Миермилис Стейга - Шаги за спиной

Миермилис Стейга

Шаги за спиной

I

Дремлет бор в тускло-голубоватом лунном свете. Сухой сосняк на взгорке еще дышит теплом, но с болотистой низины уже тянет холодной сыростью.

У ветхого, местами поваленного забора извилистые лесные тропы сплетаются в прямую дорожку, ведущую к высокому крыльцу дома лесника. Старый, рубленный из бревен дом вытянут кверху, словно его приподняли за печную трубу, потом опустили, и он по-старушечьи скособочился. Единственное, похожее на воспаленный глаз оконце подмигивает красноватым светом.

С треском распахивается окно. Жалобно скрипнув, хлопает наружная дверь. Эхо звуков еще долго мечется по лесным чащобам и затихает, увязнув в болоте. Где-то хрустит сухая ветка, слышится шорох листьев, глухо ударяет упавшая шишка. Замирают в чаще чьи-то шаги.

Внезапно ночную тишину разрывает гортанный каркающий крик. Свет в оконце начинает слегка подрагивать, и вот он уже заплясал. Все резвей и резвей словно в доме кто-то закружился, заметался со свечой в руке. Угасает он так же неожиданно.

Вдруг что-то светлое прошмыгнуло у изгороди, а затем посреди двора появляется белый призрачный силуэт. Но это не привидение, а женщина. Распущенные волосы длинными прядями падают на белую рубаху. Подняв руки вверх, она с криком убегает в лес.

Из раскрытого окна в посеребренные кусты вываливается человек. С трудом встав на ноги, он ковыляет в чащу леса.

II

Натужно рыча и чихая, милицейский автомобиль преодолевал болото по застланной хворостом дороге. Моросил дождик.

Пожилой шофер, прижавшись к рулю, напряженно всматривался в дорогу, стараясь не угодить в трясину. Он вполголоса клял и старые негодные "дворники", оставлявшие на стекле мокрые полосы, и топкую грязь, в которой того гляди увязнет чиненый-перечиненый "газик", и, наконец, старуху, которая отдала богу душу именно сегодня, в первый день его отпуска. А теперь колотись из-за нее в ночную темень по этим чертовым ухабам за тридевять земель. Конечно, Розниек мог бы и сам сесть за баранку, но только не по такой дороге. Пожалуй, только он, старый Антон, изловчится проехать по ней.

Инспектор уголовного розыска Улдис Стабинь был настроен куда более оптимистично. Он сидел сзади, и вдохновенно говорил:

– Померла старушка лет девяносто девяти от роду в своей постели естественной смертью. А участковый врач справку не выдает: в поликлинике. мол, покойница не лечилась, диагноз, мол, неведом, пусть едет "Скорая", да побыстрее. Приезжает "Скорая", осматривает, обследует и устанавливает, что померла старушка девяносто девяти лет в своей постели естественной смертью, но справку писать не торопятся. Пусть, мол, обстоятельства уточнят следователи и эксперты. Приезжают следователи, эксперты, пишут длинный-предлинный протокол, фиксируют следы, фотографируют и устанавливают, что померла старушка девяносто девяти лет от роду в своей постели естественной смертью по причине старческого одряхления организма…

Розниек обернулся и метнул в Стабиня злой взгляд.

– Очень хотелось бы знать, когда вы, молодой человек, станете серьезнее?!

– Разве это первый случай, когда мы трясемся впустую? – продолжает Улдис. – Вспомни, Валдис, хотя бы историю с туфлей. Доктор, наверно, не в курсе, – обращается к судебно-медицинскому эксперту Стабинь. – Вот послушайте. Однажды мальчишка-подпасок нашел на лугу новенькую лакированную туфлю. Обследовав место происшествия, участковый инспектор Заринь обнаружил вытоптанную площадку и полоску примятой травы. "Дело ясней ясного – здесь произошло убийство! – утверждал тогда Заринь. – Смотрите, здесь бандюга душил эту женщину, потом волок в лес, да не заметил, что туфля с ноги соскочила. А туг, возвращаясь, он бросил окурок". Этот "Шерлок Холмс" только что закончил школу милиции и жаждал раскрыть ужасное преступление.

– Надо признать, ход мыслей не столь уж нелепый, – засмеялся Розниек.

– Конечно, – согласился лейтенант. – Выглядело все правдоподобно. В поисках жертвы мы весь лес перевернули. На рыхлой земле у кротовой норы наткнулись даже на подозрительный след сапога.

