Миермилис Стейга - Шаги за спиной
– А мне надо еще навестить Илгониса.
ЭПИЛОГ
К зданию посольства Советского Союза неслышно подкатил лимузин. Седоватый, атлетического сложения мужчина в костюме из светло-коричневого твида вышел из машины, поднялся по ступенькам в вестибюль.
– Генри Элтинхорст, адвокат, – представился он брюнетке, сидевшей за секретарским столиком со множеством телефонных аппаратов.
– Одну секунду, мистер Элтинхорст. – Лицо секретарши украсила хотя и служебная, но обворожительная улыбка. – Сейчас доложу,
В прекрасно обставленном кабинете женщина средних лет в темном элегантном костюме изучала за письменным столом какие-то документы, делая заметки на листе бумаги.
Широкая улыбка мистера Элтинхорста была не в силах замаскировать его разочарование. Он приготовился к разговору с мужчиной.
– Чем могу быть вам полезна, мистер Элтинхорст?
– Будучи адвокатом и поверенным в делах мистера Формена, – деловито начал Элтинхорст, – обращаюсь к вам от его имени. Вот мои полномочия. – Он извлек из кожаной папки документ на гербовой бумаге.
Женщина просмотрела документ и сказала:
– К сожалению, не имею чести быть знакома с мистером Форменом…
– Да, разумеется, – адвокат галантно наклонил голову, – посему постараюсь как можно проще изложить суть дела. Мой патрон, мистер Формен, происходит из латышей. Его дед, мистер Альберт Порманис, эмигрировал в Австралию и там весьма разбогател. В Латвии у него осталась первая жена с дочерью Каролиной. На родину он не возвратился. В Австралии он женился вторично. Своей дочери от первого брака мистер Порманис много помогал. Перед смертью он составил завещание своему внуку в Латвии. Вот оно! – Адвокат вновь раскрыл папку и положил на стол обернутый в целлофан пожелтевший от времени документ с несколькими печатями.
Женщина внимательно прочитала завещание и сказала:
– Документ законный, хотя и содержит странные оговорки.
– Верно. В завещании сказано: если у его дочери Каролины не будет сына, то наследство переходит ее внуку.
– Можно подумать, что мистер Порманис был убежденным женоненавистником, – усмехнулась сотрудница посольства.
– Нет, отчего же. – Элтинхорст заступился за предка своего патрона. – Он был патриот и желал, чтобы состояние попало в руки его потомка – латыша. В последние часы своей жизни он очень сожалел, что не возвратился на родину.
Женщина еще раз прочитала документ.
– Разрешите обратить ваше внимание. Завещание содержит еще одну существенную оговорку.
– Да. Там сказано: в случае, если у дочери Каролины также не будет сына, она сможет получить наследство по достижении сорока лет.
– Но не сказано, кто станет владельцем наследства, если у Каролины вообще не будет детей.
– Женщина без детей? – рассмеялся адвокат. – Люди старого закала не могли себе такого вообразить. Однако наследницей одного миллиона долларов в данном случае была Катрина Упениеце. Она умерла, и посему мой патрон мистер Формен, внук Альберта Порманиса от второго брака, возбудил дело о признании его законным наследником по данному завещанию.
Взгляд женщины стал вдруг жестким и холодным.
– Известно ли вам, что Катрина Упениеце и ее мать не умерли естественной смертью?
Элтинхорст вдруг почувствовал себя крайне неловко, словно он в мешковатой одежде с чужого плеча оказался перед лицом изысканной публики.
– Да, слыхал, – заметил он небрежно, – это злодеяние совершил некто из бывших эмигрантов по фамилии то ли Круминь, то ли Краминь и получил за это по заслугам. Кажется, его расстреляли, не так ли?
Женщина внимательно рассматривала адвоката, словно хотела определить, притворяется ли он незнайкой или на самом деле плохо информирован.
– Надеюсь, вам известно, что Круминь действовал по указанию и с благословения мистера Формена. Адвокат рассмеялся.
– Это же слухи, это не более чем слухи!
– Вы в этом уверены?
Элтинхорст нервно заерзал в кресле.
