излагала свое дело, хотя Владислав видел, какого труда ей стоило не дать волю эмоциям. Крупные кудри пышных рыжеватых волос обрамляли белокожее лицо и оттеняли зеленовато-голубые, почти бирюзовые глаза, точеный носик удивительно гармонировал с некрупными изящными губами, а обаятельная улыбка – единственная, которую Валентина себе позволила в момент знакомства, – открывала ровные белоснежные зубы. И манеры у Валентины Евтеевой были приятными, и голос звучным, но негромким, и одета она была со вкусом, не слишком просто, но и не вычурно, одним словом, элегантно. И Стасов, который, несмотря на любовь к своей жене Татьяне, оставался стопроцентным мужиком и умел ценить женскую привлекательность, к посетительнице проникся и уже заранее решил непременно взяться за ее дело, в чем бы оно ни состояло.
А состояло оно в том, что Валентина хотела найти убийцу своего отца, поскольку милиция в ее родном городе Южноморске в этом почему-то не преуспела. Впрочем, Стасову было понятно, почему: если версия южноморской милиции правильна и отца Валентины убил залетный отморозок, который был уверен, что людей в квартире нет, а чем поживиться – есть, то найти его практически невозможно, потому что он ничего не взял, сбывать ничего не будет и наверняка сразу же уехал из города. Однако если эта версия неверна, то тут вполне можно было бы покопаться. Интересно, почему в Южноморске другие версии даже не рассматривали? Или рассматривали, просто Валентина об этом не знает? Очень может быть, следователи обычно не горят желанием обсуждать с потерпевшими все свои соображения и ход работы. И правильно делают.