В темных глазах врача улыбка. Он проработал в этом районе почти десять лет, прекрасно знает всех оперативных работников, в том числе завзятого шутника лейтенанта Стабиня. В армии Стабинь был сержантом. До этого звания, как он сам любил рассказывать, дослужился в кружке самодеятельности. Окончив вечернюю школу, Стабинь поступил на заочное отделение юридического факультета и перешел на оперативную работу. Тогда же ему присвоили офицерское звание. У Стабиня хороший голос. Он гитарист. Щеголеват. Девушки вокруг него так и вьются. Но с женитьбой Улдис не спешит.

Мелкой дробью дождь барабанил по туго натянутому брезентовому тенту. Колеса то и дело ныряли в глубокие лужи, и потоки грязи с шумом били в днище кузова. Машина то кренилась набок, то подскакивала, но все же, упрямо урча, тащилась вперед.

– Что же было дальше? – Судебно-медицинский эксперт считал, что со скукой в дороге надо бороться активно.

Стабинь любит, когда к его побасенкам проявляют интерес. Выдержав для солидности паузу, он продолжил:

– Решили установить личность владелицы туфли.

– В старину принцу найти Золушку было легче, – пошутил врач.

– Это уж точно, – согласился Улдис, – он предлагал всем девицам примерить башмачок.

– Ты упускаешь важную деталь, – вмешался Розниек. – В сказке принцу за успешный розыск светила награда – рука и сердце красавицы.

– С нас хватит и одного женатого – тебя, – парировал Стабинь. – Мы применили иной метод, куда более гениальный. Такие туфли – дефицит. Как правило, их продают лишь "своим людям" из-под прилавка и с приличной наценкой. Короче говоря, мы нашли продавщицу, и оказалось, что ее знакомая бросила мужа и уехала в неизвестном направлении. Это было подозрительно. Мы задержали мужа и предъявили ему туфлю. Осмотрев ее, муж побледнел. "Да, – признался он, – виноват. Но она же первая напала, замахнулась…" – "Чем?" – спрашиваю. "Да вот этой самой туфлей". У нашего участкового сразу глаза загорелись. "Рассказывайте!" – "А чего рассказывать, – вздохнул муж. – Вырвал я у нее туфлю и…" – "И?.." – "И выбросил в окно вагона. Неужто мне теперь за это пятнадцать суток влепят?"

Судебно-медицинский эксперт улыбается. Шофер прислушивается с интересом.

– Ну а вытоптанная трава и следы ног?

– Наверно, там корова лежала, а наследил подпасок своими новыми сапогами… Такая вот симфония, – закончил Стабинь обычным своим присловьем. Дождь перестал. Край небосвода посветлел. Выбравшись на более твердую дорогу, "газик" резво проскочил мимо сарайчика и затормозил у дома. На крыльце прибывших поджидали участковый инспектор Каркл, женщина-врач и понятые – старый почтальон и секретарь сельсовета.

III

Оперативные работники, эксперт и понятые вошли в просторную комнату.

Некрашеная дубовая кровать задвинута в самый темный угол. Перед окном тяжелый квадратный стол. У стены старый коричневый комод, над ним картинка, изображающая мадонну с младенцем, и несколько фотографий в рамках. Посреди комнаты на полу тело тщедушной старушки.

Немало трупов повидал следователь Розниек на своем веку. Такая профессия. Однако привыкнуть к их виду и выработать в себе безразличие он не смог.

Старуха лежала на спине, руки как-то по-солдатски прижаты к бокам, правая нога неестественно согнута, босая, на левой шерстяной вязаный чулок и галоша. Другая галоша виднелась под кроватью. Изборожденное резкими морщинами лицо рассекал широкий тонкогубый рот, застывший в насмешливой гримасе.

Розниек заставил себя подойти и наклониться над телом.

"Обстоятельства загадочны", – вспомнились Валдису слова прокурора Кубулиса, когда тот ни свет ни заря позвонил и попросил выехать на место происшествия.

– Все-таки смерть естественная, – донеслось до слуха Валдиса замечание Яункалныня, судебно-медицинского эксперта. Голос у того был низкий и, как всегда, спокойный. – Похоже на инсульт. Не такая уж редкость в ее возрасте.

– Инсульт, – повторил Розниек, точно ему хотелось глубже проникнуть в смысл слова. – Тогда почему она лежит посреди комнаты в такой странной позе?

Вопрос был скорее риторическим.

– Ничего удивительного, – ответил Яункалнынь. – Смерть может застигнуть человека где угодно.

Взгляд Улдиса Стабиня, подобно объективу кинокамеры, блуждал по комнате с предмета на предмет, четко фиксируя все мелочи.

– Естественная смерть есть смерть естественная, – заметил он глубокомысленно. – Выходит, Валдис, нам с тобой тут делать нечего. Будем поворачивать обратно, что ли?

Подойдя к столу, он стал разглядывать остатки сыра и ветчины на тарелках и толстые ломти деревенского ржаного хлеба. Затем извлек из-под стола недопитую бутылку водки.