– Если говорить честно, Круминю было поручено… – Он запнулся, затем, будто решившись говорить начистоту, продолжал: – Круминю было поручено уговорить обеих женщин переехать в Австралию, где они смогли бы свои деньги вложить в прибыльное предприятие или же… выдать мистеру генеральную доверенность на распоряжение этим капиталом от их имени. Каждый капитал не должен лежать на месте мертвым грузом, а быть в обороте и тем самым себя приумножать. Таков, как говорят у вас, волчий закон капитализма, не так ли?. – с напускной веселостью рассмеялся адвокат. – Круминь был знаком с Каролиной Упениеце еще до войны, – продолжал он, – являлся ее близким другом и мог оказать на нее положительное влияние. В том, что произошло, никто другой, кроме него, не виноват. – Элтинхорст теперь говорил сухо и несколько даже обиженно. Он-де чистосердечно, со всей душой, а в подчеркнутой любезности собеседницы сквозит неприязнь, более того, подозрительность.
– Весьма сожалею, – вздохнула она, – но ваша информация, мистер Элтинхорст, не совсем точна. Круминь имел задание сначала уговорить обеих женщин выдать мистеру Формену генеральную доверенность, чтобы тот мог по собственному усмотрению распоряжаться этим капиталом, посулив им взамен беспечную и роскошную жизнь за границей, если они пожелают уехать. Это совсем иная юридическая концепция. Старую Каролину Упениеце можно обвинить в чем угодно, только не в глупости. Она верно оценила этот ход и поэтому выразила желание немедленно ехать в Австралию и распоряжаться деньгами самолично, без любезного посредничества мистера Формена.
– Все это, конечно, чрезвычайно интересно, – адвокат выпустил клуб дыма. – Только не понимаю, какую связь это имеет с наследством?
– Самую прямую. Подобный вариант отнюдь не устраивал мистера Формена. Поэтому Круминь решил во что бы то ни стало уломать Катрину Упениеце выдать доверенность. Катрина, в свою очередь, категорически отказывалась уезжать со своей матерью в Австралию и, как показалось Круминю, готова была лучше согласиться на отказ от наследства в пользу своего сводного брата. А поскольку неожиданно объявился друг юности Катрины Леясстраут, занимающий важное общественное положение и, возможно, компетентный в вопросах международного права, то Круминь пытался изолировать Катрину от этого человека. А когда это ему не удалось вступил в силу последний пункт тайного соглашения…
– Вы полагаете свою версию абсолютно точной? – с циничной ухмылкой спросил Элтинхорст.
– Безусловно, – подтвердила женщина. – Она почерпнута из материалов судебного процесса.
– А если говорить точнее, то лишь из показаний подсудимого Краминя-Круминя, который ради спасения своей шкуры готов был оболгать кого угодно. О таком варианте вы не подумали? Круминь являлся, как вы это называете, деклассированным элементом, человеком без принципов и совести, спекулянтом на довоенной черной бирже, во время немецкой оккупации служил в администрации рейха в качестве особого уполномоченного.
– Суду было известно и это.
– И ваш суд поверил словам такого человека?
– Верил ему лишь ваш мистер Формен. Наш суд верит только доказательствам, а их предостаточно. – Женщина говорила спокойно, с вежливой улыбкой, но голос ее был тверд. – Тем не менее ваш патрон вступил в сделку с преступником и в случае удачи гарантировал ему участие в доходах в размере десяти процентов.
Адвокат почувствовал, что теряет самообладание.
– Вижу, вы всячески пытаетесь скомпрометировать моего патрона, представив его в качестве соучастника убийцы и тем самым лишить его права на наследство. Вам это не удастся!
– Нам этого и не требуется, – пожала плечами женщина. – Мы располагаем документом, который вас убедит. – Она достала из сейфа бумагу и передала Элтинхорсту. Адвокат, надев очки, стал читать:
– "Министерству здравоохранения". Что это означает? – спросил он в полнейшем замешательстве.
– Это значит, что Катрина Упениеце пожертвовала свое наследство Министерству здравоохранения Латвийской республики с тем, чтобы деньги пошли на борьбу против рака. Как видите, последняя воля Альберта Порманиса исполнена: капитал попал в руки его внучки Катрины Упениеце – истинной латышки и патриотки.
Ошарашенный Элтинхорст захлопнул свою папку.
– Буду весьма благодарна, если вы завтра соблаговолите явиться в десять ноль-ноль для официального ознакомления с текстом завещания и получения заверенной копии, – услышал он ровный голос сотрудницы советского посольства.
